Жизненный путь преподобной Мелании Младшей начался очень трагично, а завершился блаженно. Потому что намерения ее изначально были чисты и праведны. Она родилась в христианской семье в 385 году и с детства хотела посвятить себя Господу. Ее отец, сенатор Валерий Публикола, видимо, был христианином, но более, чем умеренным, и представить свою дочь, наследницу огромного состояния, принявшей покрывало девства, он не мог никак. В той среде, где он вращался (высшая римская знать) это казалось диким и нелепым. Мы бы не стали утверждать, что влияние ее бабушки, Мелании Старшей, на внучку в детстве было каким-то иным, кроме молитвенного. Потому что, судя по всему, Валерию Публиколе трудно было простить мать, оставившую его в детстве на попечении родственников и отправившуюся на Восток с непрестижной и непонятной ему целью. Свою дочь сенатор постарался хорошо пристроить в жизни. Это в его понимании включало в себя прежде всего, богатого и знатного мужа, а в перспективе - нескольких наследников - красивых здоровых, боевых, амбициозных - истинных римлян. Поэтому он подыскал девушке жениха - двоюродного брата Валерия Севера Пиниана и, объединив два самых больших состояния в империи, сыграл подобающую свадьбу.
Молодой жене было 14, мужу 17. Даже поженившись, они остались под опекой родителей в силу несовершеннолетия. Этот брак мог бы стать счастливым, по светским меркам, но юная жена желала быть невестой Христовой.
Потерпев неудачу с отцом, Мелания попыталась договориться с мужем. Но - молодой человек страстно полюбил свою половину, - поэтому ни о каком прекращении супружеских отношений не могло быть и речи. Однако он ее жалел, и пообещал, что после рождения наследников можно будет подумать насчет аскетической жизни. Насколько серьезны были его намерения, трудно сказать - авторы ее житий в этом вопросе не единодушны. Но, наверное, у супругов постоянно шли споры на эту тему. Во всяком случае, когда родилась дочь, Валерий Пиниан еще не был готов изменить отношения со своей любимой женой. Дочь, однако же, посвятили Господу. А святая Мелания сознательно двигалась в сторону монашества, усугубляя аскетические подвиги. «И если родители, как обычно, отправляли ее в купальню, то она хоть и неохотно, но шла, и, войдя в парильню, чтобы выказать послушание, умывала горячей водой лицо и, вытерев его своими одеждами, давала дары сопровождавшим ее, чтобы никому не рассказывали, что она делает.(...) И стала носить под шелковыми своими одеждами грубую власяницу».
Молодая женщина решила бежать от супруга и даже обратилась за советом к членам своей христианской общины, но те ее отговорили.
Рождение второго ребенка было столь тяжелым, что Валерий Пиниан, чтобы спасти жизнь супруги, в отчаянии дал обет девства. Видимо, движение души было искренним, а любовь к жене нелицемерной, поэтому хоть он и говорил ранее, что негоже жене быть прежде мужа, но все-таки пошел за ней - хрупкая красавица Мелания оказалась очень сильной личностью. Их дети умерли, но родители хотели внуков и наследников, и им совершенно не улыбалось окончить жизнь в нищете из-за того, что единственные отпрыски решили распродать все имущество. Кроме того, у Валерия Пиниана был брат Север Пиниан, и у него в этой ситуации появились свои виды на имения родственников.
Но тут неожиданно в их жизнь вошла их легендарная бабушка, Мелания Старшая, уже много лет подвизавшаяся в созданном ею монастыре в Иерусалиме. Она хорошо помнила, чего ей стоило в молодости вырваться из алчной хватки родственников. И старая монахиня начала энергично помогать своим дорогим юным единомышленникам. Ее усилиями, а также благодаря вмешательству тещи императора Серены удалось как-то унять притязания всех претендентов на состояние начинающих подвижников. Около 404 года умер Валерий Публикола, и супруги стали распродавать имения. Они отпустили на волю 8 тысяч рабов, снабдив их деньгами, а тех, кто не хотел на волю, постарались продать добрым хозяевам. Некоторые исследователи высказывают мнение, что эта продажа столь огромных владений дестабилизировала экономику империи и что деньги следовало пустить на армию для борьбы с готами Алариха, вскоре захватившего Рим, а не раздавать бедным, монастырям и храмам. Но святые надеялись на милость Божию и на то оружие, которое выковывается в кузницах Духа. Эта надежда их не подвела.
В 406 году обе святых Мелании и Валерий Пиниан уехали к святому Павлину в Нолу. Он был их близким родственником и единомышленником. К тому времени святой Павлин и его жена Тарасия построили в двойной монастырь, мужскую часть которого возглавлял Павлин, а женскую Тарасия. Из Нолы все они (и с ними 60 монахов и 30 монахинь) вынуждены были бежать от вторгшихся готов вначале на Сицилию, где а затем в Африку, где остановились в одном из своих имений в Нумидии. Там они продали африканские владения и «послали деньги: часть на служение нищим, часть на выкуп пленных». В это время святые супруги посещали блаженного Августина в Иппоне и его друга Алипия в Тагасте. Затем они направились к Кириллу Александрийскому. В Александрии они беседовали не только со святителем Кириллом. Видимо, особое впечатление произвел на них александрийский авва Нестор, который выделил их из толпы, хотя они шли по отдельности, и, поставив вместе, стал утешать и наставлять.
В Африке святая Мелания ведет себя так же, как и ее бабушка сорок лет назад. Видимо, Мелания Старшая помогала советами. Уже в Африке, тоже видимо, под влиянием бабушки, она «начала изнурять тело строгим постом, и сначала по два дня обходилась без масла, затем по пять, то есть вкушала его только в субботу и воскресенье, и ела только грубый хлеб, стремясь всех превзойти в подвиге.
Она прекрасно писала, без ошибок, в маленьких тетрадочках. И распределяла для себя, сколько нужно написать днем, и сколько прочитать канонических книг и сколько сочинений гомилетов. И насытившись душой, словно на сладкое, читала жития отцов. Затем она часа два спала, и, проснувшись, тотчас поднималась на молитву. И своим сестрам она дала точные правила, чтобы из уст их не исходило ни слова праздного, ни бесчинного смеха. И прилежно исследовала их помыслы, не позволяя поселиться в них ничему нечистому.
Сама же она, как мы уже сказали, постилась от святой Пятидесятницы до Пасхи, а масла не вкушала совсем. И как уверяли многие свидетели, без рубахи она никогда не спала, и в субботу не ела, пока не завершит все свое правило. И, много лет подвизавшись таким образом, она начала поститься и в самый праздник Воскресения Христова». И ее мать, которая тоже подражала древним святым женам, «едва сумела убедить блаженную свою дочь хотя бы три дня после праздника вкушать масло, и только потом возвращаться к привычному своему подвигу. (...) Также блаженная трижды или четырежды в год перечитывала Ветхий и Новый Завет и, занимаясь переписыванием книг, раздавала святым труды своих рук. И, совершив правило вместе со своими девами, одна вычитывала остальные псалмы. А жития святых она читала так прилежно, что ни одна книга, которая ей попадалась, мимо нее не проходила. Одни книги она покупала, другие брала на время, и столь тщательно исследовала, что знала все, вплоть до выражений и оборотов. И от такой любви к наукам, когда она читала по-латыни, всем казалось, что по-гречески она и не умеет, а когда читала по-гречески, все думали, что она не знает латыни.
С величайшей кротостью относилась она к тем, кто упражняется в любомудрии. Ревность же о имени Господа нашего Иисуса Христа и православной вере стяжала такую, что если даже просто слышала о ком-то, что он еретик, и если по ее совету он повиновался и раскаивался во благо... если же нет, то даже на попечение о нищих ничего от него не брала».
Около 417 года святые Мелания и Пиниан прибыли в Иерусалим. «И, остановившись при церкви святого Воскресения, не желая раздавать оставшееся у них золото своими руками, они передали его тем, кому было поручено попечение о нищих. Ибо они не хотели, чтобы кто-то видел их добрые дела. А пришли они к такому нестяжанию, что блаженная нам рассказывала: «Вначале, как мы приехали сюда, была у нас такая мысль: записаться в церковную книгу и питаться вместе с нищими по заповеди». (...) Случилось ей и заболеть по прибытии в Иерусалим, и даже не на чем было лежать, кроме собственных одежд, только одна благородная дева пожертвовала ей подушку. А выздоровев, она вновь стала упражняться в чтении и молитве, искренне служа Господу.
И так она жила уединенно вместе со своей матерью и мало с кем встречалась, кроме святых и особенно - славных епископов, преимущественно же тех, что блистают красноречием, чтобы и время встречи тратить на вопросы о божественных речениях. Сама же она, как мы уже сказали, писала в тетрадочках и постилась неделями, а каждый вечер после закрытия храма святого Воскресения оставалась у креста, и находилась там, пока не придут совершающие псалмопение, и тогда, удалившись в свою келью, немного спала.
Через некоторое время святой Мелании привезли немного денег, вырученных от продажи испанских имений, и она со своим мужем-братом решила вернуться в Египет, в Нитрийскую пустыню, чтобы пообщаться с подвижниками и поделиться с ними этими деньгами. «Прибыв в Египет, они обходили кельи святых монахов и вернейших дев, словно поистине мудрые домостроители, - как написано, - уделяя каждому по его потребности».
В жизни Мелании Младшей была встреча, подобная встрече Мелании Старшей с аввой Памво: «И вот явились они в келью святого мужа аввы Ифести - она, - так его звали, - и просили принять из рук их немного золота. Он же решительно отказывался что бы то ни было взять, и блаженная, обходя келью святого, глядя на его пожитки и видя, что ничего он не стяжал на земле, кроме тростниковой циновки, корзины с несколькими сухими хлебцами, да еще солонки с небольшим количеством соли, - сокрушенно подивившись неизреченному и небесному богатству святого, спрятала золотую монету в соль и тотчас же вышла из кельи, боясь, как бы старец не заметил, что она сделала. Они попросили у него молитв и быстро удалились. Но утаиться им не удалось: когда они уже переправились через реку, догнал их человек Божий, держа в руке монету и крича: «Зачем мне это?» А блаженная Мелания ответила ему: «Чтобы отдать нуждающимся». Он же клялся, что у него ничего нет и ничего он не раздает, потому что место пустынно, и никто из нуждающихся сюда не доходит. Но как святой ни убеждал, так и не смог заставить их принять у него золото, и бросил его в реку. И многие другие святые отшельники и почтеннейшие девы ничего не хотели брать, а блаженная с духовным хитроумием оставляла в кельях золото. Ибо столь значительным стяжанием духовным почитала она помощь святым.
Совершив это путешествие, они (Святая Мелания и Валерий Пиниан) вернулись в Александрию, где сподобились видеть немало святых мужей. В частности, встречались они с игуменом тавеннисиотов и святейшим аввой Виктором, и с Боголюбивейшими отцами и игуменами, называемыми зевгитами, и еще с одним святым пресвитером, аввой Илией - так его звали, - и со многими другими, которых по их многочисленности перечислять нет необходимости. Ибо блаженная старалась от каждого из святых воспринять нечто полезное, лично взять благословение и причаститься их добродетели. И, оставив Александрию, они пришли на Нитрийскую гору, в так называемые Келлии, и тамошние святые отцы приняли блаженную как мужа. Ибо поистине она превзошла женскую меру, и ум имела мужской, а точнее небесный. Итак, встретившись со святыми отцами и получив благословение, погостив у них, пустились они в путь, и все провожали их с большой радостью».
По возвращении в Иерусалим Святая Мелания затворилась в келье, построенной ее матерью, и почти никого не принимала. О ее подвигах ничего не известно, но прислуживавшая ей монахиня свидетельствовала: «В день Святой Пасхи, когда, наконец, выходила блаженная из этой тесной кельи, мы вытрясали подстилки, на которых она лежала, и с них падали огромные черви». В затворе она прожила 14 лет.
Через год после кончины ее матери Альбины (около 431г) святая Мелания «построила себе монастырь, решив вместе с собой спасать и другие души.
Она попросила своего брата (Валерия Пиниана), чтобы он собрал ей небольшое число дев. И образовался у них общежительный монастырь, где дев было около девяноста. (...) Устроив для них внутри водяную цистерну и обеспечив все телесные потребности, она сказала им: «Я во всем буду служить вам как раба, и не допущу, чтобы у вас был недостаток в чем-то необходимом. А вы только сохраните себя от общения с мужчинами». А еще она вызволяла женщин из мест неправедных и многими увещаниями убеждала их сделать себя жертвой Богу (...) - и постоянно говорила с ними об их спасении. И от избытка смирения она не приняла звания игуменьи, но поставила на эту должность другую, духовную и пылающую любовью к Богу. Сама же подвизалась в молитве и служении святым. И так как игуменья была чересчур суровой, она сама пеклась об их телесных потребностях. Заботясь о немощных сестрах, она тайком выведывала, что кому нужно, и следила, чтобы у каждой в келье была подстилка. Они же, придя в келью, видели, что им все приготовлено для отдыха, без ведома их матушки. Сестры знали, что блаженная имеет обыкновение так делать, и, будучи сильно к ней привязаны, во всем старались ее слушаться, зная безграничную ее сострадательность».
Вскоре умер Валерий Пиниан (432 г). Святая похоронила его рядом с матерью возле пещеры, где Господь предсказал ученикам падение Иерусалима. «И после этого, движимая ревностью о Боге, она пожелала построить монастырь святых мужей, чтобы они денно и нощно совершали псалмопение в церкви Вознесения Господня и в пещере, где Господь беседовал о скончании века со святыми Своими учениками». Строительство это, видимо, продолжалось до 436 года. Все это время она жила там, в келье без окон, продолжая свои затворнические подвиги. В 437 году она получила письмо от своего дяди по матери, знатного вельможи Волузиана, прибывшего на свадьбу императора Валентиниана Третьего с дочерью Феодосия Младшего Евдоксией. Святая Мелания отправилась к нему в Константинополь, боясь, как бы он не умер язычником. Хотя она знала, что воля Божия на ее путешествие имеется, но боялась, что в большом городе придется ослабить подвиги и расстаться с безмолвием. Преподобная молила о духовном укреплении великомученицу Евфимию, зайдя в ее усыпальницу, и была утешена благоуханием от гробницы мученицы. Святую Меланию принял препозит Лавс, которому в свое время посвятил «Лавсаик» епископ Палладий Еленопольский и был весьма впечатлен ее нестяжательностью и простотой. Он стал одним из ктиторов ее монастыря. Она произвела большое впечатление на константинопольский двор и императорскую семью. А поскольку при дворе была еще жива память о патриархе Нестории, то многие жены сенаторов приходили к святой Мелании по поводу его учения. Она так усердно и столь многих наставила на истинный путь, что дьявол явился ей лично и пообещал отомстить. Действительно, она очень тяжело заболела, но как только узнала о крещении своего дяди, немощь отступила, и дьявол был посрамлен. Дядю окрестили перед смертью и похоронили в Городе. Преподобная осталась до конца его сороковин, и за время ее пребывания в Константинополе императрица Евдокия настолько прониклась словами и обаянием личности святой, что решила посетить ее в Иерусалиме. Паломничество во Святой Град и общение со святой Меланией оставили такой неизгладимый след в душе царицы, что та стала называть святую духовной матерью и позже вернулась на место ее подвигов, чтобы начать там свои.
Возвратившись из Константинополя, блаженная Мелания изъявила желание построить небольшую молельню в месте, где отпечатались стопы Господа, и при ней она собрала маленькую мужскую общинку. В эту молельню-мартирий в присутствии царицы Евдокии перенесли мощи первомученика Стефана. В дальнейшем святая нередко молилась там. Нужно отметить, что построенные святой Меланией мужские обители находились под ее духовным водительством. В древности подобные вещи случались.
Вскоре святая Мелания получила извещение от Господа о своей кончине. Она отошла ко Господу преподобнически, причастившись Святых Тайн, в окружении святых мужей, которых она окормляла. Для погребения каждый из них принес ей часть своего облачения.
«Ибо такова была всегда ее молитва, что она оказалась достойна среди святых предать дух Богу, и сказали блаженной: «Ты, подвизавшаяся на земле подвигом добрым (ср. 2 Тим. 4,8), радостно отходишь ко Господу, и все ангелы радуются. Это мы пребываем в скорби, лишаясь душеполезного общения с тобой». И она так ответила им в последний раз: «Как Господу угодно, так и случилось». И тотчас же предала святую свою душу Господу своему, кротко и мирно, в радости и ликовании, в тот же вечер святого дня Господня, чтобы и в этом выказать премногую любовь ко Господу и к Его святому воскресению».
