Будущее принадлежит тому, кто владеет прошлым.
«Природа создала Россию одну - она соперниц не имеет».
Петр Великий после победы при Гангуте
Балтийское море ‒ колыбель русской государственности. До XI века оно вообще звалось Славянским, реже Варяжским или Венедским, то есть по сути ‒ Русским. По-эстонски, например, Россия до сих пор Венемаа. И за то, чтобы Балтийское море вновь стало Русским, двадцать один год, не жалея сил сражался великий русский Царь Петр Алексеевич. Любимейшей идеей Петра была идея превращения России не просто в великую, но в первую морскую державу. За четверть века, вновь созданный гением первого русского Императора Русский Императорский Флот, воспитал своих флагманов и офицеров, получил отечественные верфи и порты, перестал нуждаться в вербовке матросов за рубежом, то есть стал истинно национальным.
Действиям флота, едва ли не более, чем победам также вновь созданной Русской Императорской Армии, обязана Россия победе над сильнейшей военной державой Европы ‒ Швецией. Битва при Гангуте, трехсотлетие которой мы отмечаем в эти дни, стала одним из заметных шагов на пути к победе.
Первую крупную победу Российского флота над шведским сам Петр I сравнивал с Полтавской викторией 1709 года. Если в результате разгрома шведов под Полтавой ход Северной войны изменился на суше, то после Гангутского сражения инициатива перешла к нам и на море, хотя корабельный флот Швеции еще некоторое время и господствовал на Балтике.
Термин корабельный употреблен не случайно. Учитывая характер театра военных действий на Балтике, Петр строил одновременно корабельный, то есть парусный, и галерный ‒ гребной ‒ флоты. Первый предназначался для ведения боевых действий в открытом море, а второй ‒ для действий в прибрежных районах и в шхерах. Название «галера» произошло от греческого слова «меч-рыба».
К началу кампании 1714 года Царю удалось создать сильнейший на Балтике галерный флот, которого в те годы не имела ни одна держава. В его составе было 99 полугалер и скампавей. Строили эти суда на Галерной верфи в Петербурге под руководством галерного мастера Ю.А. Русинова.
Русские галеры (скампавеи, полугалеры) строились трех типов ‒ французского, венецианского и турецкого. Большинство галер было «турецкого маниру».
Галеры представляли собой килевые суда с длинным и узким корпусом, имевшим небольшое возвышение над уровнем воды. Они имели по две мачты с косыми (треугольными) парусами. Спереди у них был слегка приподнятый кверху носовой выступ, напоминавший таран. Он назывался шпирон. К нему крепился передний конец реи (райны), державший парус тринкетовой (фок) мачты галеры.
За шпироном в носовой части галер имелся помост, на котором помещались орудия самых больших калибров. Самое мощное орудие стояло в центре. Посередине галеры от носа к корме шел другой помост ‒ так называемая куршея, служившая для быстрого передвижения людей вдоль галеры и перетаскивания грузов. Он покрывался двумя смолеными брезентами. В кормовой части размещалась обтянутая брезентом каюта капитана. От носа до кормовой надстройки слева и справа от куршейного помоста были скамьи для гребцов, именовавшиеся банками.
Абордажные команды имели на вооружении ручное огнестрельное и холодное оружие: фузеи со штыками, пистолеты, шпаги, палаши, копья, алебарды, полупики. Команда была вооружена мушкетонами, пистолетами, палашами и абордажными топорами.
На случай абордажа гребные суда имели длинные деревянные сходни или мостики с набитыми на них ступеньками. Они напоминали ворон, впервые примененный римлянами в Липарском сражении в 260 году до н. э. Полугалеры вмещали до 300, а скампавеи ‒ до 150 человек. Осадка с грузом самой крупной 20-баночной галеры составляла всего 1,52 метра.
Конструктивные особенности таких судов позволяли действовать на мелководье практически в любом районе Балтийского моря. Суда отличались высокой маневренностью и сильным артиллерийским вооружением. Их слабой стороной, пожалуй, была только невысокая мореходность. При сильном волнении их заливало водой.
Кроме военных судов было построено множество провиантских ‒ своего рода плавучий тыл. Командирами на эти суда назначались стольники, в том числе члены княжеских фамилий: Голицыны, Оболенские и Волконские.
Начало кампании 1714 года задержалось из-за позднего наступления весны. Только в конце апреля Нева наконец освободилась ото льда.
Волей Царя флот сразу стал действовать. В этом году Петр с помощью флота намеревался перенести военные действия на территорию Швеции. По первоначальному плану корабельный флот должен был развернуться в районе Ревеля и, соединившись с датским флотом, дать генеральное сражение шведам.
Перед галерным же флотом стояла задача прорваться к Аландским островам и содействовать сухопутным войскам в наступлении на приморских направлениях. Содействие заключалось в высадках морских десантов, перевозках войск, боеприпасов и провианта, а также в прикрытии приморских флангов своих сухопутных войск.
9 мая 1714 года галерный флот оставил Петербург и направился к Котлину. Его командиром был генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин. Весь галерный флот делился на три эскадры (по 33 судна в каждой): авангард, кордебаталию и арьергард. В свою очередь каждая эскадра делилась на три равные дивизии.
Авангардом командовал корабельный шаутбенахт[1] Петр Михайлов, он же Петр Алексеевич Романов, а арьергардом должен был командовать галерный шаутбенахт И.Ф. Боцис, но он скончался на борту галеры в ночь перед выходом. Царский судовой штандарт подняли на галере «Святая Наталья».
Звание шаутбенахта было присвоено Государю после победы при Полтаве, равно как было положено и соответствующее рангу жалование, за которое в своих личных тратах Петр старался не выходить.
Корабельный флот сосредоточили в Кронштадте. В его составе находилось девять линейных кораблей, пять фрегатов и четыре шнявы, имевшие более 600 пушек. Затем в Ревель прибыли купленные в Англии и Голландии и построенные в Архангельске суда. Численность Котлинской эскадры была доведена до шестнадцати линейных кораблей, восьми фрегатов и шняв.
Число пушек превысило тысячу стволов, а экипажей ‒ семь тысяч человек. Командовал этим флотом находившийся недавно под судом капитан-командор Вейнбрант Шельтинг. В 1713 году он, будучи капитан-командором, командовал кораблем «Выборг». Во время погони за неприятельскими крейсерами его корабль выскочил на камни и затем был сожжен. За это Шельтинга по суду понизили в чине: он стал младшим капитаном, но затем вновь вырос до капитан-командора.
По первоначальному замыслу Петра I, главная роль в кампании отводилась корабельному флоту, поэтому 11 мая он перенес свой флаг с галеры на один из кораблей и принял командование всем корабельным флотом.
Через девять дней, 20 мая корабельный и галерный флоты покинули Котлин и направились в Выборгский залив. Вдоль берега шел галерный флот, а парусники ‒ мористее, прикрывая гребные суда от нападения шведского флота с моря. На этапе развертывания полугалеры и скампавеи шли под парусами, а при сближении с неприятелем и в ходе самого сражения ‒ на веслах.
Обеспечив прикрытие галерного флота корабли возвратились в Ревель, для последующего боя со шведским флотом. Ожидалось прибытие союзного датского флота, но тот не спешил. Вдобавок на русских кораблях вспыхнула непонятная эпидемия. В этих условиях Петр решил перенести главное направление с морского на приморское, где действовал галерный флот во главе с Апраксиным.
Поход Апраксина, между тем, проходил успешно, пока на пути продвижения галерного флота в Або-Аландские шхеры не встал шведский флот, включающий в себя корабельную и галерную составляющие. Гребные суда шведов защищали прибрежный фарватер, а парусники маневрировали мористее, перекрывая выход из Финского залива в открытую часть Балтийского моря и прикрывая фланг гребных судов.
Положение Апраксина стало, мягко говоря, затруднительным. В месте дислокации нашего галерного флота не было шхерного фарватера, по которому смогли бы прорваться русские галеры, а Гангутский полуостров далеко выступал в море, как бы разделяя финские шхеры на две части. Русским галерам предстоял более чем десятимильный переход по открытому и глубоководному участку. Подставив себя тем самым под расстрел шведского парусного флота.
Положение становилось критическим. Медлить было нельзя, ‒ в Або находились войска князя Голицына, у которых заканчивался провиант. Задержка в продвижении на запад ставила также под удар весь план кампании, позволяя шведам усилить оборону.
Шаутбенахт Петр Михайлов среагировал на создавшуюся ситуацию быстро и решительно. Передав командование корабельным флотом капитан-командору Шельтингу, Петр I на фрегате «Святой Павел» в сопровождении шести линейных кораблей и шнявы 18 июля отправился к противоположному берегу Финского залива. Чутье прирожденного флотоводца подсказало ему, что именно у Гангута развернутся главные события всей кампании.
22 июля Петр выполнил рекогносцировочный поход к мысу Гангут, чтобы лично осмотреть театр военных действий. Он убедился в том, что шведы действительно удерживали сильную позицию, преодолеть которую без вступления в генеральное сражение было невозможно, разве что по воздуху перелететь. Все пути на запад были отрезаны.
Требовалось найти неординарное решение, и здесь, как и в иных деяниях и баталиях Петра, сверкнула улыбка гения.
Петр решил обойти неприятеля не морем, а сушей, создав в самом узком месте полуострова Гангут «переволоку». Перетащить громадные галеры по суше и ударить шведам в тыл. Благо опыт в таких делах у Царя был. В свое время с Белого моря на Балтику сухим путем по так называемой «Государевой дороге» были переброшены две яхты и несколько гребных судов. А дорога была в 120 верст. Тогда дело завершилось взятием крепости Орешек. Но зато тогда не маячил в прямой видимости явно превосходящий шведский флот.
23 июля Апраксин осмотрел место будущей «переволоки», длина которой оказалась чуть более 2,5 километра. Вечером к месту постройки столь необычной дороги были посланы по сто человек от каждого пехотного полка и по 50 человек от каждого батальона гвардейских полков. На случай, если противник войдет в Рилакс-фиорд для встречи русских судов на месте спуска их на воду у переволоки, Петр предусмотрел прорыв части полугалер и скампавей морем, поскольку силы противника окажутся разделенными, а значит, и ослабленными.
Вечером этого же дня финские «добровольцы» сообщили командующему шведским флотом адмиралу Густаву Ваттрангу о русских умыслах, и тот решил примерно наказать дерзких, приказав шаутбенахту Нильсу Эреншельду с эскадрой, состоящей из прама[2] «Элефант», шести двухмачтовых галер и двух шхерботов, занять позицию у «переволоки» и поочередно топить и сжигать переволакиваемые русские суда.
Разделение шведского флота было замечено нами, и Царь-шаутбенахт мгновенно изменил план. Убедившись, что под командованием адмирала Ваттранга оставались всего шесть линейных кораблей и три фрегата, и вдобавок наступило безветрие, Петр принял дерзкое решение: прорываться, обогнув мористее лежавшие в дрейфе шведские корабли и фрегаты и выйти в тыл эскадре Эреншельда: охотник должен был оказаться в роли дичи.
Утром 26 июля русский галерный флот начал прорыв. Шведы пытались подтянуть свои корабли ботами и шлюпками к стремительно продвигающимся на запад русским галерам. Но галеры шли гораздо быстрее. Беспорядочная пальба со шведских кораблей создавала только шум и подбадривала русских гребцов. Неприятельские ядра падали с большими недолетами.
В первый день, уже к полудню, в шхеры прорвались 35 галер. Это был большой успех. Адмирал Ваттранг кусал локти. В тот же день он совершил еще один просчет: вместо того чтобы подтянуть корабли поближе к берегу и не допустить прорыва оставшихся 64 российских полугалер и скампавей, Ваттранг, опасаясь абордажа, приказал отбуксировать корабли мористее, создав этим маневром достаточное пространство для прорыва остальных русских судов, чем они и воспользовались на рассвете 27 июля.
На этот раз русские галеры стремительно пронеслись между берегом и шведским флотом, оставив шведам роль заинтересованных зрителей. Беспорядочная стрельба и на этот раз не причинила вреда русским судам. Правда, во время прорыва одна полугалера все же выскочила на мель и досталась шведам. Но эта неудача никак не сказалась на дальнейшем ходе военных действий.
Опытный моряк шаутбенахт Нильс Эреншельд готовился к отражению нападения возникших ниоткуда русских судов. В Рилакс-фиорде вблизи урочища Гора Рилакс он выбрал удобное место для ведения оборонительного сражения.
Как предписывала «хорошая морская практика» он поставил свои суда в линию полумесяца. В центре был 18-пушечный трехмачтовый прам «Элефант», а справа и слева ‒ по три галеры.
Всего на шведских судах первой линии было 108 пушек. Оба фланга шведской эскадры упирались в берег. Два шхербота стояли во второй линии. Их вооружение состояло из десяти орудий. В экипажах всех судов насчитывалось около тысячи человек, в том числе пятнадцать морских и десять сухопутных офицеров.
Несмотря на более чем тройное превосходство русских в личном составе, позиция шведской стороны была сильной.
Во-первых, плотным построением Эреншельд создал и большую плотность артиллерийского огня, из-за чего оказались практически невозможными прорыв линии строя и выход в тыл.
Во-вторых, диспозиция шведской эскадры затрудняла обход ее с флангов.
В-третьих, стесненная акватория не позволяла ввести в сражение одновременно большое число судов.
Из-за стесненности акватории с русской стороны в сражении могли принять участие только 23 полугалеры и скампавеи. В центре строем фронта Петр поставил одиннадцать судов авангарда, а сам на отдельной галере стал позади. Такое размещение позволяло ему наблюдать за сражением и вносить соответствующие коррективы. Справа и слева в строю двойного фронта он поставил по шесть галер, по две в каждом ряду. На русских судах было чуть больше ста пушек. Таким образом, соотношение в артиллерии было примерно равным.
Что же касается диспозиции, то шведы имели преимущество. Особенно сильной стороной шведской эскадры был ее центр, где стоял высокобортный «Элефант». Такое судно в абордажном бою с низкобортных галер взять крайне трудно.
Петр решил создать количественный перевес в личном составе абордажных команд. На 23 судна он посадил почти четыре тысячи человек, которыми командовал генерал А.А. Вейде.
Когда обе стороны изготовились к сражению, генерал-адмирал Апраксин все же послал к шведам парламентера генерал-адъютанта П.И. Ягужинского. Русский парламентер предложил Эреншельду спустить флаги во избежание «пролития христианской крови», обещав при этом ему и его личному составу хорошее обращение в плену, на что шведский флагман ответил:
«Я всю жизнь служил с неизменною верностью своему королю и отечеству, и как я до сих пор жил, так и умирать собираюсь, отстаивая их интересы. Царю как от меня, так и от подчиненных моих нечего ждать, кроме сильного отпора, и, ежели он решит нас заполонить, мы еще с ним поспорим за каждый дюйм до последнего вздоха».
Получив от Эреншельда отказ, генерал-адмирал Апраксин дал сигнал начать атаку неприятеля.
В начале третьего часа пополудни, авангарду был дан сигнал поднятием синего флага и единым выстрелом из пушки, «атаковать неприятеля». Начался решающий бой Гангутского сражения, который сразу принял ожесточенный характер. У шведов действительно была сильная позиция, многочисленная артиллерия и храбрый шаутбенахт.
Приходилось абордировать фрегат и галеры с небольших скампавей, влезая снизу наверх, когда грозило сразу три смерти: от штыка, огня и воды. Произошло упорное фронтальное столкновение.
Шведы стреляли почти в упор. Каждый неверный шаг стоил русскому воину жизни.
Атаки скампавей пришлась по центру линии кораблей шведов. Там изрыгал огненное пламя прам «Элефант», наступающих встретила сплошная стена картечи. С флангов атакующих косил перекрестный огонь из пушек и мушкетов, который открыли шведские шхерботы и галеры.
Оценив молниеносно ситуацию, Петр приказал сменить направление атаки, перенеся главный удар на фланги шведов. Он дал команду капитан-командору Змаевичу и бригадиру Лефорту: «абордировать шхерботы и бомбарды шведов. Змаевичу справа, Лефорту слева. Начинать по сигналу красного флага с двойной пушкой. Драться насмерть».
На фалах галеры шаутбенахта Петра Михайлова взвился красный флаг и одна за другой выстрелили две пушки.
Стремительным натиском скампавеи вклинились в строй шведов и сцепились на абордаж. Стоило морским солдатам взобраться на борт шведов и схватиться в рукопашную, как те начали мало-помалу отступать, отстаивая каждый шаг и устилая палубу трупами. В азарте рукопашной бились штыками и тесаками, палашами и шпагами, прикладами мушкетов.
Шведские канониры до последнего продолжали палить из пушек.
К исходу третьего часа сеча начала затихать.
На шведских галерах и шхерботах один за другим нехотя поползли вниз по флагштоку синие, с желтым перекрестием флаги.
Дольше всех сопротивлялся флагманский прам «Элефант». Он на пять саженей (сажень = 2.18 метра) возвышался над скампавеями, и немало русских солдат и матросов полегло, пока удалось взобраться на палубу флагмана.
Одним из первых, размахивая палашом, вспрыгнул на палубу шведского корабля капитан Бакеев: «Попомним Карлу Полтаву» гремел его голос.
На верхней палубе фрегата в одиночестве со шпагой в руках сражался шаутбенахт Нильс Эреншельд. В ту самую минуту, как Эреншельд, готовясь отразить этот новый напор русских, хотел схватить одного из своих подчиненных, который думал бежать на шлюпке, он упал за борт, пораженный картечью в голову, левую руку и ногу.
По взятии фрегата нашли шведского контр-адмирала до половины в воде, истекавшего кровью, но по счастью, запутавшегося ногой в веревке, не давшей ему утонуть. Честь пленения первого неприятельского адмирала принадлежала капитану Бакееву и его гренадерам из Ингерманландского пехотного полка.
Замертво был привезен Эреншельд на галеру А. Вейде, где Петр сам приложил все усилия, для возвращения жизни храброму своему пленнику.
Первое что увидел очнувшийся шаутбенахт Эреншельд, был Петр I со слезами на глазах, «расточающий о нем нежнейшие слова, и первое движение государя в радости было расцеловать окровавленное чело героя». Впоследствии Эреншельда отвезли в Санкт-Петербург, поместили в квартире поблизости от дворца. Там он находился на излечении в течение нескольких месяцев, пользуясь услугами царского врачебного персонала. С возвращением Карла XII в Швецию из Бендер, он был произведён в вице-адмиралы, а после смерти короля Карла XII ‒ в адмиралы. Но хромота осталась у адмирала на всю жизнь.
Гангутское сражение завершилось полной победой. В походном журнале Петра Великого об этом сражении оставлена следующая запись:
«Воистину нельзя описать мужество наших, как начальных, так и рядовых, понеже абордирование так жестоко чинено, что от неприятельских пушек несколько солдат не ядрами и картечами, но духом пороховым от пушек разорваны».
Шведы только убитыми потеряли 361 человека. На берегу вблизи места сражения были погребены 127 россиян, погибших в сражении в Рилакс-фиорде.
В этом сражении Петр сумел создать превосходство в силах на главном направлении, сосредоточив против флагманского судна противника сразу одиннадцать галер, а ударами по флангам исключил из действия часть артиллерии противника. Эреншельд решил, что со стороны русских последует только фронтальный удар, но просчитался. Петр и тут переиграл шведского флагмана.
Таким образом, блестящая победа русских моряков была во многом предопределена флотоводческим гением Петра I: устройство переволоки, искусные прорывы галер 26 и 27 июля 1714 года и глубоко продуманный тактический рисунок сражения в Рилакс-фиорде, являлись в первую очередь итогом именно его руководства боевыми действиями галерного флота.
Петр I использовал в сложившейся обстановке преимущества галер (ход на гребле в безветрие, малая осадка для маневров на мелководье, быстроходность, большая численность абордажных партий ‒ солдат-гребцов) и не дал шведам возможности воспользоваться сильными сторонами их корабельного флота во время прорыва русских галер мимо мыса Гангут (мощная артиллерия, высокие борта).
Тактическое искусство Царя в сражении в Рилакс-фиорде проявилось во многом. Это усиление обоих флангов (артиллерия и абордажные партии) за счет использования полугалер, создание более чем полуторного превосходства в артиллерии на направлении главного удара, четырехкратного перевеса в личном составе, длительность стадии артиллерийского боя, подготовившего в немалой степени успех абордажа шведских судов, решительный характер атаки и обходной маневр четырех скампавей в тыл шхерному отряду Нильса Эреншельда.
Именно флотоводческое искусство Петра I позволило победить в упорном сражении хорошо подготовившегося к бою неприятеля малой кровью.
Все участники Гангутского сражения были награждены медалями: штаб и обер-офицеры ‒ золотыми, урядники и рядовые ‒ серебряными. На лицевой стороне медали изображен Петр Великий в лавровом венке и доспехах, а на оборотной ‒ фрагмент Гангутского сражения и надпись: «Прилежание и верность превосходит силно. Июля 27 дня 1714». Вокруг портрета Петра выбита надпись: «Царь Петр Алексеевич Вс. России Повелитель».
Впоследствии была сделана еще и памятная медаль в честь этого сражения. На ней на латинском языке выбита надпись: «Первые плоды Российскаго флота».
В этом сражении особенно отличился капитан-командор Матвей Христофорович Змаевич. В русском флоте он числился с 1710 года, а прибыл в Россию только в 1712 году и сразу же был зачислен в галерный флот капитаном 1-го ранга. Он командовал прорывом в Рилакс-фиорд первого отряда галер и первым блокировал эскадру Эреншельда, а в самом сражении ‒ еще и галерами правого крыла, которые действовали особенно успешно.
Змаевич дослужился в русском флоте до полного адмирала (хотя и был разжалован в вице-адмиралы за допущенные злоупотребления) и считался самым знающим и самым опытным в галерном деле.
31 июля 1714 года в Рилакс-фиорде состоялось празднование победы. После благодарственного молебна, из всех орудий и ружей прогремел троекратный салют. Над захваченными шведскими судами развевались русские Андреевские флаги, под которыми висели склоненные книзу шведские. 1 августа захваченные у шведов суда были отправлены в Гельсингфорс, а затем в Петербург. Галерный же флот ушел в сторону Аландских островов, которые и захватили без особого труда.
Но путь к Стокгольму им преграждал шведский корабельный флот, в связи с чем Петр изменил план продвижения галер: они пошли вдоль финского побережья Ботнического залива на север с целью вытеснения шведов из этих районов.
Петр решил пышно отметить в новой столице первую крупную победу Российского флота. Как явствует из «Журнала или поденной записки Петра Великаго», 6 сентября пленные шведские суда в сопровождении русских галер вошли в устье Невы и стали на якорь вблизи Екатерингофа. Но из-за противного ветра, дождя и тумана они простояли на якорях двое суток, снялись только утром 9 сентября.
В тот день прошли основные торжества на Неве и на главной в Санкт-Петербурге Троицкой площади. По этому случаю были сооружены триумфальные ворота, через которые прошли победители и побежденные.
На воротах был изображен сидящий на слоне орел и надпись:
«Русский орел мух не ловит».
Орел символизировал победительницу Россию, а слон ‒ побежденных шведов, поскольку название судна «Элефант» в русском переводе означало «слон».
Первыми через ворота шли преображенцы, любимцы царя, за ними ‒ две роты Астраханского полка. Они несли захваченные трофеи ‒ пушки, флаги, знамена. Последними шли пленные шведские офицеры. Эреншельд шел за своим адмиральским флагом в новом шитом серебром мундире, подаренном ему Петром I.
Сам Петр занимал в строю место полковника Преображенского полка.
Петр I представил в Сенат донесение о Гангутской победе и письмо командующего галерным флотом графа Апраксина. Оба эти документа Петр зачитал вслух. Затем Царя произвели в вице-адмиралы, а генералу Вейде, командовавшему в сражении войсками, пожаловали орден Святого Апостола Андрея Первозванного.
В этот день перед петербуржцами и гостями, в том числе и иностранными, по Неве прошла вереница судов. Первыми следовали три российские скампавеи, за ними трофейные шхерботы, потом шесть шведских галер и прам «Элефант».
Трофейные суда шли с высоко поднятыми Андреевскими флагами, под которыми были наклоненные книзу шведские. На «Элефанте», как и во время Гангутского сражения, находился Эреншельд. Вслед за «Элефантом» шла скампавея под императорским штандартом. Орудия Петропавловской крепости гремели залпами салюта.
На пиру в честь Гангутской победы Эреншельд сидел рядом с Царем.
Празднование продолжалось несколько дней. На четвертый день на Неве был устроен грандиозный фейерверк, во время которого на шведских судах горела надпись:
«Уловляя уловлен».
Надпись эта доводила до общего сведения факт, что шведы, желая запереть наш галерный флот в устье Финского залива и не выпустить его в Або-Аландские шхеры, сами оказались в ловушке, потеряв часть своего флота при Гангуте.
Петр в своем указе повелел ежегодно 27 июля отмечать день Гангутской победы.
Этот день стал своего рода праздником Военно-Морского Флота.
В одно время празднование победы ограничивалось только торжественным молебном. В середине XIX века традиция времен Петра Великого возродилась: 27 июля стали проводиться парады расцвеченных флагами кораблей и звучать орудийные салюты.
До середины XVIII века в Петербурге, у Кронверка, существовал Мемориал русской морской славы, где хранились первые трофеи, в том числе и прам «Элефант». Затем вместо обветшавших кораблей сделали их модели в память о первых победах русского флота. Хранятся они в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге. Среди этих реликвий прам «Элефант», фрегат «Данск-Эрн», шнява «Астрильд» и бот «Гедан».
При закладке 90-пушечного парусного линейного корабля «Гангут», состоявшейся в 1715 году, Петр лично заложил в его киль гангутскую медаль. Это был один из лучших и наиболее мощных линейных кораблей. В дальнейшем в русском флоте всегда числился корабль с таким названием.
Память о Гангутском сражении хранит освященная в 1722 году во имя святого Пантелеймона церковь, построенная в Санкт-Петербурге. Горожане называют ее Гангутской.
В 1870 году на берегу Рилакс-фиорда установили памятник русским морякам, погибшим в Гангутском сражении.
В 1914 году в дни празднования 200-летия Гангутской победы офицеры награждались памятной медалью; появились серебряный рубль, серебряные и бронзовые плакеты, посвященные этому событию.
На лицевой стороне плакеты изображены сражение и надпись: «Мужество Петрово при Ангуте явлено 1714», а на обороте ‒ «В память первой морской победы. Гангут. 1714-27 июля-1914». Были изданы также сборники документов «Материалы для истории Гангутской операции».
Были изготовлены две памятные доски в честь 200-летия победы при Гангуте, установленные на стене южного фасада храма в 1914 году. На одной из них перечислены наименования всех полков и морских частей, принимавших участие в Гангутском сражении 1714 года.
Гангутское сражение стало символом русской морской славы.
Оно имело огромное военно-политическое значение. Его результаты оказали немалое влияние на ход Северной войны. Несмотря на ограниченный состав сил, непосредственно участвовавших в сражении в Рилакс-фиорде, Российским флотом были достигнуты стратегические цели.
Эта победа позволила перенести военные действия на территорию противника и даже угрожать столице Швеции ‒ Стокгольму.
Гангутская победа особенно дорога была сердцу Петра I, как создателю Русского Военно-Морского флота и первому флотоводцу России. Это была первая серьезная морская победа, одержанная Российским флотом.
В день Гангута Россия заявила миру о себе как о великой морской державе.
Жаль только, что в отличие от 1914 года ‒ времени Императора Николая II, ‒ в России 2014 года день первой победы Русского Военно-Морского Флота должного государственного значения не обрел.
Борис Галенин, начальник Штаба Войсковой Православной Миссии
[1] Шаутбенахт (от нидерл. schout-bij-nacht - «в ночь смотрящий») - звание, соответствующее примерно контр-адмиралу, и в последствии и замененное «контр-адмиралом» в Табели о рангах.
[2] Прам ‒ плоскодонное артиллерийское парусное судно XVIII века. Вооружение от 18 до 38 пушек применялось для действий на мелководье, у берегов и в реках против крепостей и береговых укреплений. Условно можно считать плоскодонным фрегатом и предтечей мониторов.
