Как бездарно потрачена жизнь! Казалось, вот еще, еще один прыжок по ступенькам к достатку, благоденствию и покою, еще один, последний шаг, когда нужно стерпеть... но каждый раз находилось что-то еще более важное, необходимое для будущего, - светлого, неземного, грезившегося еще в детстве бесконечного счастья.
Надо терпеть! - В учебе, в работе, в поисках себя. А еще надо накопить на машину, на квартиру, потом еще на одну квартиру, на шубу жене, а еще на путевку, на пятое, на десятое... И вот забег кончается. Все сделано, все накоплено, все упорядочено, и можно наслаждаться, наконец, жизнью, - а она почти испарилась! Здоровья нет, сил не осталось, чувства притупились, зубы поистесались, близкие и дорогие люди либо приелись, либо уже там, на небесах, куда и тебе пора собираться.
Что же взять с собой туда? Не барахло же житейское, наконец! Может, порыться в памяти, найти там что-то давнее, полузабытое, и вдруг забившееся в сладости сердце сознается себе, что счастье было, было...
Ты пришла с мороза, вся раскрасневшаяся, веселая, как первый снег, и твои черные глаза сверкали на желтом фоне вязаной кофточки, особенно прелестной там, где обнимавший шею воротник тянулся к розовым щечкам, а еще к губам, ресницам... Я не помня себя, целовал все эти бесконечно дорогие места, а ты смеялась и брызгала глазами по стенам, словно пуская по ним солнечные зайчики.
Ты не скрывала своего счастья, таким безмерным оно было, таким нереальным, почти фантастическим в восемнадцать лет!
- Я полюбила тебя с первой встречи, только не могла открыться, ждала, когда сам все скажешь.
- А я боялся, что ты обидишься.
- Дурачок!
Ты сидела у меня на коленях, обняв за плечи, а я улетал душой далеко-далеко, и меня удерживали от полного отсутствия лишь желание и, почему-то, тревога.
Ты повезла меня в глушь, в степь, к родителям-ветеринарам, доверчивым и счастливым старичкам, весело принимавшим роды у кобыл и коров, искусственно осемененных ими же с такой же потрясающей веселостью.
Ее отец, в первый же день пьяно обнимая меня за праздничным столом, говорил всем с гордостью: « - Это мой младший зять!»
А потом мы поссорились на краю какого-то оврага, уже не помню, из-за чего, но разругались вдрызг, навеки, навсегда...
Последующие месяцы превратились в качели - мы ругались и мирились, и с каждым разом размолвки были все ожесточеннее, а примирения все исступленнее. Я измучил тебя придирками - то к не совсем модному виду, то к тому, как ты неправильно (не так, как моя мама!) готовишь, то к недостаточной начитанности. Мы были слишком разными, и сближала меня с тобой только неутоленная страсть, а не любовь, как я думал прежде.
А ты просто хотела иметь семью, ребенка, и была готова на все в своей искренности. Я мог воспользоваться идущим в руки подарком, даже очень этого хотел, но не случилось. Нет, благородство здесь было ни при чем, меня сдержал страх перед ответственностью, перед ребенком, наконец, который был так некстати. Я испугался и порвал с тобой - неожиданно, сразу, жестоко, несправедливо...
Моя дорога теперь заканчивается, мне горько сознавать, что жизнь прошла впустую. Но было бы гораздо страшнее и ужаснее, если бы я тогда, в юности, обманул и бросил женщину, ребенка, человека...
Спустя несколько лет после того разрыва я узнал, что ты вышла замуж, родила троих детей, счастлива... И теперь, когда я подвожу итоги своей бессмысленной жизни, я вижу только один добрый поступок, совершенный мной, и то из-за страха, - мою нелюбовь к тебе.
