Опыт преподобного Силуана Афонского был откровением для многих христиан нашего времени, потому что мы привыкли к определенным формам церковной жизни, казавшимся нам незыблемыми: утром-вечером вычитываем правила, днем трудимся, тоже что-то молитвенное или назидательное читаем, с большей или меньшей регулярностью ходим в храм, исповедуемся-причащаемся - и так не шатко, не валко катится вся жизнь до «со святыми упокой». Все хорошо, все правильно, где-то там, далеко, недостижимый Господь Бог, а мы здесь, земные, перстные. Когда-нибудь помрем и, может быть, Его увидим, и то неизвестно, спасемся ли. А история преподобного Силуана в изложении его ученика архимандрита Софрония Сахарова опрокинула в сознании многих людей этот милый дореволюционный порядок и показала, что у человека могут быть другие, личные отношения с Богом, отношения очень трудные, мучительные подчас, но обновляющие и преображающие и самого человека, и мир вокруг него. Эта история, опыт Старца показал нам, что Бог близко, что Он с нами, и нужно только приложить усилия и обратить к Нему свою любовь. Потом появились книги о других современных афонских подвижниках, и мы начали переосмысливать то, что уже знали о столпах древности, и оказалось, что ничего отец Силуан не изобрел, все это уже было, но мы почему-то не видели и не осознавали...
Но он проложил путь к другому, неформальному, глубинному восприятию православия и монашеского опыта. Конечно, огромная заслуга в этом архимандрита Софрония (Сахарова), который рассказал об этом опыте миру и фактически перевел его на язык, понятный современному человеку.
Простой русский парень
История преподобного Силуана (в миру Семён Иванович Анто́нов) захватила очень многих христиан всего мира, прежде всего, потому, что это - простой русский человек, и жили мы с ним в одном веке, почти что современник. Родился он, правда в другом столетии, в девятнадцатом, в 1866 году в селе Шовском Лебедянского уезда Тамбовской губернии в крестьянской семье. У него были очень благочестивые родители, и Старец даже будучи пожилым человеком, говаривал, что в меру своего отца он еще не пришел. Вера самого Семена испытала первое искушение, когда мальчику было всего четыре года. Однажды к ним зашел некий книгоноша и стал усердно доказывать главе семейства, что Бога нет. Мальчик решил про себя, что он вырастет и пойдет искать Бога. Отец прокомментировал все просто:«Я думал, что он (книгоноша) умный человек, а он оказался дурак. Не слушай его». Но сомнения были посеяны.
«Семен вырос, стал большим здоровым парнем и работал неподалеку от их села, в имении князя Трубецкого, где старший брат его взял подряд на стройку. Работали они артелью; Семен - в качестве столяра. У артельщиков была кухарка, деревенская баба. Однажды она ходила на Богомолье и посетила, между прочим, могилу замечательного подвижника - затворника Иоанна Сезеновского (1791-1839). По возвращении она рассказывала о святой жизни затворника и о том, что на его могиле бывают чудеса. Некоторые из присутствовавших стариков подтвердили рассказы о чудесах, и все говорили, что Иоанн был святой человек. Слыша эту беседу, Семен подумал: «Если он святой, то значит Бог с нами, и незачем мне ходить по всей земле - искать Его», и при этой мысли юное сердце загорелось любовью к Богу. После того, как Семен почувствовал себя обретшим веру, ум его прилепился к памяти Божией, и он много молился с плачем. Тогда же он ощутил в себе внутреннее изменение и влечение к монашеству, и, как говорил сам Старец, на молодых красивых дочерей князя он стал смотреть с любовью, но без пожелания, как на сестер, тогда как раньше вид их беспокоил его».
Правда, длилось это недолго, месяца три, потом вернулось обычное настроение и с ним пришли грехи. В молодости Старца было несколько поразивших его духовных опытов, и они, в конечном итоге, укрепили в нем желание встать на монашескую стезю.
Он хотел поступить в Киево-Печерскую лавру, но отец настоял на том, чтобы юноша сначала отслужил в армии. На это ушло шесть лет. После армии молодой человек твердо решил, что уйдет в монастырь, но к тому времени он уже понимал, сколь хрупки эти твердые решения. Поэтому он отправил записку отцу Иоанну Кронштадскому:«Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал».
И с того самого момента, как о. Иоанн помолился о нем, будущий монах стал слышать вокруг себя гул адского пламени.
Простой русский инок
Осенью 1892 года он стал послушником Пантелеимонова монастыря на Святой горе Афон. Сначала все было замечательно.
На Афоне в то время существовал обычай - когда новый послушник приходил в монастырь, ему давали несколько свободных дней, чтобы в покое он мог подумать, помолиться и вспомнить все грехи предыдущей жизни. У послушника Семена был для этого еще и сильный стимул - он слышал звуки ада, и ему хотелось поскорее покаяться, чтобы освободиться от этого. После чистосердечной исповеди духовник сказал ему: «Ты исповедал грехи свои перед Богом, и знай, что они тебе все прощены... Отныне положим начало новой жизни... Иди с миром и радуйся, что Господь привел тебя в эту пристань спасения».
Молодой человек обрадовался, он еще не знал, что радоваться монаху нужно сдержанно «и потому сразу потерял то напряжение, в котором пребывала душа его после посещения Кронштадта. В последовавшем расслаблении он подвергся нападению блудной похоти и остановился на соблазнительных образах, которые рисовала ему страсть. Помысл говорил ему: «Иди в мир и женись».
Что потерпел молодой послушник, оставаясь наедине,- мы не знаем. Когда он пошел исповедоваться, то духовник сказал ему:
«Помыслов никогда не принимай, а как только придет, сразу отгоняй».
От неожиданного срыва, который постиг брата Симеона, душа его пришла в великий трепет. Ощутив страшную силу греха, он снова почувствовал себя в адском пламени и решил неотступно молиться, доколе Бог не помилует его».
Видимо, он, как многие люди, считал, что, попав в обитель и так серьезно исповедавшись у монастырского духовника, он уже спасся, а оказалось, что это только начало. Но он очень серьезно отнесся к совету духовника и за 46 последующих лет не принял ни одного блудного помысла. Но бес, конечно, не остановился на этом, он тоже понял ситуацию правильно и стал втаскивать инока в новое искушение: «Иди в пустыню, надень вретище, и там спасайся». «Хорошо,- ответил Симеон,- я пойду к игумену просить на это благословение».
«Не ходи,- игумен не благословит»,- говорит помысл.
«Ты только что гнал меня из монастыря в мир,- ответил Симеон,- а теперь гонишь в пустыню... Если игумен не благословит, значит не на добро ты толкаешь меня»,- и с решимостью в глубине души сказал: «Умру здесь за грехи мои».
Вводился брат Симеон в духовный подвиг вековым укладом Афонской монастырской жизни, насыщенной непрестанной памятью о Боге: молитва в келлии наедине; длительные богослужения в храме; посты и бдения; частая исповедь и причащение; чтение, труд, послушание. Простой, неискушенный множеством вопросов, как это наблюдается с современными интеллигентными людьми, он, подобно другим монахам, усваивал новую жизнь скорее органическим слиянием с окружающей его средой, чем устными уроками. Устные наставления игумена, духовников и старцев в большинстве случаев бывают кратки и обычно носят форму положительных указаний - что и как должно делать.
Одним из таких уроков для новоначального послушника является наставление, что келейная молитва должна совершаться преимущественно по четкам с молитвой «Иисусовой». Многократное призывание святейшего Имени Иисуса усладило душу брата Симеона. Радовался он, узнав, что этой молитвою удобно молиться всегда и везде, при всякой работе и обстановке, что и во время церковных служб хорошо «держать» ее, а когда нет возможности пойти в храм, то ею заменяются Богослужения. - Молился он горячо и много, так как душа его пребывала в тяжелом томлении и потому сильно стремилась к Могущему спасти.
Так прошло немного времени, всего около трех недель, и однажды вечером, при молении пред образом Богородицы, молитва вошла в сердце его и стала сама совершаться там день и ночь, но тогда он еще не уразумевал величия и редкости дара, полученного им от Божией Матери».
Конечно, бесы старались смутить усердного монаха все более тонкими помыслами, но он старательно с ними боролся. Следы на душе все-таки оставались, иногда его охватывали сомнения. Поскольку молодой инок держался стойко, то нечистые духи стали создавать видения. Вначале - некоего света, так что он видел даже свои внутренности. Бесы внушали, что это - благодать. Благодать-то он как раз с тех пор несколько потерял, потому что сокрушение о грехах отступило от него. Потом бесы стали являться послушнику и беседовать с ним, то сообщая, что он уже спасся, то убеждая, что не спасется. Это все было очень мучительно. При том, инок, конечно же, продолжал исполнять свои послушания, днем тяжко трудясь на мельнице и молясь ночи напролет. Спать он себе позволял 10-15 минут, в общей сложности, полтора-два часа в сутки. Следует напомнить, что он был необыкновенно силен и вынослив физически.
«Проходили месяц за месяцем, а мучительность демонических нападений все возрастала. Душевные силы молодого послушника стали падать, и мужество его изнемогало, страх гибели и отчаяние - росли: ужас безнадежности все чаще и чаще овладевал всем его существом. Кто переживал что-либо подобное, тот знает, что никакое человеческое мужество, никакая человеческая сила не может устоять в этой духовной борьбе. Надорвался и брат Симеон; он дошел до последнего отчаяния и, сидя у себя в келии, в предвечернее время, подумал: «Бога умолить невозможно». С этой мыслью он почувствовал полную оставленность, и душа его погрузилась во мрак адского томления и тоски. В этом состоянии он пребывал около часа.
В тот же день, во время вечерни, в церкви Святого Пророка Илии, что на мельнице, направо от царских врат, где находится местная икона Спасителя, он увидел живого Христа.
«Господь непостижимо явился молодому послушнику, и все существо, и самое тело его исполнилось огнем благодати Святого Духа, тем огнем, который Господь низвел на землю Своим пришествием (Лк. 12:49).
От видения Симеон пришел в изнеможение, и Господь скрылся.
Невозможно описывать то состояние, в котором находился он в тот час. Мы знаем из уст и писаний Блаженного Старца, что его осиял тогда великий Божественный свет, что он был изъят из этого мира и духом возведен на небо, где слышал неизрекаемые глаголы; что в тот момент он получил как бы новое рождение свыше (Ин.1:13, 3:3). Кроткий взор всепрощающего, безмерно любящего, радостного Христа привлек к Себе всего человека и затем, скрывшись, сладостью любви Божией восхитил дух его в созерцание Божества уже вне образов мира.
В явлении Господа послушнику Симеону, человеку простому, глубоко непосредственному, замечательно еще и то, что он «сразу узнал» и явившегося ему Христа, и Духа Святого, действовавшего в нем. В своих писаниях он без конца повторяет, что Господа познал он Духом Святым, что Бога узрел он в Духе Святом. Он утверждал также, что когда Сам Господь является душе, то она не может не узнать в Нем своего Творца и Бога». Конечно, бесы оставили инока в тот же миг, как явился Христос и молитва покаянная преобразилась в радостную пасхальную молитву за весь мир.
Монашеские подвиги
Отец Софроний сообщает, что явление Христа брату Симеону было важнейшим событием его жизни. Через несколько дней после всенощного бдения, когда он прислуживал братии в трапезной, его посетила благодать, подобная первой, но с меньшей силой. А потом действие благодати стало убывать. И душу охватило томление. Он продолжал молиться, класть поклоны, посещать службы, угождать братии, а благодать ускользала неведомо куда. Конечно же, он сразу пошел к духовнику, чтобы понять, что же ему делать, как остановить это ускользание. И, по попущению Божию, опытный афонский духовник Старец отец Анатолий допустил серьезную ошибку. «Услышав о всем происходящем с молодым монахом, говорит ему:
- Ты, наверно, много молишься?
- Я молюсь непрестанно,- ответил Симеон.
- Думаю, что ты неправильно молишься, и потому так часто видишь бесов.
- Я не понимаю, что значит правильно или неправильно молиться, но я знаю, что надо всегда молиться, и потому постоянно молюсь.
- Во время молитвы ум храни чистым от всякого воображения и помысла и заключай его в слова молитвы,- сказал ему Старец Анатолий и объяснил при этом, что значит «чистый» ум и как его «заключать» в слова молитвы.
У старца Анатолия Симеон провел достаточно времени. Свою поучительную беседу отец Анатолий закончил словами нескрываемого удивления:
«Если ты теперь такой, то что же ты будешь под старость?»
Отец Анатолий был терпеливый и выдержанный подвижник, свою долгую жизнь, как говорил о нем Старец Силуан, он провел в подвиге поста и покаяния, но лишь под старость, на 45 году монашества испытал он великую милость Божию и познал, как действует благодать. Естественно, что он был удивлен жизнью молодого монаха, но, конечно, он не должен был выявлять своего удивления, и в этом была его ошибка, так как он дал молодому подвижнику сильный повод к тщеславию, с которым тот еще не умел бороться.
Ошибка старца Анатолия была не только педагогической, но и против благодати. Благодать Божия не допускает подлинного подвижника говорить своему собрату похвалу, которую даже совершенные нередко не могут понести без вреда. Похвалы говорятся только в том случае, когда кто-либо изнемогает от отчаяния, но открывать глаза «шуйцы» на то, что творит с нами десница Божия или совсем не должно, или с величайшим искусством и осторожностью.
Так или иначе, у молодого и еще неопытного монаха Симеона началась самая трудная, самая сложная, самая тонкая брань с тщеславием». Брань очень опасная.
Для молодого инока потянулся долгий период бесконечных стараний вернуть благодать, удержать ее, потом долго недоумевать, куда она опять делась, и главное - почему она оставила душу, невзирая на все старания. Когда благодать убывала, являлись бесы, усиливались помыслы, душа погружалась во мрак ада, и иногда было совершенно непонятно, что с этим делать. Собственно говоря, для брата Симеона с этого времени начался путь постижения настоящего, глубинного смирения, потому что благодать, как он потом осознал, прилепляется только к смиренной душе, и только опытным путем борьбы с бесами и помыслами, борьбы, время от времени увенчивающейся посещением благодати Божией, которая возникает в душе, как некий камертон, чтобы настроить душу на то, к чему она должна стремиться, а затем снова предоставить его тяжкой брани с самим собой, - только таким образом можно реально, во всей их мерзости, увидеть свои грехи и стяжать смирение.
«Совет старца Анатолия, - заключать ум в слова молитвы, несколько помог Симеону очиститься умом, но недостаточно, и тогда пред ним во всей своей силе стала задача аскетической «борьбы с помыслом».
Смена состояний, то некоторой благодати, то оставленности и демонических нападений, не проходит бесплодно.
Благодаря этой смене, душа монаха Силуана пребывает в постоянной внутренней заботе, бодрствовании и усердном искании исхода. Непрестанная молитва и умное трезвение, которому он учился со свойственным ему терпением и мужеством, открыло ему новые горизонты духовного ведения и обогатило его новыми средствами в борьбе со страстями. Ум его чаще и чаще находил то место внимания в сердце, которое давало ему возможность наблюдать за совершающимся во внутреннем мире души.
В своем подвиге за сохранение благодати монах Силуан доходил до мер, которые людям иного типа покажутся недопустимо жестокими и могут даже породить мысль, что такого рода беспощадность к себе является извращением христианства. Но это, конечно, не так. Душа, познавшая Бога, возведенная в созерцание мира вечного света и затем потерявшая эту благодать, находится в таком состоянии, о котором не имеет представления не познавший всего этого в такой же степени».
В 1896 году брат Симеон был пострижен в мантию с именем Силуан.
«Прошло пятнадцать лет со дня явления ему Господа. И вот однажды, в одно из таких мучительных ночных борений с бесами, когда, несмотря на все старания, чисто молиться не давалось, Силуан встает с табурета, чтобы сделать поклоны, но видит пред собой огромную фигуру беса, стоящего впереди икон и ожидающего поклона себе: келлия полна бесов. Отец Силуан снова садится на табурет и, наклонив голову, с болезнью сердца говорит молитву:
«Господи, Ты видишь, что я хочу молиться Тебе чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен я делать, чтобы они не мешали мне?» И был ему ответ в душе:
«Гордые всегда так страдают от бесов».
«Господи,- говорит Силуан,- научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа». И снова в сердце ответ от Бога:
«Держи ум твой во аде, и не отчаивайся».
Эта краткая беседа с Богом в молитве - новое весьма важное событие в жизни Отца Силуана.
Средство необычное, непонятное; средство, казалось бы, жестокое, но он принимает его с радостью, с благодарностью. Сердце почувствовало, что Господь милостив к нему, и Сам руководит им. Держать себя во аде для него не было новым. До явления ему Господа - он пребывал в нем.
Новое в указании Божием - «и не отчаивайся».
Прежде он дошел до отчаяния; ныне снова, после многих лет тяжелой борьбы, частых Богооставлений, он переживал часы если и не отчаяния, то все же близких к нему страданий. Память о виденном Господе не допускала его до последнего отчаяния, но страдания от потери благодати бывали не менее тяжкими. Вернее, то, что он переживал, тоже было отчаянием, но иного рода, чем первое. В течение стольких лет, несмотря на все труды, предельно-доступные его силам, он не достигал желаемого, и потому терял надежду когда-нибудь достигнуть его. И вот, Сам Господь указал ему путь к чистой молитве».
Монах Силуан, наконец, понял, что «душа не имела ни разума, ни силы понести дар», полученный им в молодости от Господа. «Ныне же Силуану дан был «свет разума»; отныне он начинает «разуметь Писание»; его умному взору ясно предстал путь ко спасению; ему открылись многие тайны в Житиях Святых и Писаниях Отцов».
В 1911 году монах Силуан был пострижен в в великую схиму. С тех пор он нес ответственное и хлопотное послушание монастырского эконома, что не мешало ему молиться по-прежнему. Причащался Старец дважды в неделю. «Когда Отец Силуан впервые был назначен экономом, то придя от Игумена в свою келлию, он горячо молился, чтобы Господь помог ему исполнять это ответственное послушание. После долгой молитвы был ему ответ в душе: «Храни благодать, данную тебе». Тогда понял он, что хранить благодать важнее и дороже всех прочих дел и потому, вступив в свое новое послушание, он неусыпно следил за тем, чтобы не прерывалась молитва его.
Он имел под своим началом до 200 рабочих. Утром, обходя мастерские, он давал в общих чертах указания старшим мастерам и затем уходил в свою келлию плакать о «народе Божием». Сердце его болело от скорби за рабочих, он оплакивал каждого". Приблизительно в это время он начинает писать свои записки, которые потом отдаст отцу Софронию.
С отцом Софронием схимонах Силуан познакомился около 1930 года. Старцу передали некоторое высказывание молодого брата, и он им заинтересовался. Учеников у Старца Силуана не было, но, познакомившись с отцом Софронием, он понял, что может поделиться с этим человеком своим опытом: он шел похожим путем. Восемь лет провел отец Софроний у ног блаженного Силуана, и эти годы он считал самыми важными в своей жизни. Он так описывал Старца в конце его пути: "Старец Силуан был человек удивительно нежного сердца, умиленной любви, чрезвычайной чуткости и отзывчивости на всякую скорбь и страдание, при полном отсутствии болезненной женственной чувствительности. Постоянный, глубокий духовный плач никогда не впадал в слезливую сентиментальность.
Неусыпная внутренняя напряженность не имела и тени нервозности.
Достойно немалого удивления великое целомудрие этого мужа при его столь могучем и сильном теле. Он крепко хранил себя даже от всякого помысла, неугодного Богу, и несмотря на это, совершенно свободно, ровно и непринужденно, с любовью и мягкостью общался и обращался со всеми людьми независимо от их положения и образа жизни. В нем не было и тени гнушения даже нечисто живущими людьми, но в глубине души он скорбел об их падениях, как любящий отец или мать скорбят о преткновениях своих нежно-любимых детей.
Искушения он встречал и переносил с великим мужеством.
Это был человек вполне бесстрашный и свободный, но вместе с тем в нем не было и намека на дерзость. Бесстрашный, он пред Богом жил в страхе: оскорбить Его хотя бы помыслом дурным - он действительно боялся.
Внешнее поведение сего мужа было очень простым, и в то же время его несомненным качеством было внутреннее благородство, если хотите, аристократизм в высшем смысле этого слова. При общении с ним в самых разнообразных условиях человек даже самой тонкой интуиции не мог бы заметить в нем грубых движений сердца; отталкивания, неуважения, невнимания, позы и подобного. Это был воистину благородный муж, как может быть благородным только христианин».
Старец Силуан мирно отошел ко Господу 11 (24) сентября в 1938 году, в 1988 был канонизирован.
Использованная литература:
1. Иеромонах Софроний (Сахаров) «Старец Силуан», Париж, 1952 г
2. Преподобный Силуан Афонский. Житие, учение и писания. - Лучи Софии, 2005.
