(Михайловский манеж, Манежная пл., дом 2: с 23 по 26 мая 2014 г.)
Трудно было оторваться от новостей из Новороссии с Украиной, но расписание мероприятий нашего отделения СП России, втиснутых в программу книжного салона, не оставляло никакого выбора: не участвовать в них - означало уклониться от информационного вызова со стороны параллельного мiра.
Можно представить, насколько непростая задача стояла перед устроителями салона: согласовать по содержанию и утрясти по финансам количество и состав приглашённых участников, «разселить»* по отсекам салона разновекторную публику, зрелищно оформить, технически оснастить, обеспечить - и прочая, и прочая... Но дело привычное, ежегодное. На этот раз была новшеством чья-то кабинетная идея развесить по городу и вывесить рядом с манежем гирлянду портретов «петербургских писателей», изрекающих одну и ту же заповедь (с вариациями), помещённую под портретом: «Каждый человек/юноша (или каждая девушка) должен (должна) прочесть...» - и называлось какое-либо произведение: от разсказа Джека Лондона до романа Мих.Булгакова.
Выбор произведения мог удивлять, но не смог заслонить общего вывода из этой затеи чиновников: из полутора десятков портретов только два представляли «писателей России», а прочие - «писателей Петербурга». Мимо не прошёл и автор этих строк - «мужик вредный»: повстречав Николая Михайловича Коняева, говорю: «Мы уже сегодня виделись!» - Нет, не виделись! - отвечает Н.М.Коняев. - «У моего метро, на большой афише тебя видел!..» - Николай Михайлович скромно кланяется. А я добавляю: «Только без ошибки не обошлось!»
Николай Михайлович не удивлён, лишь плечами пожимает: - Опять ошибка! «Да, - киваю я. - Под твоим портретом написано то же самое, что и под потупленным личиком городского любимца Г.: «петербуцкий писатель», но ты ведь - не петербуцкий!..» Лицо Николая Михайловича твердеет - и я спешу пояснить: «Ты ведь русский писатель!»
Но это только присказка, сказка будет впереди. Петербургский книжный салон крепок всероссийской субкультурной традицией: большие пространства отдаются собраниям параллельно-космополитического мiра, а малые и крохотные неудобья - писателям России. Поэтому наши мероприятия, оснащённые малым контуром радиофикации, время от времени подавлялись мощной звуковой атакой динамиков главного калибра. Мы смолкали, переглядывались, а кто-то иногда пытался пробиться сквозь этот шумовой барьер.
Тем не менее, это был праздник - пусть и со слезами на глазах.
В рамках Салона прошли встречи писателей и читателей Петербурга (однако напомню, что многие поэты России называли его Петроградом задолго до 1914 года, - в числе их был и А.С.Пушкин) с писателями Крыма, Белоруссии, Сербии, Болгарии и ряда российских регионов - Ивановской области, Саха-Якутии, Москвы и Подмосковья. Нынешний год ознаменован не только возсоединением Крыма с Россией, но и 200-летием Михаила Юрьевича Лермонтова, и 100-летием начала Первой мировой войны. Этим событиям и датам были посвящены мероприятия, организованные нашим отделением Союза писателей России.
Большой интерес вызвали сообщения изследователя и писателя Александра Александровича Смирнова о писателях из рода Лермонтовых (Лермáнтовых), которых было, ни много ни мало, шестеро - в том числе и два Михаила: адмирал флота Михаил Николаевич - и его племянник, поручик Михаил Юрьевич. Неслучайно стихотворение «Бородино» («Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спалённая пожаром, французу отдана?..»), ведь слова эти обращены к Михаилу Николаевичу, сражавшемуся при Бородине. Изследователь А.А.Смирнов обнаружил в морских и литературных архивах образцы почерка дяди и племянника и смог разрешить недоумение многих изследователей на протяжении полутораста лет: почему в собрании сочинений М.Ю.Лермонтова наблюдается несходство стилей, а некоторые произведения, по характеру чувств и переживаний героя и с учётом даты их публикации, никак не могли принадлежать девятилетнему отроку.
Как установлено изследователями, приписываемое М.Ю.Лермонтову стихотворение «Прощай, немытая Россия...» появилось в печати впервые через сорок лет после смерти поэта, но автографа этих стихов никто не видел. Зато после 1917 года официальное литературоведение возвело это стихотворение в ранг классики и обязательного чтения для школьников. Выступавший на литературной встрече поэт Валерий Васильевич Хатюшин, главный редактор журнала «Молодая гвардия», сообщил, что написал эти строки известный стихотворец-пародист ΧΙΧ века Дмитрий Минаев, - кстати, он же написал и пародию на поэму Михаила Юрьевича «Демон».
Другими словами, информационная война началась не сегодня и не вчера. Пострадали от неё и оба Михаила Лермонтовы. Дядя, герой Отечественной войны 1812 года и полный адмирал флота, был предан забвению либералами и масонами - за то, что возглавлял следствие по делу масонов-декабристов. Даже некролог на его кончину не был опубликован, его мемуары были зарыты в архивах морской технической документации, а стихи его буквально были вставлены литературоведами в собрание сочинений родного племянника. Ошибиться было легко: их подписи совпадали. Племяннику тоже не повезло: конфликтность его характера советские пропагандисты выдавали за революционность, создавая из храброго офицера тогдашнего российского спецназа образ врага самодержавия.
Разрыв поколений
На встрече читателей с детскими писателями, издающими журналы «Искорка» (Юрий Буковский) и «Зубрёнок» (Николай Бутенко), Николай Николаевич обратил внимание слушателей на такое тревожное явление, как молодёжь, переставшая читать. Н.Н.Бутенко сформулировал задачу воспитания читателей из новых поколений, «иначе и нас, и классиков будет некому читать - литература умрёт». Из зала поднялась молодая родительница и от имени тех, что читает книжки маленьким детям, пожаловалась на печатную продукцию для детей: «Сейчас даже в сборники для детского чтения вставляют - явно изподтишка - разсказики с ненормативной лексикой, суют их куда-нибудь в конец книжки: авось родители не заметят! Хорошо, что у меня пока не ребёнок читает, сама я успеваю сориентироваться - но что потом будет?.. Это никуда не годится! А таких изданий, чтобы воспитывали детей по-хорошему, крайне мало: их крупные издатели не выпускают!»
Да, всё чаще попадаются книжки «для детей», которые изподволь внушают детям нетрадиционные взгляды, мнение об отсталости родителей, «праздники непослушания» (был когда-то и мультфильм с таким названием!), культивируют жажду «успеха» любой ценой и прочие «ценности нового времени». Этим заняты и школа, и учреждения «дополнительного образования детей» - «дома творчества юных», клубы по интересам - государственные и частные наравне. Но вместо воспитания любви к родному языку и вдумчивой работы над словом - воспитывают графоманов, образцом для которых становятся Окуджава или хоббиты Толкиена, но никак не «замшелая», по мнению профнепригодных учителей, русская классика.
Очевидно, что два десятилетия целенаправленной работы «Минобрнауки» - справедливо называют эту инстанцию: иного имени она не заслуживает! - привели к потере, как минимум, уже двух поколений.
Экскурс в историю помогает нам проследить, где берёт начало этот разрыв русских поколений - пресловутое отчуждение отцов и детей: произошло это задолго до знаменитого романа И.С.Тургенева. И даже не с Петра I началось. Уже Иоанну Грозному пришлось вести непримиримую полемику с иезуитами и протестантами, писателями Запада - «клевеветниками России», как позднее заклеймил их А.С.Пушкин. А первая группа способных к наукам боярских детей, отправленных для обучения в Европу, целиком пропала для Отечества: никто не вернулся, пропитавшись позитивизмом, гедонизмом и комфортом Запада - под опекой папского престола, французских «просветителей», британских масонов. «Скорбный труд» этих последних не прекращался никогда, и уже пушкинская Татьяна Ларина, хотя и русская душою, почитывала Ричардсона и Руссо, а родители не подозревали, «какой у дочки тайный том дремал до утра под подушкой». Да и Владимир Ленский, как известно, «с душой был прямо геттингенской».
Такая мода культивировалась в богатых, обезпеченных слоях, но и средние слои не остались без настойчивой заботы: по свидетельству Н.А.Некрасова, несли с базара, главным образом, «милорда глупого»... И здесь уместно сказать об исторической роли - в негативном смысле - племени переводчиков, усердно подгрызавших ствол русского самостояния. О многом говорит тот факт, что именно на русский язык был сделан первый перевод «Капитала» Маркса. К шестидесятым годам XIX века уже была сотворена и скормлена революционным разночинцам красивая легенда о «русской интеллигенции» как высшей совести нации. А сегодня пропагандист М.Н.Золотоносов гордится тем, что 90% российских переводчиков - это еврейские интеллигенты. (Чем это оборачивается для русского языка, поговорим потом; прежде посмотрим на содержание переводимого материала...)
Ведь главный вопрос заключается именно в содержании...
Переводческая общественность печётся и о количестве, и о «качестве» (в негативном смысле) этого материала. Традиция эта никогда не прерывалась. В советское время русская литература была дефицитом в книготорговле русских областей: за книгой любимого автора надо было ехать на Западную Украину, в Каракалпакию или в Якутию, зато полки наших магазинов пестрели не очень популярными именами из западных компартий или братских союзных республик (авторов величины Гамзатова или Думбадзе, как и западных классиков, было тоже не достать). Советские переводчики с западных языков или с «братского подстрочника» были преуспевающими людьми. Само обилие переводов делало присутствие отечественных авторов малозаметным, а с другой стороны, не могло не вступать в противоречие с содержательными смыслами нашей словесности. Скажем, реалистические романы Луи Арагона, хочешь не хочешь, навязывали нашему читателю стереотипы западного мышления и поведения, даже если роман имел название «Коммунисты».
Сегодня ситуация выглядит ещё хуже - она попросту отвратительна. Книготорговля вкупе с издательствами творят экономический бесъпредел и духовный геноцид. С одной стороны, неописуемое множество частных издательств, живущих на западные гранты, издают переводы модных западных авторов. С другой стороны, обилие разкрученных русскоязычных - живущих в России, мигрирующих или живущих постоянно «там». К этому добавляется драконовская наценка (от 100 до 120 процентов) на книжную продукцию. А в довершение всего, преступный сговор книготорговли с «крутыми» издательствами, результатом которого становится отказ принимать к реализации книги малых или средних издательств отечественного направления. Русские книги продаются, как правило, со склада издательства и через Интернет, а тираж их весьма ограничен в силу экономических причин.
Издательская и книготорговая политика - это союзник шоу-бизнеса; действуют они сообща, у них один и тот же опекун, работодатель и спонсор.
Неизбежный вывод заключается в том, что создание пропасти между поколениями, и не только в России - это многовековой проект глобалистских сил. Но острие атаки направлено против страны, ещё недавно «самой читающей», зато теперь, несомненно, самой переводящей - и это месиво издающей.
Две культуры, две литературы
Известные писатели и публицисты оперативно отметились статьями о Петербургском книжном салоне - как правило, в приподнято-восторженных тонах. Один титулованный русский прозаик назвал его «праздником просвещения»; корреспондент «Литгазеты» обнародовал результаты своего общения с культовыми гостями этого праздника. Идущая извилистым путём «Литературная Россия» тоже порадовалась. В редакционном сообщении упомянуты «гости мероприятия» - Владимир Мединский, Евгений Ройзман, Максим Шевченко, Алексей Венедиктов, Михаил Веллер, Андрей Кивинов, Александра Маринина, Олег Рой, Лев Лурье, Мария Семёнова. Этим перечнем исчерпывается рейтинг «ЛитРоссии». Словно почувствовав, что здесь что-то не так, газета добавляет: «Несмотря на масштабность события, приглашённых писателей - представителей именно классической художественной прозы, к сожалению, были единицы. Одним из таких писателей стал Евгений Водолазкин, который на встрече с читателями поговорил о своём творчестве, понимании времени, современной литературе».
Оставим на совести «дорогой редакции» причисление господина Водолазкина к классической художественной прозе. У более солидной «Литературной газеты» на этот счёт собственное мнение, у «Большой Буки», то бишь «Книги», своё, а у читателя - своё (дочитал - не дочитал, советую - не советую).
Однако странно, что «Литературная Россия», подающая себя как газету литературной глубинки, не заметила творческих дискуссий, круглых столов и сообщений писателей России - из Иванова, Крыма, Карелии, Подмосковья, не отметила сербских, болгарских, белорусских участников, представителей литературных журналов - «Нашего современника», «Севера», «Молодой гвардии», «Родной Ладоги». Может быть, причина - в мелкотравчатом соперничестве разных литредакций - застарелой болезни литературных тусовок? А то и желание прислониться к тусовке премиальной...
Во всяком случае, членам петербургского отделения СП России не на что обижаться: мы, стало быть, как хозяева мероприятия, всё лучшее отдали гостям - лучшие помещения, большую рекламу, громкоговорители и рейтинги.
Но имеем ли право уйти от разговора о насущном?
С чего началось, как обозначилось крушение Российской государственности? Оно началось с поражения в сфере отечественной культуры. Говоря по-современному, в свете сполохов информационной войны, падение России началось с поражений на «культурном фронте». Непротивление злу и пресмыкательство «просвещённого слоя» перед Западом развивалось и набирало силу, несмотря на книги Н.Я.Данилевского, Ф.М.Достоевского, А.С.Хомякова, Л.А.Тихомирова. Мнения выдающихся русских мыслителей оставались гласом вопиющих в пустыне. Власти предержащие не уделяли этой теме должного внимания - и понятия об информационной войне, уже тогда идущей, в русском обществе не было. Благодушные насмешки романиста И.С.Тургенева над собственными персонажами, переселившимися в Лондон и гасящими сигары о серебряную пепельницу в виде родимого лаптя, тоже не вызывали тревожных мыслей.
Тем временем печать, издательства неуклонно переходили в руки «новых подданных Российской империи». Начинались движения учёной общественности за реформу алфавита и правописания. Подобострастное отношение к западной культуре порождало сотни смердяковых, рекрутируемых в журналистику. Газетная пропаганда сеяла революцию... Голос патриотической России заглушался, высмеивался, шельмовался. Равнодушие челяди и верховный недосмотр - с оглядкой на Европу - дали нам сначала 1905, потом 1917 год.
Троцкисты немедленно «упростили» алфавит и ввели свои грамматические «правила», а то и новые слова. Почти целое столетие нас приучают к изменённому языку, «вживляя» в него чужеродные гены.
Официальная культурная политика отражает и защищает интересы мигрирующих глобалистов, но никак не культуру государствообразующего народа. Эта последняя - не находится в списке приоритетов Российской Федерации нигде, даже не на последнем месте. Мы знаем, что отечественная культура существует, но в официальной панораме она подменена субкультурой глобалистов.
Поэтому «литературный процесс» в Российской Федерации представляет собой две параллельные линии: фестивально-премиальную и отечественную. У первой - общая система кровообращения с издателями, банкирами, премиальными жюри, русскоязычной эмиграцией и СМИ. Это носит название мейнстрима - что в переводе с аглицкаго означает основной поток. У отечественной - положение второго ряда, полупризнания, тупика и резервации. Первые пишут на условно-русском жаргоне, попирая законы языка, не чувствуя слова - и не испытывая нужды в этом чувстве. Отечественники, за два десятилетия жизни без редакторов, без обращения к классикам, превращаются в литературных кустарей. Ни ЛИТО, ни литмастерские (секции), ни даже Литинститут не озабочены языковой грамотностью писателей. Проблема русского языка актуальна для обеих параллельных линий, но люди мейнстрима, пост-модерна и мягкого порно предпочитают мутную воду, а люди отечественного слова просто не привыкли его чувствовать, беречь и любить. Главное любить себя, публиковаться - не думая о читателе. Публикуясь преимущественно в Сети, авторы набираются дурных привычек, из которых самая пагубная - «синдром Петуха и Кукушки».
Плачевное состояние у литературной критики: её фактически нет. Критики с именем, вдумчивые, проницательные, отдают свои силы и время номинантам и лауреатам циклопических премий; критики второго ряда посвящают себя лауреатам премий символических - либо авторам, готовым за рецензию платить.
Понимание того, что падение Российской государственности началось со сдачи позиций отечественной культурной политикой, должно помочь нам в осознании необходимости нашей борьбы за отечественную культуру. Это давно стало первейшей национальной и государственной задачей, но она до сих пор не признана верхами, которые навязывают понимание культуры как массового зрелища с кока-колой и попкорном.
Значит, вразумление властей - это наша всенародная задача.
Внутренние болезни
Собственные недомогания отечественной культуры проистекают из её подавленности господствующей субкультурой официоза. Разложение всего отечественного экономическими рычагами воздействия, информационной блокадой и методами вирусной инвазии, при нынешнем - совершенно недостаточном - уровне нашего культурного сопротивления, даёт ощутимые результаты. Как это наблюдается в среде русских писателей - членов Союза писателей России?
Если оценить уровень наших публикаций в сети, на писательских сайтах, как персональных, так и коллективных («Российский писатель», Проза.ру), то придётся сделать неутешительный вывод о падении языковой и художественной культуры. Налицо голод на литературное редактирование. В нашу эпоху, когда берутся за перо пусть и способные, но невнимательные к слову люди, которые «в гимназиях не учились» и, хуже того, у классиков не учились тоже - при исчезновении такого вида как литературный редактор - судьба художественного слова оказывается под угрозой.
Пушкин, Гоголь не нуждались, по понятным причинам, в литературных редакторах. Инженер Достоевский имел полное право не соглашаться, стоять на своём при спорах с издательскими редакторами: он учился у знающих людей и сам обладал чувством слова. Но наш современник - инженер, экономист, программист, начальник мостоотряда - имеет перед глазами и на слуху образцы продукции выпускников журфака, истфака или даже Литинститута, где русскому языку не учат! Точнее сказать: не учат учиться языку! А учиться языку, если мы говорим о писателях, можно и должно постоянно. Всю жизнь.
И что сказать, когда мы читаем в писательской газете фразу постоянного автора: «руина зиждилась на холме...»? Похвальное желание выразиться повозвышенней предполагает заботу о слове и ответственность перед читателем.
Филологи Московского университета указывают в своём учебном пособии (Л.И.Рахманова, В.Н.Суздальцева. Современный русский язык. М.,1997): «В современной печати топонимы на -ово/-ево, -ино/-ыно склоняют не всегда, что противоречат нормам русского языка». Но попробуйте вы указать на подобную ошибку современному редактору! - вы рискуете стать персоной нон грата. Они, дескать, сами с усами. У них есть ссылки на самозванных авторитетов - типа сайта gramota.ru или авторов любимого журнала («Cosmopolitan» и проч.).
Появилось уже несколько поколений писателей, украшенных регалиями и наградами - да уже и присуждающих награды! - но пишущих громоздкие тексты, изобилующие «красивостями», сквозь которые не всякий читатель-профессионал, то бишь критик, станет продираться. Проще обратиться к самому автору и разспросить его о том, что тот хотел сказать, и за это желание - похвалить.
Глухота к слову и небрежность письма входят в обычай. Но слово - это священный дар человеку, оно не терпит небрежения. Журналисты (а то и писатели!) путают слова щекотливый и щепетильный, одеть-надеть, русскому слову разселина предпочитают «расщелину» (?), властям предержащим (церковно-славянское) - «власть придержащих» (?), а вместо живого соцветия русских прилагательных - важный, значительный, существенный, серьёзный, ценный - употребляют убогий новодел, склёпанный вопреки традициям русского словообразования: «значимый». Зазвучал он в полный голос с трибуны горбачёвских съездов, но в словари его внесли старатели-троцкисты ещё в конце двадцатых годов прошлого века. Теперь им пользуются и многие писатели, не замечая того, что язык их становится беднее. А забвение, искажение смысла падежей делает наш язык деревянным, негибким и, прямо скажем, нерусским** - но, к сожалению, это стало принципиальной установкой для некоторых «профессионалов».
Тревога писателей по поводу сокращения числа читателей должна воплотить в большую требовательность к себе самим. А ещё риторический вопрос: не существует ли закона обратно пропорциональной зависимости между количеством писателей и количеством читателей?
Фестивали и конкурсы «юных талантов», начиная с 11 лет, завершаются увенчанием «лауреатов» и вручением подарков, а то и значительных премий. После такого «события» многие мамочки уже не отступятся от своего вундеркинда, рискуя искалечить ему (ей) всю жизнь, а нашу словесность перегрузить психическими драмами и ненужной макулатурой. Союз писателей торопится принять блеснувшего кандидата в свои ряды, не заботясь о его внутреннем мире и образе мыслей, - только бы тот не ушёл в «параллельный союз». Но писатель не выращивается коллективом лаборантов. Русский писатель немыслим без выстраданного мировоззрения, без реального жизненного опыта, веры - и без любви к своему Отечеству, к родному слову.
В заключение - несколько характерных наблюдений в ходе последних дней. Вращая настройку приёмника, слышу оживлённую женскую беседу о том, как воспринимаются детьми профессии родителей, чего они стыдятся и чем гордятся. И звучит такая фраза ведущей: «Говорить, что наши дети мечтают быть киллерами и проститутками, можно только насмотревшись сериалов отечественного телевидения». Эта фраза чудовищна, прежде всего прочего, из-за слова «отечественного». Следовало сказать «анти-отечественного», но вскоре радиостанция назвала себя - «Эхо Москвы». Немного дальше по шкале приёмника оказалась «Бизнес-ФМ» - и тут же она выдала порцию древней клеветы на Г.Е.Распутина и Царскую Семью - из уст штатного «эксперта-историка».
Был обнародован новый состав президентского Совета по русскому языку, образованный по номенклатурно-географическому принципу: от регионов, от лингвистов, от журналистов, от чиновников плюс двое писателей. Не столько имена, сколько должности. Поэтому не будем будить лихо, пока оно тихо, - в надежде, что означенный совет ни плохого, ни хорошего не натворит. Несколько тревожит присутствие в совете г-жи Вербицкой, бывшего декана филологического факультета в Петербурге, потом - ректора, потом «президента» университета, активно обучавшей пассажиров питерского метро правильным ударениям в словах типа эскорт и экскурс. Но как только она попыталась перейти к толкованию славянской архаики, то многие в её компетентности усомнились. Теперь она оказалась президентом Российской академии образования. А вот известного филолога и защитника русского слова, академика Всеволода Юрьевича Троицкого в этом списке нет. Позволю себе высказать смиренное мнение, что люди, чьё призвание - быть учёными чиновниками, не должны подменять собой серьёзных учёных. Поэтому будем надеяться, что упомянутый совет останется существовать в виде красиво оформленного списка, - не более.
Рискну вызвать гнев некоторых номенклатурных господ вот каким утверждением: традиционные историко-филологические факультеты российских университетов блистательно подтверждали свою важность и необходимость многие годы, но когда произошло разделение этих факультетов на истфаки, журфаки и филфаки, дело стало, как сказали бы классики, «совсем табак». «На заре советской власти» (по словам одной песни) вообще были ликвидированы исторические факультеты, и только в 30-х годах нашлись трезвые головы в правящей партии, чтобы историческое образование возстановить. Но проблемы от разделения истории и филологии остались, а с появлением «престижных» журфаков только усугубились. Бюджетные средства на историческое и филологическое образование всё больше урезаются. Свидетельствует представитель Воронежского университета Александр Макушин: «В общей сложности количество бюджетных мест постоянно растет на специальностях, связанных с информационными технологиями, что не может нас не радовать. Но в то же время количество мест по истории и филологии, к сожалению, неуклонно сокращается» (http://36on.ru/vz/society/42979-v-minobrazovaniya-reshili-ostavit-voronezh-bez-filologov-i-istorikov). Бьют в набат историки и филологи Великого Новгорода и других университетов России: эта кампанейщина набирает обороты повсеместно. Очевидно, сегодняшнее государство в пределах России намерено дотла осуществить постулат идейно-духовного разоружения? Владимир Путин и Сергей Нарышкин это постоянно опровергают, но чем тогда заняты подотчётные им чиновники?
А 6 июня, в день рождения А.С.Пушкина, министр культуры РФ объявил о планах правительства передать здание Совета писателей России (Комсомольский проспект, 13) российскому ПЕН-клубу - подразделению международной организации литераторов, учреждённой в Британии в 20-хх годах прошлого века. И, наконец, эффективные анти-отечественные менеджеры успешного образования расписались в своих результатах: инстанция с экзотическим именем Рособрнадзор решила снизить допустимый порог оценки ЕГЭ по русскому языку с 36 до 24 баллов (из ста). Довели образование до ручки!
Происходят эти события, эти зрелища - в объявленный Российской Федерацией «Год культуры».
Только с чего вы взяли, что именно русской культуры?
Примечания
* - здесь и далее автор употребляет традиционные русские приставки раз-, без-, воз-, безотносительно к тому, звонкая или глухая согласная следует за данным префиксом
** - Самое распространённое искажение - употребление винительного падежа, когда требуется родительный: ждать, просить, бояться, остерегаться - чего, кого, но многие ставят существительное в винительный падеж: (что, кого).
Итак, правильно: ждать пятницы, просить помощи, бояться сырости (но не пятницу, помощь, сырость).
Сравните: «Отечественные автопроизводители попросили помощь» («Авторамблер»). Правильные варианты: попросили помощи либо о помощи. // «Кремль боятся все» (журналист Павел Шеремет). Правильно: Кремля боятся все. // «Я ждал автобус». (Стихотворение И.Бродского). По-русски: ждал автобуса.
В предложениях с отрицанием (не нашли, не встречал и т.д.) подмена падежа изменяет и смысл высказывания (что для многих неочевидно). Сравните: Силовики не нашли взрывчатку на вокзале. // Силовики не нашли взрывчатки на вокзале.
В первом случае можно понимать так, что взрывчатка там есть или подозревается её наличие, но её пока не нашли. Во втором случае смысл фразы в том, что никакой взрывчатки не обнаружено после полного обследования.
