От редакции: Мы продолжаем публикацию глав книги постоянного автора «Русской народной линии» священника Сергия Карамышева «Святой Патриарх Фотий и судьба Православия в XXI веке». Книга представляет собой переработку его дипломной работы «Святой патриарх Фотий в связи с проблемой разделения церквей», защищенной в 2013 г. в Костромской духовной семинарии.
Стоит ли говорить, что судьба Православия и судьба России неразрывно связаны? И что в силу этого книга, выводящая перспективы ближайшего будущего из далекого прошлого, может оказаться весьма полезной для нашего времени? К тому же личность великого иерарха Православной Церкви IX века святителя Фотия мало известна современникам. В книге отца Сергия на основании авторитетных исследований русских и зарубежных авторов его облик предстает вполне отчетливо и живо. Этот святой явился деятелем, остановившим в свое время западную агрессию против Православия, понявшим ее сущность и не вступавшим ни в какие компромиссы с врагами истинной веры. Его пример способен вдохновить современных ревнителей святого Православия в их стоянии за истину.
К сожалению, автор не располагает средствами для издания книги. Поэтому мы обращаемся к читателям «Русской народной линии» с просьбой помочь о. Сергию в подготовке издания книги. Свои предложения можно направлять в адрес редакции info@ruskline.ru или на e-mail автора sergiuskaramyshev@yandex.ru.
Глава III. Обострение отношений Рима с Константинополем.
3.1. Полемика патриарха Фотия с папой Николаем.
По завершении работы Собора, вместе с папскими легатами в Рим был отправлен специальный уполномоченный от царя и патриарха с протоколами соборных деяний и с письмами к папе. Послание патриарха Фотия составлено в дружелюбном тоне. Он объясняет, что не домогался первосвятительской власти, что отказывался от этого тяжкого бремени, сколько было в его силах. Он оплакивает прежнюю жизнь, тихую и безмятежную, и говорит, с каким удовольствием вернулся бы к своим ученым занятиям и преданным друзьям, но увы, это не в его силах. Святитель пишет: «Сказанного для моей цели более чем достаточно, ибо я не имею намерения выставлять себя оправдывающимся. Мне ли оправдываться, для которого составляет предмет сердечного желания уйти от этой бури и снять с себя эту тяготу, - так мало стремлюсь я к этой кафедре и так не дорожу ею».[1]
Отвечая на претензии папы по поводу избрания в патриархи из мирского звания, Фотий говорит, что Константинопольская Церковь не знает правил, которые бы это запрещали. Однако, чтобы прекратился соблазн, он извещает папу о постановлении только что бывшего Собора - впредь этого не допускать. Что касается юрисдикции и патримоний, на которые претендует папа, патриарх пишет, что не имеет ничего против его желания расширить юрисдикцию, однако это область не его компетенции. В заключение патриарх предъявляет папе претензию, говоря, что последний принимает константинопольских клириков в общение без рекомендательных писем.
Это место звучит не без иронии: «Чем выше кто поставлен, тем более он обязан к соблюдению канонов. Ибо погрешность стоящих на высоте гораздо скорей распространяется в народе и необходимо увлекает или к добродетели, или к пороку. Посему и ваше многолюбезное блаженство, имея попечение о церковном благоустройстве и соблюдая верность канонической правоты, да благоволит не принимать без должного разбора тех клириков, которые без рекомендательных писем приходят отсюда в Рим, и под предлогом странноприимства не подавать повода к братской вражде. То обстоятельство, что постоянно являются желающие идти на поклонение к Вашей отеческой святости и целовать Вашу честную стопу, составляет для меня истинное удовольствие, но что совершаются в Рим путешествия без моего ведома и без удостоверительных свидетельств, это не согласно ни с моими желаниями, ни с канонами, и едва ли должно соответствовать Вашему неподкупному суду».[2] Дав на этом маленьком примере понять, что воля папы для него не закон, патриарх оставляет без ответа прочие поползновения его властолюбия как что-то абсолютно несоответствующее здравому смыслу.
Архимандрит Владимир Гетте комментирует: «Письмо этого патриарха не могло быть приятным Николаю; ибо под формою вежливою оно содержало правдивые уроки. Фотий не высказывает в нем ни одного оскорбительного слова; он не пользуется своим почетным титулом вселенского патриарха; он признает первенство Римского престола; но он не льстит честолюбию нового папства; он не унижается, и его мягкость не исключает твердости. Подобный противник был более страшен Николаю, чем человек заносчивый и честолюбивый».[3]
Твердость святителя побудила папу Николая определенно встать на сторону Игнатия. Ради этого он созвал римский клир с целью торжественного непризнания своих легатов. Затем он послал императору, патриарху и всей Восточной Церкви письма, которые дышат не отеческой любовью, но горделивой заносчивостью. В начале своего письма к императору Михаилу папа предполагает, будто государь обратился к «святой, кафолической и апостольской Римской Церкви, началу (главе) всех Церквей, во всех своих действиях следующей чистому авторитету св. Петра», дабы узнать, как надобно держать себя среди (настоящих) церковных обстоятельств. Переходя к делу Игнатия, он жалуется «на то, что объявили против него решение, не согласное с его приказаниями, что не только не сделали ничего из того, что он предписал, но сделали совершенно противоположное. Поэтому, - присовокупляет он, - так как Вы поддерживаете Фотия и отвергаете Игнатия без суда нашего Апостольства, то мы желаем, чтобы Вы знали, что мы не принимаем Фотия и не осуждаем Игнатия».»[4]
Письмо папы к патриарху озаглавлено: «К весьма мудрому мужу Фотию». Среди прочего, в нем сказано: «Несомненно, что святая Римская Церковь, при посредстве блаженного Петра, князя апостолов, удостоившегося из уст Господа принять первенство в Церквах, есть начало (глава) всех Церквей; что именно к ней надобно обращаться за дознанием правильности и порядка, которому надобно следовать во всех полезных вещах, и к церковным постановлениям, сохраняемым ею ненарушимо... Отсюда следует, что отвергаемое правителями этого престола, полнотою их власти, должно быть отвергаемо всеми, не смотря ни на какие частные обычаи; а что приказано ими, то должно быть принимаемо твердо и без колебания».[5]
В письмах к патриархам Александрии, Антиохии и Иерусалима папа Николай приказывает возвестить поместным Церквам решение «апостольского престола» о низложении Фотия.
Архимандрит Владимир комментирует: папство «...выставляет себя, вопреки всем церковным правилам и в силу святотатственного произвола, единственным наследником химерических преимуществ, и претендует на этих ложных и зыбких основаниях, обосновать здание своей вселенской власти. Таковы были притязания Николая, противопоставленные Фотию; и еще хотят, чтобы этот патриарх, знавший церковные древности, подчинялся подобному авторитету! Он должен был протестовать, как он и сделал это; и да будет благоугодно Богу, чтобы все епископы Кафолической Церкви подражали его мужеству, столько же твердому, как и скромному, и чистому!»[6]
Со времени правления Адриана I до Николая I мы видим прогресс папства и одновременно деградацию Церкви на Западе, ибо указанные явления взаимно обусловлены, поскольку римские понтифики теперь стали узурпаторами власти Христа и Святого Духа. Поэтому, движимое богоборческим духом, достаточно утвердившись на Западе, папство тотчас переключает свою энергию на Восток, тем самым угрожая разложением и здешним поместным Церквам.
3.2. Партия игнатиан на службе Рима.
Профессор Лебедев обращает наше внимание на партию игнатиан: «Что предпринимает она для своего укрепления и успехов в борьбе с противниками фотианами? Очень немногое. Бессильная сама по себе, немногочисленная по своему составу, не имевшая сильного и талантливого вождя, она мало делает для своего блага.... Важнейшей мерой, которой эта партия хотела добиться потерянного ей значения, было обращение за помощью. И куда же? К папскому престолу...»[7]
Игнатий отправляет слезное письмо папе Николаю, тем самым польстив его превозношению. Вот его начало: «Игнатий, угнетенный тиранией и пр. нашему Святейшему господину и блаженнейшему председателю, патриарху всех престолов, преемнику св. Петра, князю апостолов, Николаю, вселенскому папе, и его святейшим епископам и мудрейшей вселенской Римской Церкви...»[8] Архимандрит Владимир подвергает сомнению приведенные слова: «Многие ученые сомневаются в подлинности этого сочинения. Мы с трудом верим, чтобы Игнатий, несмотря на свои добрые отношения с Римом, мог обращаться к папе в форме, которую здесь можно читать».[9]
Тем не менее, приведенный документ откуда-то взялся, и если он подложный, то являет образец: именно таких обращений от патриархов Востока желали теперь Римские первосвященники. И здесь же Гетте продолжает: «Св. Григорий Великий отвергал подобные титулы, как диавольские измышления... но папство св. Григория Великого уже не существовало; оно уступило место политико-церковному учреждению, для коего власть была единственной заботой. Игнатий, льстя честолюбию Николая, становился правым в глазах этого папы. Фотий же, державшийся древнего учения, смотревший на Римского епископа единственно только, как на первого епископа, не усвояя ему никакой личной власти, мог быть только виновным.»[10]
Окрыленный недавней победой над людьми, посмевшими оспорить его властные полномочия на Западе, папа Николай решил теперь показать свой авторитет и Востоку. Мы имеем в виду его конфликт с владетелем Лотарингии Лотарем, заручившимся поддержкой архиепископов Гюнтера Кёльнского и Титго Трирского. В 863 г. папа составил Собор в Меце, на котором было аннулировано решение Аахенского Собора 862 г. в пользу второго брака Лотаря, притом архиепископы Кёльна и Трира были извержены из сана. Даже не смотря на заступничество своего брата императора Людовика II, Лотарь вынужден был покориться Римскому первосвященнику. Папа же Николай ввел новшество, которое подчиняло церковную жизнь сложившимся тогда на Западе принципам государственных отношений, известным под именем вассалитета. Он установил, чтобы каждый вновь поставленный архиепископ, при получении паллиума, давал клятву и подписку в верности и беспрекословном повиновении папе.[11]
В начале 862 года Николай I направил епископам Восточной Церкви энциклику, в которой объявил, что не утверждает деяний Константинопольского Собора и продолжает считать Игнатия настоящим патриархом, а Фотия - незаконным. В апреле 863 г. в Риме состоялся Собор против патриарха Фотия, объявивший его низверженным и лишенным священного сана. Той же участи подверглись все, признававшие святого патриархом, и все, получившие от него посвящение. Была использована следующая формулировка: «Мы объявляем его... лишенным всех иерархических достоинств и всех иерархических должностей, - властью Бога всемогущего, святых апостолов Петра и Павла, всех святых, шести Вселенских Соборов и суждением, высказанным Духом Святым чрез нас».[12] Папа бесстыдно объявляет здесь себя органом Святого Духа, тем самым утверждая «догмат» собственной непогрешимости и расписываясь в своем фарисействе.
Архимандрит Владимир комментирует решения Римского собора, в которых отчетливо звучит голос Николая I: «очевидно, что он решился отвергать все доводы в пользу Фотия и не давать им никакого значения. Для него несколько монахов, приверженцев Игнатия, прибывших в Рим, имели гораздо больший авторитет, чем Собор, составленный из 318 епископов, огромного числа белого духовенства и монахов, и рассуждавших в присутствии несметной толпы народа... Но Вселенские Соборы, приводимые им в доказательство его решения, постановили, что епископ не может быть подвергнут ни суду, ни осуждению иначе, как только соепископами одной и той же провинции; и они не усвояли Римскому епископу большей власти, чем другим.»[13]
Получив известия о решении Римского собора, император Михаил в 864 г. отправил папе Николаю письмо, исполненное угроз и презрения. В ответ последний писал: «Относительно епископов или клириков какой-либо церковной степени, изгнанных в ссылку по несправедливом низвержении брата нашего Игнатия или лишенных своей должности и степени по ненависти, - мы постановляем, пусть по возвращении из ссылки они займут свои кафедры или вступят в отправление своих должностей. И всякий, кто дерзнет противиться этому нашему решению, воспрепятствует таковым воспринять кафедру или должность, пока не укротится, будет подлежать анафеме. Если кто из епископов или клириков этих обвиняются кем-либо в каких-либо преступлениях, мы определяем, однако же, чтобы они восприняли свои кафедры и должности, и никто да не осмеливается судить таковых помимо епископа кафедры Римской. Так повелевают каноны».[14]
Из этих поползновений папы А.П.Лебедев делает следующие выводы: «...покровительствуемая им /папой/ партия, если бы ей удалось восторжествовать, должна была бы по этому требованию папы стать в положение, подчиненное к нему, а с этим и самая Церковь Константинопольская становилась бы в такие же отношения к Риму. Папа верно метил в цель».[15]
Доказывал свои притязания папа Николай следующим образом: «Суд низших переносится на суд с высшим авторитетом, будет ли то нужно утвердить его или кассировать; но суд Апостольской кафедры, выше авторитета которой нет ничего, никем не может быть отменен, о суде ее никто не может произносить приговора. Если каноны позволяют к ней апеллировать со всего мира, то относительно ее ни к кому не позволено апеллировать»[16]. Действительно: зачем такому папе Христос, зачем Святой Дух, Которые могут стать поперек дороги его властных притязаний?!
Потребовав у императора обоих - Игнатия и Фотия - в Рим для суда, папа продолжает: «Если же они сами - Игнатий и Фотий - не будут иметь возможности явиться по своему делу, то они должны отправить к нам свои оправдательные грамоты. И тогда со стороны Игнатия должны быть присланы следующие лица... /они перечислены/. Если же они не будут присланы... то Вы - император - сделаетесь подозрительным в наших глазах; это будет значить, что тех, от кого бы можно было узнать истину, Вы заботливо стараетесь удалить от нашего внимания. Пусть пошлет и Фотий кого-либо со своей стороны, кто мог бы защитить канонический и непререкаемый образ посвящения его в епископы, если это возможно. И тогда, когда будут пред нами представители двух партий, в нашем присутствии и в собрании братьев соепископов наших произойдет допрос, и мы лучше узнаем дело и канонически решим его».[17]
Дерзкий, просто неистовый, тон папы просвечивает даже в мелочах. Письмо заканчивается весьма своеобразно: «Если кто будет читать это письмо августейшему нашему сыну императору Михаилу, и при чтении что-нибудь опустит из него, или какое-нибудь место исказит, таковому анафема. Также если переводчик или изменит что-нибудь в письме, или убавит, или прибавит, таковому анафема».[18]
Не получая на свои дикие претензии ответа из Константинополя, папа Николай продолжал источать в посланиях туда свои угрозы, что явно не говорит в пользу его психического здоровья. Так в другом письме он наставляет императора Михаила: «Мы думали и думаем, что Ваше Величество, наконец, образумится и потому все сочинения, в худом смысле составленные против нашей апостольской Церкви и даже против Игнатия, решитесь сжечь в присутствии всего народа вашей Империи, чтобы таким образом открылось для всех верных Церкви, насколько процветает авторитет апостольской кафедры и насколько заслуживают мщения изобретатели лжи и измыслители превратных догматов».[19] В противном случае он угрожал анафемой самому Михаилу III. В ответ на эти поползновения император запретил папским легатам с исполненными злобы письмами вход в пределы Империи.
Что же сам великий патриарх? «Сильный древним правом, Фотий смотрел на отлучение Николая как на ничтожное и продолжал исполнять свои епископские обязанности с ревностью и преданностью... Но Николай не мог выносить этого презрения к его верховной власти, и он воспользовался обращением в христианство Болгар, чтобы начать войну против Фотия.»[20]
3.3. Спор о Болгарии. Миссия Кирилла и Мефодия. Вмешательство папы Николая во внутренние дела Константинопольского патриархата и Восточной империи.
К IX веку Болгария граничила с запада и с юга с христианскими народами, испытывая на себе их культурное и политическое влияние. Естественно, на нее обращали пристальные взоры из обеих христианских столиц Европы. Первые семена веры были посеяны в Болгарии греческим духовенством около 845 года. В 864 г. последовало крещение царя Бориса. Патриарх Фотий преподал ему отеческое наставление о том, как следует богоугодно управлять государством. В это же время начались трения Бориса с германским императором Людовиком. С целью успокоить последнего, Борис обратился к папе с просьбой прислать римских священников.
Профессор Успенский пишет: «Вопрос о церковном влиянии в Болгарии, которая была вне границ Империи, разрешался с точки зрения канонических правил (28 правила Халкидонского Собора), равно как с административной точки зрения о пределах церковных провинций, в пользу Византии. После того, как в 730 г. Иллирик отошел к Патриархату, нельзя было настаивать на Солунском викариате, когда-то зависевшем от Рима, как упорно продолжал еще думать папа. И несомненно, было крупной ошибкой в дипломатии Рима связать вопрос о Фотии - личный и довольно не редкий в церковной практике - с делом о церковном влиянии в Болгарии».[21]
В год, когда Рим анафематствовал Фотия, равноапостольные Кирилл и Мефодий проповедовали в Моравии, притом, их словесное сеяние уже приносило обильный плод. Это было лучшим доказательством содействия им Святого Духа, что очень скоро вызвало соответствующее противодействие. Совпадение ли, что в том же 864-м году папа Николай шлет войска императора Людовика на Великоморавское княжество? Ведь для папы стало важно не столько спасение душ человеческих, сколько власть сама по себе. Он пишет в послании Людовику: «Просим всемогущего Бога, дабы ангел, помогавший патриарху Иакову, оказал защиту войску короля, чтобы был благоустроен путь его... и чтобы Ростислав во что бы то ни стало принужден был оказать повиновение».[22]
Папа Николай направил через Болгарию в Константинополь легатов, снабдив их восемью письмами, датированными 13 ноября 866 г. В них он бесчестит в глазах Болгар греческое духовенство, признавая апостольское достоинство только за Римской кафедрой. В послании императору Михаилу он угрожает сжечь письмо последнего, направленное против римских преимуществ, если тот не отречется от него. Константинопольскому клиру папа пишет, что низлагает всех приверженцев Фотия и восстановляет сторонников Игнатия. Николай жалуется на Варду за то, что тот обманул его прекрасные надежды, которые папа основывал на «его благочестии» (об отлучении Варды Игнатием, когда последний был патриархом, а главное, о причинах отлучения, было напрочь забыто). Николай извещает Игнатия, что восстановил его на престоле и предал анафеме Фотия и его приверженцев. Он льстит императрице-матери Феодоре, призывая ее к защите дела Игнатия. Он просит императрицу Евдоксию ходатайствовать за Игнатия перед императором. Наконец, папа приглашает всех константинопольских сенаторов отречься от общения с Фотием и объявить себя в пользу Игнатия.
Все это на языке международного права называется вмешательством в дела суверенного государства с целью возбуждения в нем смуты, и на любого здравомыслящего человека подобное могло произвести только резко отрицательное впечатление. Тем более, что и сам папа предстает в этих письмах как враг мира и человек неистовый.
В находящемся среди указанных писем, третьем по счету его послании к святителю, «папа называет Фотия только человеком: Николай мужу Фотию. Он его укоряет в бесстыдном нарушении досточтимых канонов, определений отцов и божественных заповедей. Он называет его вором, льстецом; полагает, что Фотий изменил своим собственным обещаниям; обольстил легатов; изгнал епископов, отказавшихся войти с ним в общение; он утверждает, что по справедливости его можно назвать человекоубийцею, ехидною, хамом, жидом. Он возвращается к Сардикийским законам и к декреталиям своих предшественников, и, наконец, заключает угрозою поразить его отлучением, которое будет продолжаться до его смерти».[23]
По прибытии легатов, все греческие священники были изгнаны из Болгарии, притом, преподанное последними таинство миропомазания было признано недействительным. Этим Восточной Церкви было нанесено жестокое оскорбление, которое невозможно было оставить без ответа. Страстные до дикости письма Николая и беззаконные действия латинского духовенства в Болгарии вынудили патриарха Фотия осудить папу.
3.4. Окружное послание патриарха Фотия.
Ответом на поползновения папского властолюбия стало Фотиево «Окружное послание к патриаршим престолам Востока» 866-го года. Думаю, будет полезным привести довольно пространную выдержку из этого документа: «Из царственного города, как бы с возвышенной и над обширным пространством господствующей местности, изливаются источники православия, и в концы вселенной расходятся чистые ручьи благочестия и как из обильных рек напояют догматами христианские души, которые в течение долгого времени иссыхали от нечестия и ереси, и обратившись в сухую и бесплодную ниву, после принятия благодатного дождя учения приносят обильный плод... И Болгарский народ, варварский и христоненавистнический, сделался в такой степени кротким и богоискательным, что, отстав от диавольского и языческого служения и отбросив заблуждения эллинского суеверия, неожиданно чудесным образом обратился к христианской вере. Но увы, злая и завистливая и безбожная воля и деяние! Ибо повествование об этом предмете, достойном евангельской истории, становится жалким, радость и наслаждение сменяются печалью и слезами. Еще двух лет не прошло, как означенный народ исповедует православную веру, и вот нечестивые и отвратительные мужи, порождение мрака (ибо это люди западного происхождения), увы! как досказать мне дальнейшее... набросились на новонасажденный в благочестии и только что благоустроенный народ, подобно молнии, напали, как град или землетрясение, или, лучше сказать, как дикий вепрь на виноград Христов, который ногами и зубами, т.е. стезями гнусной политики и извращенных догматов, как то допускала их наглость, стали опустошать, злодейски умыслив развратить этот народ и отвлечь его от правых и чистых догматов и непорочной христианской веры... Когда дошел до нас слух об этом, мы поражены были страшным ударом в самое сердце, как будто перед нашими очами были собственные наши внутренности, терзаемые и разрываемые пресмыкающимися и зверями. Ибо на чью долю выпали труды, заботы и мучения по возрождению и усовершению их, в той же мере они испытывают невыносимую печаль и страдание, если погибает порождение их. Так поражены мы были скорбью, когда произошло несчастие, как исполнены были радости, видя болгар освобожденными от прежнего заблуждения. Но, оплакивая их, мы не дадим сна очам нашим, пока не восстановим их от падения и не приведем их снова по мере сил наших в селения Господни. Что же касается этих новых предтеч церковного отделения, этих слуг демона, виновных в погибели тысяч душ, этих общих губителей, которые подвергли стольким и таковым терзаниям мой нежный и только что устроенный в благочестии народ, то мы этих обманщиков и богоборцев осудили соборным и божественным приговором, не к новому прибегая решению, а применив к ним и сделав общеизвестным определенное для них наказание на основании соборных и апостольских правил.
Сообщая вам об этом по древнему церковному обычаю, увещаем вас и умоляем быть нам ревностными сотрудниками в низвержении этих нечестивых и безбожных новшеств и не оставлять переданный отцами порядок, какой завещан вам предшественниками, но со всем тщанием и готовностью избрать и послать своих местоблюстителей, мужей, которые были бы вашими представителями, будучи украшены благочестием, священным саном, словесным даром и жизнию, с тем чтобы эту вновь народившуюся гангрену нечестия изъять из Церкви, а имевших дерзость внести в новонасажденный народ обсеменение злым учением исторгнуть с корнем и предать огню. Когда таким образом будет побеждено нечестие, а благочестие получит перевес, нам улыбается сладостная надежда возвратить к преподанной ему вере вновь оглашенный во Христе и новопросвещенный народ Болгарский».[24]
Патриарх действовал благоразумно и хладнокровно. Зная о расправе, какую учинил папа Николай над архиепископами Кёльна и Трира, святитель Фотий первым делом привел в порядок подчиненный ему клир (это войско Христово), чтобы выступать против чрезмерно возгордившегося епископа не по отдельности, а совместно. Он, по сути, оповещает Вселенскую Церковь о начале боевых действий против римских схизматиков и снабжает православных Христовых воинов превосходным оружием мысли, подробно изложив все заблуждения, все нововведения, которые позволило себе новое папство. Очень важно, что послание заканчивается не на разрушительной, а на созидательной ноте. Патриарх делится радостной вестью о просвещении светом Христовой истины языческой Руси. А затем излагает жалобы, какие он получил на папу Николая от архиепископов Трирского, Кёльнского и Равеннского. Эти архиереи при благоприятном развитии событий вполне могли составить православную партию на Западе. Изложив все ясно и точно, в итоге святитель говорит о необходимости созыва Вселенского Собора.
Патриарха Фотия принято выставлять зачинщиком церковного раскола. Однако на деле его согласными с божественными канонами и долгом архипастыря, последовательными и энергичными действиями, Господь давал Христианскому миру последний шанс раскола избежать. Если бы не политические козни, бывшие в самом Константинополе! Если бы ему дали возможность довести начатое дело защиты Православия до конца, властолюбию Папства мог быть положен предел - ведь и на Западе оно далеко не всех устраивало. В то время, так сказать, теоретически, еще можно было, утвердив на новом Вселенском Соборе догматы Православия, создать патриархаты: Германский, Французский, Испанский, Британский, Болгарский и т.д. Однако на практике всё было значительно сложнее: авторитет Римского первосвященника в западных странах был слишком значителен. Поэтому оставалась ближайшая задача - уберечь от гангрены нового Папства хотя бы Восток.
Что же касается протестов против тирании Римского первосвященника, на Западе они никогда не прекращались - пока их количество, наконец, не переросло в качество - т.е. движение Реформации, доказывая справедливость выведенных еще Аристотелем циклических закономерностей общественно-политического развития. Тирания Папства сокрушается демократией первых реформаторов, которая затем вырождается в олигархию государственно-церковных учреждений (пресловутый цезарепапизм, при котором вместо папы главами церквей на Западе становятся короли), а та - в новую тиранию, т.е. так называемый Новый мировой порядок. Все три названные формы общественно-политического устройства Аристотель называет «неправильными», противопоставляя им «правильные»: тирании - монархию, олигархии - аристократию, демократии - политию.[25] На Небе существует Царство, коренным образом отличающееся от тирании, олигархии или демократии. И западным народам невозможно войти в него, невозможно выйти из их порочного круга революций, не приобщившись к Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви.
Святитель Фотий стоял на голову выше своих современников-соотечественников. Он вполне отчетливо увидел страшную опасность, грозившую Вселенской Церкви с Запада. Поэтому великий патриарх дал программу развития Православной Церкви и Империи на века вперед. Вместе он видел, что Восточная империя уже ослабела в своем подвиге благочестия и стремится замкнуться в узко-национальные рамки эллинизма, что она готова поступиться истиной ради сиюминутных земных преимуществ. Он видел, что Рим политически становится сильнее Константинополя, что Греки все больше заискивают перед его силой, но он в то же время верил, что «не в силе Бог, а в правде». Поэтому святитель Божий занят поисками нового народа-богоносца, способного к всемирному христианскому имперскому строительству на основах православной соборности, а не папской тирании.
Никогда православная миссия Византии не стояла на такой высоте, как во времена святительства Фотия. Он привлек лучшие научные и аскетические силы для апостольских трудов. Кавказ, Хазария, Русь, Болгария, Моравия были охвачены тогда евангельской проповедью. Эллинский шовинизм присмирел, чтобы высоко поднять голову уже в XI веке, когда Греки оттолкнули от себя естественных союзников - православные народы Кавказа, Болгарию и Русь (Здесь имеются в виду действия императора Василия Болгаробойцы, который обременил народы Кавказа непосильными поборами, который приказывал ослеплять военнопленных единоверцев, что и было исполнено над 15-тью тысячам Болгар и 6-тью тысячам Русских - в правление Ярослава Мудрого).
Многие недальновидные соотечественники патриарха Фотия, начиная с VIII и заканчивая XV веком, видя вокруг себя оскудение благочестия и разложение основ государственности, обращали взоры на Запад, надеясь найти опору там. Они взывали к Риму как к высшему авторитету, потому что не находили в современном им мире ничего более блистательного. Они не видели страшной язвы гордости, поразившей в самое сердце эту древнейшую столицу Православия.
Не наше дело порицать их за недостаток духовной рассудительности. Но мы должны прославить святителя Фотия, сумевшего понять необходимые, как воздух, духовные потребности как своего времени, так и последующих столетий. Он вместе со своими ближайшими сотрудниками возвышается над вселенной точно зоркий орел - так некогда возвышались великие святители: Василий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Афанасий Александрийский. Он обращает взоры и на Кавказ, и к Хазарам, и к Болгарам, и к Немцам в поисках нового народа-богоносца. Он пока не видит его отчетливо, но твердо уверен в том, что таковой должен явиться, отсюда - эта поразительная энергия и ревность дать вновь просвещаемым народам веру чистейшую, свободную от всяких искажений. И не случайно взгляд этого высоко парящего орла задерживается на только что заявившей о себе миру Руси: не она ли призвана промыслом Божиим к высочайшему служению?
Так он пишет о новом народе: «...слишком ставший известным и превосходящий всех жестокостью и кровопролитием, т.е. так называемая Русь, которая, поработив окружающие ее народы и вследствие этого чрезмерно возгордившись, подняла руку и на Ромэйскую державу. Но, однако, ныне и этот народ переменил эллинское и безбожное учение, в котором прежде содержался, на чистое и неповрежденное христианское исповедание и вместе с тем с любовию поставил себя в состояние послушных и благорасположенных, хотя весьма недавно они опустошали наши области и обнаруживали величайшую дерзость. И так возгорелись они ревностью и любовью к вере, что приняли к себе епископа и пастыря и с большим усердием и вниманием исполняют христианские обряды. Когда этот народ по милости Божией отложился от своих прежних верований и принял чистую христианскую веру, то если бы и ваша братская любовь благоволила присоединиться к нам и вместе работать над посечением и сожжением вредных порослей, я питал бы уверенность в Господе Иисусе Христе, что Его стадо увеличится еще более и что исполнится написанное: познают Меня все от мала до велика».[26] Патриарх Фотий должен прославляться нами наравне с просветителями славян Кириллом и Мефодием. Именно он руководил трудами равноапостолов. Именно он послал на Русь епископа, который крестил князя Аскольда и его дружину.[27]
В Окружном послании подробно изложены заблуждения Римской Церкви: разрешение в первую седмицу Великого поста на молоко и яйца, отрицание священнического миропомазания, неприятие женатого духовенства, литургия на пресных хлебах. Особое внимание уделено искаженному за Западе Символу веры, о чем, после подробнейшего философского анализа этого нового учения, сказано весьма решительно: «"Дух исходит от Сына". Откуда ты услышал это? Из каких Евангелистов такие слова? Какому Собору принадлежит это богохульное выражение? Господь и Бог наш говорит: Дух, иже исходит от Отца (см. Ин. 1.5:26), а отцы этого нового нечестия: "Дух, - говорят, - иже исходит от Сына". Кто не заткнет уши свои от чрезмерности такого богохульства? Оно восстает против Евангелий, противится святым Соборам, противоречит блаженным и святым Отцам - великому Афанасию, знаменитому в богословии Григорию, 'царскому убору" Церкви великому Василию, златым устам вселенной, бездне мудрости, истинному Златоусту. Но что я говорю - тому и другому? Вообще каждому из святых пророков, апостолов, иерархов, мучеников, да и самих изречений Господних прекословит это богохульное и богоборческое выражение»[28].
Патриарх Фотий не заблуждался относительно источника западных нововведений, их суть - в убогом провинциализме, которому он противопоставляет принцип кафоличности: «В своем Окружном послании Фотий апеллирует ко всем апостольским престолам Востока, против нововведений италианцев. Он оканчивает, прося их торжественно признать Второй Никейский Собор, провозгласив его Седьмым Вселенским, и высказаться против нововведений варварских народов западных, замысливших исказить истинное учение. Фотий имел некоторое основание признавать западные народы мало цивилизованными. Со времени вторжения племен, преобразовавших Запад, церковные школы и библиотеки были уничтожены. Среди клира царствовало глубокое невежество».[29]
Вновь явленные миру западные богословы «...полагали, что сумеют лучше Никейского Собора определить природу Троицы, усвояя Сыну личное свойство Отца, чтобы доказать, что Он обладает равною с Ним субстанциею. Основываясь на некоторых текстах отцов, дурно понятых, при обладании только очень незначительным числом их произведений; и таким образом из ложного мнения составили догмат, не заботясь об апостольских Церквах Востока. Советовались с папством; и папы, будучи сами очень мало образованными, с одной стороны, увлекались доводами людей, признаваемых ими людьми знающими, а с другой, из желания воспользоваться этим обстоятельством, чтобы заявить акт верховного авторитета, - оказались слабыми и освящали нововведение, но совершенно сопротивлялись введению его в Символ».[30]
Профессор Успенский следующим образом оценивает исторические цели Окружного послания патриарха Фотия и последовавшего за ним Собора: «За личным делом Фотия и Игнатия, за вопросом о преимущественном праве на церковное управление Болгарией, за спором о границах церковных провинций и проч. скрывается весьма сложная и постоянно стоящая на очереди тема, дающая и доныне живое содержание европейской истории, именно тема о разностях в историческом развитии Запада и Востока Европы, о своеобразном характере в эволюции Церкви и государства в их взаимоотношениях. Во второй половине IX века Восточная Церковь и государство начинают подготовлять реванш против каролингской узурпации, выразившейся в усвоении Каролингами титула Римского императора и в политическом и церковном движении Германцев на восток, к Дунаю. Это главный факт, одинаково одушевляющий первостепенных исторических деятелей в Константинополе и Риме...
Когда патриарх Фотий выступил со своим Окружным посланием к Церквам Востока, обличая новшества Римской Церкви и приглашая восточных иерархов на Собор-суд деяний Римского епископа, несомненно, он заручился предварительно согласием царя и давал себе полный отчет в замышляемом деле, обозначавшем полный разрыв между Западом и Востоком. Просвещение христианством Болгарии и России и обращенный к нему протест со стороны западных иерархов на самовольные действия папы - все это давало в руки Константинопольского патриарха превосходные средства борьбы против Рима и, с другой стороны, обеспечивало за Восточной Церковью такие территориальные приобретения, о каких нельзя было и мечтать Римской Церкви и Западной империи».[31]
Заметим здесь, что решительность действий патриарха еще не означает, что он стремился к «полному разрыву между Востоком и Западом». Возможно, он замышлял нечто куда более достойное, а именно - низложение тирании папства над возможно большим количеством Церквей, для чего и вступил в общение с архиепископами Равенны, Трира и Кёльна.
3.5. Константинопольский Собор 867-го года.
Собор, к которому патриарх Фотий столь тщательно готовился, состоялся Великим постом 867 г. На нем были представители восточных патриархов, а также, что особенно важно, выше названные иерархи Запада. Архимандрит Владимир Гетте так объясняет причины присутствия последних на Соборе: «Николай держался обычая низлагать епископов, даже величайших престолов, своею собственною властью и вопреки канонам, которые делали их подсудными только пред сопровинциальными епископами. Большинство епископов не давало никакого значения папским осуждениям. Архиепископы Трирский и Кёльнский ответили на решение Николая протестом, в котором они, между прочим, говорили ему: «Без собора, без канонического исследования, без обвинителя, без свидетелей, без убеждения нас доводами или авторитетом, не имея нашего признания, при отсутствии митрополитов и епископов наших викарных, Вы предположили осудить нас по своей фантазии и с тираническою яростию, но мы не принимаем Вашего скверного решения, далеко не отеческого и братского злосердия; мы его презираем, как оскорбительную речь, мы Вас отлучаем от нашего общения, потому что Вы находитесь в общении с отлученными; мы довольствуемся общением со всею Церковью и с обществом Ваших братьев, которых Вы презираете и которых Вы недостойны по своему высокомерию и своему надмению. Вы осуждаете сами себя, осуждая того, кто не соблюдает апостольских постановлений; так как Вы первый нарушаете их, уничтожая, насколько это возможно для Вас, божественные законы и священные каноны, и не следуя по стопам отцов, Ваших предшественников».[32] Архимандрит Владимир здесь замечает: «Фотий не писал Николаю с жесткою энергиею этих западных епископов».[33]
Помимо указанных выше иерархов, на Соборе присутствовали император Михаил и кесарь Василий, сенат, множество священников и монахов. Были зачитаны письма Николая I, и, по единодушному решению, папа был признан недостойным епископства, против него было произнесено отлучение. Решение Собора было отослано самому Николаю через митрополитов: Захарию Халкидонского и Феодора Кизического.
Видимо, угодно было Богу, чтобы Собор состоялся. Хотя его постановлений нет на бумаге, этот факт не уничтожает их силы. Ибо он не ввел никаких новшеств, но засвидетельствовал свою верность издревле принятому учению и святым канонам. Без этого Собора было известно: «Аще мы или ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет.» (Гал. 1, 8). Конечно, папа Николай, может быть, мнил, что он выше апостола Павла и ангелов Божиих, и может вводить в благовестие Христово всякие новшества. Да только кто из здравомыслящих людей ему поверил? Анафема папы Николая против Фотия ничтожна, потому что беззаконна, тогда как анафема Константинопольского Собора 867-го года против новшеств Западной Церкви законна, ибо направлена на защиту богооткровенного учения от искажений. Законная анафема не пустой звук - это свидетельство, что благодать Божия оставляет подвергнутых прещению до тех, пока не покаются, обратившись сердцами к божественной истине.
[1] Цит. по: Успенский Ф.И. Ук. соч. - Т. 3. - С. 90.
[2] Цит. по: Успенский Ф.И. Ук. соч. - Т. 3. - С. 94.
[3] Цит. по: Владимир (Гетте), архим. Ук. соч. - С. 189.
[4] Там же. - С. 189-190.
[5] Цит. по: Владимир (Гетте). Ук. соч. - С. 191.
[6] Там же. - С. 190-191.
[7] Лебедев А.П. Борьба папы Николая I с патриархом Фотием. // Лебедев А.П. История разделения церквей. - С. 89.
[8] Цит. по: Владимир (Гетте), архим. Ук. соч. - С. 192.
[9] Там же. - С. 192.
[10] Там же. - С. 192.
[11] См. напр.: Тальберг Н. История христианской Церкви. М.: Интербук - Нью-Йорк: Астра, 1991. Часть первая. 352 с. - С. 243-244.
[12] Цит. по: Владимир (Гетте), архим. Ук. соч. - С. 192.
[13] Цит. по: Владимир (Гетте), архим. Ук. соч. - С. 192-193.
[14] Цит. по: Лебедев А.П. Борьба папы Николая I с патриархом Фотием. // Лебедев А.П. История разделения церквей. С. - 78-79.
[15] Лебедев А.П. Борьба папы Николая I с патриархом Фотием. // Лебедев А.П. История разделения церквей. - С. 79.
[16] Цит. по: Лебедев А.П. Борьба папы Николая I с патриархом Фотием. // Лебедев А.П. История разделения церквей. - С. 87.
[17] Там же. - С. 87-88.
[18] Цит. по: Лебедев А.П. Борьба папы Николая I с патриархом Фотием. // Лебедев А.П. История разделения церквей. - C. 89.
[19] Там же. - С. 91-92.
[20] Владимир (Гетте), архим. Ук. соч. - С. 195.
[21] Успенский Ф.И. Ук. соч. - Т. 3. - С. 102-103.
[22] Успенский Ф.И. Ук. соч. - Т. 3. - С. - 60.
[23] Цит. по: Владимир( Гетте). Ук. соч. - С. 195-197.
[24] Цит. по: Успенский Ф.И. Ук. соч. - Т. 3. - С. 107-109.
[25] См. : Аристотель. Политика. М.: Транзиткнига, 2005. 395 с. Книга IV.
[26] Цит. по: Успенский Ф.И. Ук. соч. - Т. 3. - С. 107-109.
[27] См. об этом, напр.: Нечволодов А.Д. Сказания о Русской земле. С.-Пб.: Государственная типография, 1913. Часть первая. 330 с. - С. 94-96.
[28] Фотий Константинопольский, патр. Окружное послание. [Электрон. ресурс] http://www.doubting.ru/article/ - 06.06.13.
[29] Владимир (Гетте), архим. Ук. соч. - С. 217.
[30] Владимир (Гетте), архим. Ук. соч. - С. 217.
[31] Успенский Ф.И. Ук. соч. - Т. 3. - С. 111-112.
[32] Цит. по: Владимир (Гетте), архим. Ук. соч. - С. 197.
[33] Там же.
1. Re: Святой патриарх Фотий и судьба Православия в XXI веке