Единственное, но совершенно необходимое условие наших культурных и политических побед

Загадка обломовщины, или «ущербность» православной цивилизации.

Существует довольно распространенное мнение, что причиной отставания стран с православной культурой от стран «передовых» является православие - вера архаичная, неподвижная, не располагающая к прогрессу, преисполненная суеверий, невежества, средневекового мистицизма и тормозящая цивилизацию. Такое уже давно не свежее мнение происходит из среды, в основном, протестантствующих мыслителей и деятелей. Талантливейшим изображением оснований для этого мнения является бессмертный хрестоматийный роман Гончарова «Обломов», в котором традиционная для православной России жизнь описана как неподвижная, бездеятельная и мечтательная жизнь Обломова - «обломовщина». Положительной же противоположностью выступает деятельная жизнь его друга Штольца, который недаром выведен в романе обрусевшим немцем, - очевидно, подразумевается, что даже одной генетической наследственности оказалось достаточно, чтобы иметь протестантский деловой задор и жизнеспособность. Роман писался в течение 12 лет и, правдиво отразив духовную жизнь российского общества, стал «знамением времени» и повис немым вопросом о возможной неполноценности родной православной культуры. Неужели православная культура предопределена к отставанию и поражениям, а гоголевская «вдохновенная Богом бойкая необгонимая тройка Русь», которой «дают дорогу другие народы и государства»[i],- явное преувеличение? Более того, сознание экономической и политической «отсталости» порождает искушение подозревать и духовную «неполноценность» Православия... И здесь нам не обойтись без краткого богословско-исторического анализа...

О деятельности в католической традиционной культуре.

Длительное время в Западной (латиноязычной) Европе безраздельно господствовала Православная Католическая Церковь во главе с Римским епископом - папой. В течение нескольких веков, - к периоду Высокого Средневековья,- очень постепенно, поэтому и незаметно для самой себя, совершила она ошибку: добрые дела из категории естественной, как воздух для жизни, возвела она в душеспасительный принцип - «если хочешь спастись - делай добрые дела». Примитивность такого богословия была порождена наивностью захватывающих Римскую империю варварских народов, которые вливались в Церковь, но не отличались образованностью и требовали, поэтому, упрощенных и наглядных разъяснений для сложных и абстрактных богословских проблем.

Конечно же, добрые дела делать необходимо, необходимо и определенное принуждение себя к добрым делам, здесь католики были совершенно правы, но... Вслед за тем, как придали католические богословы добрым делам некий окрас самодовлеющего принципа, тут же возникли вопросы, которыми стала задаваться вся Западная католическая цивилизация: сколько же нужно сделать добрых дел, чтобы спастись? Сколько необходимо сделать добрых дел, чтобы избавиться от наказания за тот или иной грех? Можно ли заменить те или иные добрые дела пожертвованиями? Каков денежный эквивалент последствий того или иного греха?.. И вот, крещеные во Христа люди переставали жить во Христе ради исполнения неких богословских принципов, которые, сами по себе, ересью ещё и не были... Католические богословы, вместо того, чтобы вовремя понять, что все пошло в неправильном направлении, и уйти от искушения, пошли по искусительному пути далее, пытаясь отвечать на эти наивные вопросы. В этом объяснении помогла уже развившаяся в католицизме к тому времени ересь - авторитет Папы Римского, возросший до мнения о безгрешности, когда он учит католический мир. Авторитет этот был порождён опасениями за Церковь, которая, даже по мнению многих святых того времени, без твёрдого централизованного управления могла быть разодрана в то сложное время на отдельные еретические церковки отдельными варварскими народами и феодалами. Авторитет папы оказался весьма уместным при решении возникших вопросов... Ведь теперь, по мнению католических богословов, своим авторитетом папа мог оценить то, чему объективно указать цену невозможно, и чему меру знает только Господь Бог - стоимость того или иного доброго дела, стоимость прощения того или иного греха и проч., ибо, как казалось католическим богословам, Папе как наместнику Бога на земле это может быть известно посредством веры и откровения. Но, в реальной духовной жизни, кроме Бога меру этим вещам призвана знать каждая душа христианская, так как именно в ней и происходит приобретение личной вечной жизни. Только личность, в реальном общении со Христом, может понять цену того или иного греха или доброго дела для нее самой, ведь стоимость одного и того же духовного явления на личном рынке души человеческой всегда будет отличаться от стоимости той же вещи для другой души. И никакого способа или прибора для рыночного сравнения духовных ценностей не существует...

Постепенно богословие католическое дошло до поразительного юридизма. Косвенно получалось, что только Папа Римский мог дать уверенность христианину в его вечном спасении, и только он мог указать добрые дела, в необходимости которых можно было не сомневаться. Так католический мир подпадал под необходимость жёсткого исполнения распоряжений Папы, а значит и распоряжений им управляемой Церкви. Так католик превращался из слуги Божьего в слугу вполне земной церковной организации (а протестанты говорили и говорят об этом ещё жёстче - в слугу дьявола). Отсюда характерные черты католического позднего средневековья: жёсткие послушание и дисциплина, сопровождаемые ожесточением сердца. Если ранее христиане были проникнуты состраданием и любовью ко всему творению и готовы были умереть за Христа и за ближних, то теперь они во имя Христа и из послушания папе стали способны лишить жизни (и лишали) других людей. Воля, направленная не на мистическое приближение к Богу, но на цели процветания церковной организации, ожесточала сердца, потому что весьма часто даже самые благовидные наши земные цели противоречат Божественной воле и любви и удаляют от них[ii]. Недаром в известной пословице сказано, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Дьявол делал свою работу - медленно, но постоянно, незаметно, в масштабе общекультурном, всеобъемлющем, и его работе не препятствовали, долгое время даже не замечали.

Для православных же христиан служение Церкви не отделимо от служения Богу, поэтому восточных христиан в те времена поведение братьев с Запада ужасало все больше и больше, общий язык находить стало всё труднее, что и привело, в конце концов, к разрыву в 1054 году общей Православной Кафолической Церкви на Католическую (Всеобщую) - в латинской части Римской империи, и Православную - в греческой части Римской империи.

Для нас все эти богословские тонкости, как кажется, - всего лишь история, для многих совсем не актуальная и не осознаваемая в своем трагизме. В средневековой же католической Европе, где все жили верой, жизнь многих и многих христиан приобрела извращенный характер, а жизнь христиан с чуткой совестью из-за этих ересей превратилась в беспрерывное мучение, и это не могло не вызвать протеста, который вылился в начале XVI века в движение протестантизма. Европа была больна, понимала это и жаждала выздоровления.

О деятельности в протестантской традиционной культуре.

Но протестанты в протесте своем впали в другую крайность, - отрицая юридизм доброделания, они провозгласили, что спасение даруется человеку не за добрые дела, но только по вере во Христа, потому что божественная Благодать, которая Единственная может формировать человека по божественному подобию, ниспосылается Христом только верующим в Него. Добрые же дела верующими в Спасителя делаются сами собою, как само собою, естественным образом, получается дышать живому человеку. Это мнение, конечно же, тоже верное, но, опять же, с оговоркой: верующий есть не тот, кто верует, что Иисус Христос есть истинный Бог (ведь «и бесы веруют, и трепещут» (Иак.2:19)), но тот, кто живёт Христом, разделяя его духовную жизнь...

Протестантизм, отвергнув вместе с ненавистным ему католичеством весь накопленный христианами опыт (в том числе и православный) духовной жизни, излагаемый в Предании, привел к тому, что среднестатистический протестант уверен в своем спасении только потому, что верит в наличие Бога по имени Иисус Христос, и в дополнение к этой вере, делает, время от времени какие-нибудь «добрые» дела. Ведь все, что остается такому «спасенному» христианину делать на Земле - чтобы не потерять уже полученное по вере во Христа спасение, - это жить достойно, быть примером в семейной и профессиональной жизни и т.д., то есть, делать добрые дела.

Так протестант становился из слуги Божьего слугой «добрых» дел (а католики говорили и говорят об этом ещё жёстче - в слугу дьявола). Ведь, по его мнению, не жизнь во Христе спасает его, но вера в то, что на небесах есть такой Бог Иисус Христос, который уже спас верующих в него, и единственное, что нужно делать для своего спасения в дополнение к этой «вере» - добрые дела. Отсюда характерные черты протестантского мира: деловой задор и стремление к успеху. Христианин-протестант стал делать добрые дела «в дополнение» к вере, а веру свёл к исповеданию Христа-Бога и к экзальтированному переживанию этого факта как собственного вечного спасения. И, наконец, самое печальное последствие этих ошибок заключается в том, что вера и дела перестали быть для протестантов единым целым. Понять это непросто, но необходимо. Для многих это -отвлечённые богословские тонкости, или всего лишь история, не актуальная и не осознаваемая в своем трагизме, но масштаб произошедших изменений был глобален. Образовалась огромная цивилизационная воронка, втягивающая в себя весь мир. Теперь Европа заболела другой болезнью, и, как когда-то евреи в плену Египетском, стала рабою непосильного, неоправданного, неполезного и не богоугодного труда. Да и добрые дела, творимые в отрыве от Бога, становятся неуклюжими, неуместными и малополезными, часто оборачиваются злом. С возникновением протестантской доктрины, человечество, и так всегда стремящееся к земному благополучию и никогда его не достигающее, устремилось к нему с ещё большим рвением, получив тому богословское оправдание, благословение или, хотя бы, пример для подражания...

О неестественном характере западной христианской культуры

Несложно заметить, что и в католическом, и в протестантском богословии относительно добрых дел, а значит, и относительно деятельности христиан вообще, появилась некая неестественность, - когда дела человеческие не естественно связаны с духовной жизнью человека, но проистекают из некоторых дополнительных принципов: у католиков - из необходимости добрых дел для спасения, а у протестантов - тоже из их необходимости, но другого рода - как бы сопроводительной, побочной необходимости, так как, с одной стороны, добрые дела протестантов не спасают, а с другой стороны - для спасения добрые дела им необходимы, о чем сказано в Библии: «вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак.2:17). Теперь христианину, католику или протестанту, стало возможным говорить себе в своей совести: «А не сделать ли мне какое-нибудь доброе дело?». Для православного уха эта фраза звучит наивно и даже дико, свидетельствуя об отрыве добрых дел от естественного течения жизни.

Как может казаться, для вечного спасения эти отклонения от истины могут и не служить абсолютными препятствиями, но и вовсе не служить препятствиями они тоже не могут, так как в Писании сказано: «Никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня. Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1Кор.3:11-16). Отсюда, всякое дело должно быть выстроено на фундаменте, который есть Христос, а не подменять фундамент, как это можно представить у католиков, и не пристраиваться к зданию спасения без всякого основания и реальной необходимости, как это можно представить у протестантов[iii].

Почему нужно говорить и заботиться о культуре

С другой стороны, эти, как кажется, легко преодолимые недоразумения - принципы, в реальности имеют такой же сложнопреодолимый характер, как и все ереси. В первую очередь потому, что веками формировавшаяся культура поддерживает соответствующее отношение к духовной жизни, - поддерживает всеобъемлюще, незаметно и безапелляционно, на уровнях богословия и литературы, обычаев и преданий, пословиц и народных песен, на примерах любимых героев и исторических деятелей, методами мышления, образом чувств, манерой поведения и интонацией голоса и многими другими способами. Наконец, культура впитывается с молоком матери...

Принципы в Западном христианстве стали труднопреодолимой стеной между человеком и Христом...

Если о последствиях данных отклонений для духовной и вечной жизни каждой отдельной личности христианина спорят до сих пор, то в жизни социальной, политической и экономической эти отклонения привели ко многим драмам и трагедиям целых народов и стран.

Можно предполагать, что среди протестантов есть такие христиане, которые живут духовной жизнью как католики, и, возможно, как православные.

Можно предполагать, что среди католиков есть такие христиане, которые живут духовной жизнью как протестанты, и, возможно, как православные.

Есть и среди православных такие христиане, которые живут духовной жизнью как католики или как протестанты.

Но основное направление, в котором идут не только церкви, но и целые страны - это те культуры, которые сформированы богословием господствующей в народе церкви. Поэтому ни в коем случае не осуждая миллионы верующих, имеет смысл говорить об ошибках культур, охватывающих бытие этих миллионов.

Даже если кто является вовсе неверующим во Христа, он исподволь, неосознанно подражает поведению, принятому в окружающей его родной христианской культуре. Но даже такая бессодержательная форма все равно значит очень много для жизни личности и общества. Вот почему мы вынуждены и должны говорить и заботиться о культуре - об основном, традиционном направлении духовной жизни народа, сформированном господствующим в народе богословием.

Почему мировая культурная жизнь и цивилизация живут по протестантским образцам.

Из-за таких богословских перемен произошел в Европе очень болезненный, через войны и прочие неисчислимые беды, культурный переворот: некоторые страны остались преимущественно католическими (Испания, Португалия, Польша, Италия, Франция...), некоторые - стали протестантскими (Германия, Швейцария, Англия, Скандинавские страны...). В вековых богословских спорах и католики, и традиционные протестанты отказались от крайностей и занимают ныне позиции, зачастую весьма близкие к православному богословию. Но в политике и в экономике всем пришлось последовать за протестантскими образцами, и причина тому крайне проста и очевидна - иначе католическая и православная цивилизации не смогли бы выжить в конкурентной борьбе. Католическая модель общего христианского европейского дома, - модель Священной Римской империи во главе с Папой Римским, - не прошла испытания и рухнула под натиском предприимчивых протестантов. Возникла новая модель, в которой множество разномыслящих христианских «церквей» и множество разномыслящих национальных государств вступили в «демократическую» конкуренцию друг с другом за право на истину и лучшую жизнь. Такая активность произошла от того, что у протестантов возник особый стимул к экономической и политической деятельности из ответа на вопрос: если мы не католики, и больше не спасаемся количеством добрых дел, послушанием церкви и папе, индульгенций и проч. подобным, но только верой во Христа, то как нам быть уверенными в спасении, в благополучной загробной участи? Как мы уже отметили, на этот вопрос ответил Лютер[iv] и прочие богословы протестантизма: если ты веришь во Христа, то уже спасен, как сказано самим Христом: «Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную» (Иоан.6:47). Сам Лютер, как следует из его 95-ти тезисов, считал, что «вся жизнь верующих должна быть покаянием» («omnem vitam fidelium poenitentiam esse voluit» - см. тезис 1 и далее,), так что вера и дела покаяния, то есть, деятельность по приведению внутреннего мира христианина к подобию Божию в сознании Лютера были неотделимы одна от другой. Во втором тезисе Лютер специально подчеркнул, что под покаянием он подразумевает не таинство исповеди, совершаемое священником, но именно образ жизни («quod verbum de poenitentia sacramentali (id est confessionis et satisfactionis, quae sacerdotum ministerio celebratur) non potest intelligi». - «Это слово ("покайтесь") не может быть понято как относящееся к таинству покаяния, то есть к исповеди и отпущению грехов, что совершается служением священника»). Но отсечение протестантской общины от церковного предания породило со временем именно такой эффект отделения веры от дел покаяния, и протестантам стало удобно сознавать себя «уже спасёнными» и нуждающимися только в некоем своём личном «принятии» своего спасения. Что же остается такому «уже спасенному человеку» делать на земле? - Остается лишь быть хорошим человеком, исполнять свои обязанности, а если ты исполняешь свои обязанности добросовестно, ты становишься специалистом в своем деле и добиваешься успеха - почета, достатка и положения в обществе, и всё это - естественные признаки добродетелей, Божией любви и поощрения! Так, из многочисленных аспектов человеческого бытия, которые все должны учитываться, освящаться и исправляться с течением духовной жизни во Христе, профессионализм и успех выдвинулись на передний план жизни протестантов, а накопленные богатства стали прямым доказательством любви Божией к верующему, как поощрения за ум, сообразительность, старательность, терпение и прочие добродетели. Это все - не личные наши авторские измышления, но общие и известные всем места, особенно хорошо изложенные в весьма известной книге «Протестантская этика и дух капитализма» (1905) - классическом произведении немецкого социолога и экономиста Макса Вебера....

Так в жизни христиан нового времени появилась ранее не существовавшая система координат - деловой успех, и отражающие этот деловой успех деньги. Никогда ранее христиан не учили жить в этой системе, напротив, Христос сказал: «Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лук.12:15). Христиане-протестанты много читали Евангелие, тоже знали эту истину, отсюда возникла общая для протестантов проблема: как примирить новую доктрину и евангельскую истину? - Конечно, раздавать накопленное! Помогать неимущим! Много-много работать, жить достойно самому, даже в скудости, и - раздавать ради Христа заработанное нуждающимся. Так возник второй принцип - тоже носящий отчасти вынужденный и искусственный характер, - искусственный, потому что не от любви происходящий, но от принципа и чувства долга. Но и это не так уж плохо, да вот вырваться из пристрастия к деятельности уже оказалось невозможно. Пристрастие же к делам выросло из того разрыва между делом и духовной жизнью, о котором мы упоминали выше: когда дело не основано на бесстрастии Христовом, оно будет основано на страстях. Дело, бизнес, стало для подавляющего числа протестантов даже важнее денег, что кажется весьма странным для представителей иных культур, для которых прибыль является возможностью удовлетворения разнообразных желаний. Протестант же может, и будучи миллиардером, ходить в протоптанных тапочках и питаться чипсами, будучи вполне счастливым оттого, что у него есть свой достойный бизнес.

Трагические последствия католического и протестантского уклонения,

как мы уже подчеркивали выше, заключаются в отрыве от живого общения с Богом, вместе с тем, в отсутствии полноценной Божественной жизни в христианах, потому что доброделание и в одном, и в другом случае, стало не естественным образом проистекать из жизни во Христе, но из вторичных принципов. Вера оказалась оторвана от дел, отчего возникла ситуация умирания веры. Наличествуют оба - есть и вера, есть и дела, но они существуют отдельно: отдельно вера, и отдельно дела. Это как в ситуации после развода: есть мужчина, есть и женщина, но женщина уже - не жена, а мужчина - не муж, любовь умерла и семейной жизни больше нет, а есть совместное проживание в одной квартире. А в Священном Писании сказано: «хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва?» (Иак.2:20). Вера в этой ситуации умирает, потому что умирает духовная жизнь, не находящая реального выражения в делах - в несении личного креста (Матф. 16:24-28).

Вот как об этом говорит преподобный Серафим Саровский (Наставления преподобного Серафима Саровского. 3. О вере в Бога[v]): «Прежде всего должно веровать в Бога, яко есть и взыскающим Его мздовоздаятель бывает (Евр. 11, 6). Вера, по учению преп. Антиоха, есть начало нашего соединения с Богом: истинно верующий есть камень храма Божия, уготованный для здания Бога Отца, вознесенный на высоту силою Иисуса Христа, т. е. крестом, помощью вервия, т. е. благодати Духа Святаго. Вeра без дeл мертва есть (Иак. 2, 26); а дела веры суть: любовь, мир, долготерпение, милость, смирение, несение креста и жизнь по духу. Только такая вера вменяется в правду. Истинная вера не может быть без дел: кто истинно верует, тот непременно имеет и дела».

Как именно умирает вера?

Но как именно умирает вера? Множество сил и способностей души человеческой, разум и воля человека, приобретают божественное устроение по Его подобию только в тесном контакте с Духом Божиим. К такому взаимодействию как раз и призваны привести человека добрые дела веры, дела совершаемые исключительно по Воле Божией и с предельным напряжением человеческих сил. Дела же веры должны и довести эту работу до конца, как об этом писал апостол Павел - «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1Фесс.5:23). Оторванная же от дел веры умирающая вера пытается, конечно, быть или казаться живой: поддерживается обычным человеческим энтузиазмом, экзальтируется, делает добрые дела по велению «долга» и прибегает к другим общечеловеческим методам жизнеподобия, но в сущности она мертва, и в этом заключен жуткий трагизм современного неправославного христианства. Добрые дела не по воле Божией, а по велению «долга» или во имя эгоистически понимаемой «пользы» - вот мёртвый идол в восковой маске деонтологии, восседающий над современной цивилизацией, подобно его создателю Иеремии Бентаму[vi].

О деятельности в православной традиционной культуре.

Православная же культура формируется в живом общении со Христом, добрые дела и вера для православного христианина не существуют сами по себе, в отрыве от Христа, так как верой в Божественное достоинство Христа начинается духовная жизнь, а деятельной верой продолжается. ««Вера без дел мертва есть» (Иак. 2, 26); а дела веры суть: любовь, мир, долготерпение, милость, смирение, несение креста и жизнь по духу. Лишь такая вера вменяется в правду. Истинная вера не может оставаться без дел: кто истинно верует, тот непременно творит и добрые дела»[vii]. В постоянном стремлении к Богу, в мистическом поиске Его, формируется православная культура. Спасение в православии, по точному выражению преподобного Петра Дамаскина, находится между страхом и надеждою. То есть, между страхом вечной гибели и надеждой на спасение, между страхом потерять Христа и надеждою успеть за Ним, - ибо это и есть успех в православном понимании. Преподобный Серафим Саровский учит нас: «Так желал бы я, ваше Боголюбие, чтобы и вы сами стяжали этот приснонеоскудевающий источник благодати Божией и всегда рассуждали себя, в Духе ли Божием вы обретаетесь или нет; и если - в Духе Божием, то, благословен Бог! - не о чем говорить: хоть сейчас - на страшный суд Христов! Ибо в чем застану, в том и сужу».[viii]То есть, православный христианин при этой земной жизни может быть уверен в личном спасении, если умирает во Христе.

В православии Бог как бы играет с христианином в прятки... Или в догонялки... Особенно ярко это отражено в богословии Симеона Нового, одного из трёх в православной Церкви, почтённых наименованием Богослова. Вот как пишет он об этом в своем гимне (37)

(Когда) Он убегает, уязвленные (им) гонятся за ним

И с великою любовью от сердца ищут его.

(Когда) же он возвратится, и явится, и человеколюбно воссияет,

То внушает гонящимся уклоняться (от него) и смиряться;

И будучи многократно взыскуем, (побуждает) удаляться от страха...

В такой непрестанной погоне, в таком преследовании скрывающегося от наших грехов Бога, избавляется от своих грехов ищущий Его христианин и приобретает постепенно особенный, одухотворенный образ жизни, который иначе приобрести невозможно. Этот образ жизни утончен и гармоничен, поистине окультурен. Этому образу жизни учатся все живущие в православном обществе, потому что детям ничего не остается, как идти по стопам отцов, как дети идут по следам, протоптанным родителем в глубоком снегу.

Христос как бы играет в прятки с православным христианином, и так учит христианина угодной Богу жизни, истинной божественной жизни, а не выдуманной или умопредставляемой.

Добрые дела в православии направлены на воссоздание духовного человека в таком виде, в котором он задуман Богом, но кроме Бога этого знать никто не может, поэтому есть только один правильный рецепт доброделания - православный, путь сотрудничества, синергии... Путь доброделания в православии - это путь стяжания благодати Духа Святого, и только в том случае мы можем быть уверены, что творим угодные Богу дела, а не занимаемся отсебятиной и бесполезной самодеятельностью. Добрые дела в православии не имеют оторванности от духовной жизни, но гармонично вписываются в нее и насыщают душу Благодатью, так как творятся по Воле Божией, а не из какого-либо богословского, принципа.

Путь созидания православной культуры, как личной, так и общественной - самая тяжелая задача на земле, потому что она противоположна склонностям ныне существующей падшей природы человеческой. Поэтому, мы постоянно сталкиваемся, с одной стороны, с неполнотой и ущербностью созданной нами православной культуры, а с другой стороны - с её непониманием и откровенным неприятием, и с желанием её уничтожения.

О богатстве православной культуры

Греция, а с нею и все православные страны Европы, не показывают экономических результатов, позволяющих им быть равноправными членами Евросоюза. Конечно, многие опечалены этим положением дел, особенно немцы, которым приходится расплачиваться за греков, и греки, которые и хотели бы жить в одном европейском доме, но не могут себе почему-то этого позволить

И всё это только потому, что мир следует за протестантскими идеалами. Приведём только один пример... Среди многих проявлений протестантской культуры, за которыми следует весь мир, особое место занимают рейтинги: благополучия, благосостояния, уровня доходов и прочее. Почти все они опираются на экономическую составляющую, от которой напрямик зависят учитываемые характеристики. Естественно, что в рейтингах на первых местах будут всегда протестантские страны, соответствующие продиктованным ими же показателям. Затем будут следовать, в основном, католические страны, затем - православные, затем все остальные (не без исключений, конечно, но и в исключениях тоже будут прослеживаться красноречивые тенденции). Весь мир смотрит на рейтинги, как на объективные приборы замера правильной жизни, и следует за протестантскими же странами как за эталоном правильной жизни.

Но если бы рейтинги составляли страны с настоящей православной культурой, то они бы составляли их по несколько другим технологиям и образцам, ведь никакие рейтинги не учитывают то, чем выгодно отличаются православные культуры и чего не купишь ни за какие деньги. Не учитывают они то, что православные народы живут в культурах с правильным пониманием спасительного пути к Божественной Любви и вечной жизни, что они имеют своими учителями великих святых и богословов, искусно уводящих своих чад от многих пагубных заблуждений, трагедий и драм. Православные народы имеют то, что иные народы купили бы, но не могут купить и за деньги: гармоничное сочетание созерцательной и деятельной жизни, большие семьи и строгие монастыри с образцами высокой духовной жизни, умение довольствоваться малым ради духовной свободы, теплоту и искренность в общении, соборность и семейственность общества. Если психологические установки в обществе устанавливаются православным христианством, то и психическое здоровье, и духовное здоровье народа благополучнее и требует меньше материальных затрат и времени на их поддержание и корректировку у личных психологов. И этот список можно долго продолжать, но самое главное, - православные христиане никогда не считают себя святыми, или самыми успешными, или самыми правильными и избранными, так как этого им не позволяет близость Божия, перед лицом которого всякий ощущает себя бедняком, нуждающимся в бесконечном стяжании духовных благ. И это последнее, - смирение, - есть самое дорогостоящее приобретение православных, потому что для искреннего смирения необходимо искренне же считать себя самым грешным, а это никакой человеческой логикой или теорией достичь невозможно, возможно это только в присутствии живого Бога. Утверждение «Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый» (1Тим.1:15), которое вслед за апостолом Павлом повторяет и исповедует каждый православный христианин, участвующий в Евхаристии, совершенно не верно с точки зрения формальной логики и не реально в обычной жизни. Никто не может сравнить свою греховность с чужой. Но как тогда, так и сейчас, православный христианин ощущает себя первым грешником в присутствии Божием, и этот парадокс невозможен без ощущения святости, блаженства и счастья, исходящих от Бога. Истинное же смирение граждан делает общество и государство по-настоящему счастливыми, мирными и безопасными, а все нехристанские народы, проживающие в такой стране, имеют в лице православного народа непревозносящегося и искренне любящего защитника. Все рейтинги в этом случае теряют всякий смысл.

Всё это и многое другое имеют православные, если только слушаются своих святых и являются действительно православными...

Поэтому православные христиане всегда будут жить лучше и богаче протестантов, хотя, чаще всего, об этом не будут и подозревать, подобно тому как апостол Павел не подозревал о своей святости. Причиной такой слепоты, с одной стороны, будет вышеозначенное смирение («хуже меня нет никого»), с другой - то, что они отчасти тоже заворожены (кто без греха?) прямолинейной экономической логикой и по рейтингам будут всегда уступать в количестве евро на душу населения.

О неуживчивости православных культур с протестантскими.

Более того, православные культуры не смогут ужиться с протестантскими в одном политическом образовании, так как пока православный будет размышлять о том, как Богу угодить, «уже спасённый» протестант его или обойдёт в конкурентной борьбе, или обсчитает, и православные общества в финансовом отношении будут нищать и терять то, что имели бы, если бы жили отдельно и самостоятельно. Все финансы естественным путём будут перекочёвывать туда, где все силы отдают работе и стяжанию материальных ценностей.

Но и протестантов жаль. Потому что они дважды введены в заблуждение: сначала своими богословами, отнявшими львиную долю христианского счастья и заставившими своих духовных чад работать, работать и работать для материального обогащения и успеха, а затем вынуждены они ещё работать и на «отстающих» европейцев и других «нуждающихся», которыми, как известно, являются все...

Во второй части (в продолжении) статьи речь пойдёт о том, как воспользоваться предоставляемыми нам культурными преимуществами на уровне общества и государства...

(Продолжение следует)

---

[i] Гоголь. Н. В. Собрание сочинений: В 9 т. Т.5. Мертвые души: Поэма. - М.: Русская книга, 1994. Сс. 225-226.

[ii] «Папа сковал духовную свободу и совесть христиан-католиков. Католики о папе ревнуют, а не о Христе, за папу воюют, а не за Христа, и их ревность по вере переходит всегда в фанатизм страстный, человеконенавистнический, остервенелый, фанатизм крови и меча (костры), непримиримости, двоедушия, лжи, хитрости!» О католиках и папстве. Выдержки из дневника отца Иоанна Кронштадтского. Цитата по http://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Kronshtadtskij/otets-ioann-kronshtadskij/1_2

[iii] Об очевидной неестественности этой ситуации косвенно свидетельствуют многие факты западноевропейской христианской жизни, к примеру, специализация католических монашествующих орденов, обнаруживающая некоторый рациональный произвол, с другой стороны - то панибратство по отношению к живущему на небесах «хорошему парню» Джезусу Крайсту, которое наблюдается у представителей протестантских течений и которое свидетельствует об отсутствии познания хотя и милостивого, но вместе с тем великого Бога.

[iv] Краткий катехизис д-ра Мартина Лютера и христианское учение. Издание Финляндской Церкви Лютеранского исповедания. Финляндия. 2012. С. 196

[v] Наставления св. преп. Серафима Саровского. 3. О Вере в Бога.

http://www.pravoslavie.ru/put/nasledie/serafim-sarov.htm

[vi] Сидящий одетый в костюм труп умершего в 1832 г. Бентама, в соответствии с его завещанием, присутствует на всех собраниях в Лондонской больнице.

[vii] Наставления св. преп. Серафима Саровского. 3. О Вере в Бога.

[viii] Беседа преподобного Серафима с Николаем Александровичем Мотовиловым о цели христианской жизни http://www.pravoslavie.ru/put/nasledie/seraphim-motovilov.htm.