1-2. Обвинение в хлыстовстве. Заблуждение архиепископа Феофана
5. Епископ Гермоген и иеромонах Илиодор
9. М. В. Родзянко (годы 1912 -1913)
10-11. Торжества в Костроме и Москве. Попытка покушения в Ялте (1913 год).
Назначение Б.В. Штюрмера премьер-министром повлекло за собой цепочку событий, имевших самые печальные последствия и для Григория Ефимовича, и для Русского Самодержавия в целом. Такое впечатление, что кем-то был отдан сигнал для начала нового витка мощного наступления на позиции Царской России, но не на внешнем, а на внутреннем фронте. Все дальнейшие события связаны с именем исполнявшего обязанности министра внутренних дел Алексея Николаевича Хвостова, чьи подлинные интересы и амбициозные планы явились полной неожиданностью для Их Величеств. Внезапно проступившая нравственная личина Хвостова, отмеченная нескрываемым авантюризмом и совершенной беспринципностью, полностью противоречила тому имиджу, который удалось ему внушить в начале своей политической карьеры. Внешняя канва событий хорошо известна. Как выяснилось, Хвостов сам мечтал занять высший министерский пост, тогда как место министра вн. дел отводилось Белецкому. Хвостов, оскорбленный назначением на пост премьер-министра не его самого, а Штюрмера, считая, что его обошли, и, обвиняя во всем Григория Распутина, решил отыграться на Распутине, выместить на нем накопившуюся злобу и отомстить всем.
Как всегда лаконично и точно суть произошедших событий изложена Анной Александровной Танеевой (Вырубовой) в книге «Страницы моей жизни»: «Хвостов производил неприятное впечатление. С первых же дней он познакомился с Распутиным, надеясь посредством этого знакомства приобрести доверенность Их Величеств. Он спаивал его, заставляя его выпрашивать всевозможные милости. Когда же тот наотрез отказался, решился с помощью своего товарища Белецкого и известного расстриженного монаха Иллиодора устроить покушение на Распутина. Последний [Иллиодор] выдал обоих, министра и его товарища, прислав со своей женой все документы и телеграммы Хвостова. После этого он был отстранен от должности».215
Такова коротко внешняя канва событий. На самом же деле и в назначении, и в поведении Хвостова очень много странного, что трудно объяснить просто нравственной беспринципностью. Чтобы приблизиться к пониманию произошедшего, следует поподробнее рассмотреть события, связанные с деятельностью А.Н. Хвостова на посту министра вн. дел.
Как уже было сказано, Хвостов после назначения Штюрмера совершенно неожиданно, с маниакальной настойчивостью предпринял ряд неудавшихся попыток скомпрометировать Григория Ефимовича, шантажируя его сфальсифицированными уголовными делами. Не достигнув никакого результата, Хвостов пытался инсценировать драку, с тем, чтобы жестоко избить Григория Ефимовича и заставить его надолго удалиться из Петрограда для лечения - ничего не получилось. Затем последовала попытка отравления, вновь неудачная. Всякий раз Хвостов привлекал агента Комиссарова, который должен был охранять Григория Распутина. Далее мин. вн. дел пытается организовать паломническую поездку старца Григория в Сибирь с тюменским игуменом Мартемианом. Цель - заманить в ловушку, напоить и сбросить Распутина с поезда. Григорий Ефимович уклонился от этой поездки. Тогда Хвостов решает вовлечь в дело Труфанова, проживавшего в Норвегии, и через его людей покончить с Распутиным.
С Труфановым Хвостов вел переговоры по поводу написанной Труфановым против Распутина и Императрицы книги, основанной на гадких, грязных вымыслах, подложных письмах и телеграммах. В город Христианию, где находился Труфанов, Хвостов посылает корреспондента Ржевского, чтобы на месте обсудить все детали, снабжает его письмами к Труфанову. Однако товарищ мин. вн. дел Степан Белецкий и полковник Михаил Комиссаров, не желая принимать участия в убийстве, решили воспрепятствовать планам Хвостова. Решимость Белецкого была обусловлена еще и тем, что в конце 1915 года Государь, как сообщает Спиридович, на высочайшей аудиенции поблагодарил лично Белецкого за его заботу о Григории Ефимовиче. Комиссаров также хорошо знал старца Григория, т. к. был его личным охранником. Вероломство Хвостова было не по душе обоим. Поэтому они решились расстроить весь злодейский замысел. С этой целью был собран компромат на Ржевского. Его перехватили на границе, предъявили ему обвинения в мошеннических операциях по Красному Кресту, и под страхом высылки в Сибирь получили от него признание во всем. Через друга Ржевского, корреспондента Гейне, вся история стала известна Симановичу, а затем и Григорию Ефимовичу, который пришел в ужас от вероломства своих мнимых друзей и защитников. Григорий Ефимович вынужден был поставить в известность Анну Александровну Вырубову и через нее просить помощи в защите своей жизни у самой Императрицы. Анна Александровна по повелению Государыни обратилась за помощью к помощнику военного министра генералу Беляеву. Тот, в свою очередь, переговорил обо всем по телефону с начальником департамента полиции - Белецким.
Подробно об этом рассказывает генерал А.И. Спиридович: «Во дворце были встревожены. Государь находился в ставке. Дворцовый комендант отсутствовал. К кому же обратиться, если министр внутренних дел, органы которого охраняют Старца, сам организует убийство? Дамы решили искать защиты у помощника военного министра генерала Беляева, которого Вырубова знала по Петрограду. Беляев был вызван во дворец 6 февраля. Белецкий, узнав о тревоге Распутина, приказал вновь поставить охрану около Старца.
6 февраля вечером генерал Беляев явился в Царскосельский дворец. Его провели в гостиную. К нему вышла Вырубова. На костылях, взволнованная, перепуганная, она просила генерала охранять Распутина, которого хотят убить. Рассказала, кто именно. Она плакала. Генерал был поражен и старался, как мог, успокоить Анну Александровну. Вскоре вышла Императрица. Спокойная, холодная, величественная, Царица рассказала генералу, какую большую дружбу питает она к Анне Александровне, как та расстроена и как она хотела бы помочь подруге. Ее Величество ни слова не проронила о Старце и только прибавила, что ей было бы приятно, если бы генерал помог подруге. Императрица подала руку. Аудиенция была окончена. Гоф-фурьер проводил генерала. Удивленный до крайности всем происшедшим, генерал Беляев, вернувшись в Петроград и посоветовавшись с кем надо, понял, что это не его дело. Генерал переговорил по телефону с Белецким, и последний уверил генерала, что примет все меры, чтобы охранять Распутина, и что предполагаемый убийца ему известен и будет арестован».216
Излагая события тех дней, А.И. Спиридович пишет: «В ночь с 6 на 7 февраля [1916 г.] по приказу Белецкого охранное отделение произвело обыск у Бориса Ржевского и арестовало его. При обыске было найдено письмо Ржевского к министру Хвостову о переговорах Ржевского с Илиодором по поводу Распутина».217
Хвостов постарался оправдаться перед Царем и на высочайшей аудиенции дал объяснения по поводу новой попытки покушения на жизнь Григория Ефимовича. Как пишет А.И. Спиридович: «Расстроенный началом этого скандала, Государь принял 10 февраля министра Хвостова, который осветил его так, как было выгодно ему, и обманул Государя в полной мере».218
По предложению Белецкого Хвостов дал распоряжение подготовить доклад о старце Григории - «настоящий обвинительный акт против Распутина», но не решился передать его Государю во время высочайшей аудиенции. Этот доклад накануне ночью был составлен в Охранном отделении на основе имевшихся документов о Распутине. Доклад был подписан начальником Охранного отделения генералом Глобачевым и начальником личной охраны старца Григория - полковником Комиссаровым. Во всем случившемся Хвостов перед Государем обвинил Белецкого. Самому же Белецкому сказал, что «Государь принял доклад, очень рассердился на Распутина и имел крупный разговор с Царицей по поводу Распутина тут же в соседней комнате». Белецкий, заподозрив неладное, умудрился проверить портфель шефа, в коем и обнаружил оба экземпляра доклада без резолюции и без обычной пометки Государя о прочтении. Тем самым, Белецкий убедился в том, что Хвостов беззастенчиво лгал.
В чем же смысл? А смысл в том, что доклад о Распутине явился следствием взаимной лжи двух изощренных интриганов, а также следствием попытки скрыть свою роль в подготовке убийства старца Григория. Цель появления доклада очевидна - выгородить себя и объяснить свое намерение свести счеты с Григорием Распутиным. Отсюда понятно, в каком духе был составлен доклад и какой манипуляции были подвергнуты первичные данные наружного наблюдения за Григорием Распутиным с целью обосновать свое злодейское намерение расправиться с ним, выставив его законченным негодяем, заслуживающий только одного - расправы без суда и следствия.
Примечательно то, что составлением «обвинительного акта» против старца Григория Распутина непосредственно занимались Начальник Петроградского Охранного отделения генерал Глобачев К.И. и полковник Комиссаров М.С.
Этот случай также весьма примечателен тем, что помогает понять, как легко на страницы воспоминаний некоторых современников проникали небылицы. Попытка создать одну из них поневоле разоблачил Белецкий. Из той же серии рассказ Герасимова о докладе Столыпина Царю по поводу Распутина (1911 г.), а также красочное описание реакции Государя на подобного рода доклад, сделанный в 1915 г. Джунковским. Сюда же можно отнести рассказ Макарова, переданный Коковцовом в своих воспоминаниях, о том, как Государь повел себя, увидев предоставленные ему гектаграфические копии, якобы, Государыни к Распутину.
В тот же день Государь Император Николай II покинул Царское Село и отбыл на фронт. В письме Государю от 10 февраля 1916 г. Государыня Императрица Александра Феодоровна так прокомментировала события: «Мы с Аней пережили тяжелые дни вследствие этой истории с нашим Другом, и не было никого вблизи, чтоб подать совет. Но она держалась хорошо и мужественно во всем этом, даже выдержала отвратительно-грубый разговор с Воейковым в понедельник. Я, в самом деле, теперь за нее встревожена, так как она уразумела, в какую скверную историю ее старались втянуть Хвостов-евреи, и только для того, чтобы произвести скандал перед Думой, - все так тенденциозно!»219
Григорий Ефимович также был крайне расстроен и даже подавлен всей этой «скверной историей» (слова Государыни). Его нервы были на пределе, и, как пишет Государыня Государю в письме от 11 февраля 1916 г.: «...в своем теперешнем состоянии Он кричит на нее [Анну Вырубову] и ужасно раздражителен. Но сегодня солнце, поэтому надеюсь, что Он опять стал таким, каким был всегда. Он боится уезжать, говоря, что Его убьют. - Ну, посмотрим, какой оборот Бог даст всему этому!»220
Не мудрено, что нервы Григория Ефимовича были сильно расшатаны, если учесть, сколько усилий было приложено его врагами, начиная с 1907 года, чтобы достичь такого эффекта. С возвращением в Петроград после ранения его буквально травили, как зверя. В рассматриваемый период времени пик травли приближался к своему апогею.
13 февраля 1916 г. вышел высочайший указ о назначении сенатора Белецкого иркутским генерал-губернатором. Однако это назначение так и не состоялось, и здесь не обошлось без влияния Хвостова. С его стороны это была месть своему бывшему сотруднику. Но главное внимание министра вн. дел привлекал все же не Белецкий.
Вся история послужила поводом для Хвостова первым начать активно распространять слухи, что Григорий Распутин - немецкий шпион. Вряд ли это было сделано просто в отместку Григорию Ефимовичу. Рассмотрение всей ситуации в ее полноте, заставляет придти к выводу, что это был заранее рассчитанный ход, если и не Хвостовым, то кем-то еще, кто стоял за его спиной. Ведь все внимание Хвостова было сосредоточено исключительно на Распутине. Трудно объяснить это простой неадекватностью. Тогда бы он выплескивал свою неадекватность в пространство без всякой системы. Но система была. «Человек без тормозов» строго направлял свою бурную энергию по вполне определенному руслу и на вполне конкретную цель - Григория Распутина. Именно этим объясняется попытка Хвостова привлечь на свою сторону крупную фигуру из царского окружения, каковым являлся начальник Дворцовой охраны генерал-майор А.И. Спиридович. Чтобы решиться на попытку втягивания в орбиту преступной деятельности против Распутина столь высокопоставленного полицейского чиновника, надо было иметь достаточно мощную мотивацию. Простой обидой такого рода действия объяснить сложно.
26 февраля 1916 г. состоялась встреча генерала Спиридовича с мин. вн. дел Хвостовым, на которой Хвостов вдруг откровенно признался в том, что пытался убить Григория Распутина, а также в том, что под видом охраны ведется тщательное филерское наблюдение, и на основе данных наблюдения ясно, что Григорий - немецкий шпион. Объявив об этом, Хвостов бросил на стол перед Спиридовичем папку с собранным компроматом на Распутина.
Ответ генерала А.И. Спиридовича Хвостову был совершенно невозмутим и по-военному лаконичен: «Ваше превосходительство, со шпионажем трудно бороться, когда не знаешь, где он, когда не знаешь за кем смотреть. Но если известно хоть одно лицо к нему причастное - нет ничего легче раскрыть всю организацию. Благоволите сообщить в контрразведывательное отделение главного штаба, генералу Леонтьеву, дайте имеющиеся у вас сведения, и я уверен, что в течение недели-двух вся организация будет выяснена, и все будут арестованы вместе с Распутиным. <...>
Такого простого, но твердого ответа Хвостов не ожидал. Он как-то беспокойно заерзал на своем шикарном кресле. Его пальцы менее решительно барабанили по рапортам. Он что-то довольно несвязно стал объяснять мне и, наконец, поднялся. Аудиенция окончилась».221
Передача филерских раппортов в контрразведку так и не состоялась. Не потому ли, что собранные «сведении» не имели никакой практической ценности, т. к. были сфабрикованы охранным отделением. Неизбежен вывод, что и всем остальным филерским донесениям о поведении Григория Нового, к которым так любят апеллировать его враги - грош цена в базарный день.
По поводу встречи с Хвостовым Спиридович пишет: «Министр произвел на меня удручающее впечатление, ведь его сплетня, что Распутин шпион, метила дальше. Ведь это все из той же серии: измена, сепаратный мир и т. д. И это творит министр внутренних дел. Какая низость, какая подлость!
Когда Воейков принял меня, я доложил о своем разговоре с Хвостовым, доложил о том, что Распутин назван немецким шпионом. Я особенно подчеркивал то, что у меня с Хвостовым нет никаких иных отношений, кроме официальных. Его сведения о причастности Распутина к шпионажу требуют немедленного разъяснения, так как Распутин иногда посещает дворец. Генерал Воейков слушал внимательно. При мне он вызвал одного из высших чинов своей канцелярии и приказал немедленно, сославшись на доклад генерала Спиридовича, запросить официальным письмом министра внутренних дел, какие у него имеются данные о причастности Распутина к шпионажу и какие он, министр внутренних дел, принял по этому поводу меры.
Хвостов ответил дворцовому коменданту, что никаких сведений о причастности Распутина к шпионажу у него не имеется, что, очевидно, генерал Спиридович чего-то не понял или перепутал, почему и произошло видимое недоразумение».222
Приведенный ответ Хвостова, инспирировавшего всю кампанию о шпионаже Распутина, ставит точку в этом вопросе. Вопрос оказался пустым, но гнусные слухи были пущены. В этом, конечно, и состояла цель всей деятельности Хвостова - распустить слухи, сформировать общественное мнение.
Подлинное отношение Григория Ефимовича к вопросу о продолжении войны заключается в его словах, переданных Манасевичем-Мануйловым на допросе в Ч.С.К.: «Распутин говорил: «Если бы я был вначале войны, войны бы не было. Но раз уж начали, надо вести ее до конца. Если ссора - ссорьтесь, а полуссора - это опять будет ссора». Григорий Ефимович опроверг гнусные слухи относительно Государыни и подтвердил, что и она твердо стояла за продолжение войны до победы. Он говорил: «Она [Государыня] страшно стоит за продолжение войны. Но были моменты, когда она плакала, думая о том, что ее брат ранен или убит».223
Не только Григорий Ефимович, но и все, знавшие Государыню Императрицу Александру Федоровну, были едины в оценке ее отношения к войне. Того же мнения придерживался в частности флигель-адъютант Н.П. Саблин: «Государь был сторонником доведения войны до победы, также относилась к войне и Государыня».224
Закрепить в общественном мнении тезис о шпионаже - являлось важнейшим этапом устранения старца Григория. Достаточно сказать, что именно мотивировкой о «шпионской деятельности Распутина», прежде всего, и оправдывал совершенное злодеяние Феликс Юсупов в своих мемуарах, выставляя себя и своих подельников спасителями отечества, свершивших «патриотический акт». Недаром Царица Александра Феодоровна и ее самые близкие друзья считали, что следующей жертвой «спасателей» станет сама Государыня Императрица, как и ее ближайшая подруга Анна Александровна Вырубова, также обвиненные «общественностью» в шпионаже.
26 февраля, перед тем, как принять генерала Спиридовича, Хвостов принимал редактора газеты «Новое время» Суворина и редактора «Речи» Гессена. Возможно, уже тогда одна из версий покушения на Распутина в изложении Хвостова стала известна газетчикам.
27 февраля 1916 г., по свидетельству А.И. Спиридовича, Григорий Ефимович «за чаем просил Государя защитить его от Хвостова, который хочет его убить.
Государь успокоил Григория (он так называл его) и сказал, что хочет снять Хвостова с должности министра внутренних дел. Эта новость дошла до Хвостова, он явился к Штюрмеру и убедил его начать действовать, чтобы Старец уехал на родину. В его отсутствие Хвостов надеялся вновь упрочить свое положение. По совету Хвостова Штюрмер решил действовать против Распутина через митрополита Питирима».225
На следующий день, 28 февраля 1916 г. произошел разговор премьер-министра Штюрмера с Григорием Ефимовичем в покоях митрополита Питирима. Как считает Спиридович, и Штюрмера, и владыку Питирима привлек Хвостов, в очередной раз попытавшись сыграть на доверчивости и простоте людей, при этом преследуя свои личные интересы. Используя современный оборот речи, Хвостов «подставил» Штюрмера и Питирима. На встрече присутствовал Белецкий, от которого содержание беседы стало известно Спиридовичу. Штюрмер пытался уговорить Григория Ефимовича уехать на родину. Григорий Ефимович разнервничался, чувствуя, что и здесь не обошлось без козней Хвостова. Никому не доверяя, он, со слов Белецкого, резко выговаривал Штюрмеру, твердо сказав: «Убить меня хотите по дороге, как тогда. Всех моих друзей арестовать хотите. Не поеду. Папа, Мама приказали остаться, и останусь, останусь.<...>
Штюрмер пытался успокоить Старца, - продолжает Спиридович. - Митрополит крестился и шептал какую-то молитву. Распутин носился по комнате и продолжал кричать на Штюрмера. Успокоившись немного, попросил у владыки перо, бумагу и чернила. Осипенко принес. Усевшись за столом и поставив на бумаге крест, Григорий заявил, что пишет письмо самому Папе. Он просил Государя «защитить его от убийц», просил «гнать всех убийц вон». Письмо вложили в конверт и с нарочным от имени митрополита отправили в Царское Село Его Величеству.
Засунув руки в карманы шаровар, Распутин широко шагал по комнате, а затем, уставившись на Штюрмера, снова стал кричать на него и, наконец, схватив за рукав Мануйлова, с криком «Пойдем, ну их!» выбежал из зала. Штюрмер бросился за Старцем. Все стали уговаривать остаться. Он и остался было, сел, щипал бородку, но вдруг решительно встал и уехал с Мануйловым домой. <...>
Вскоре мне [Спиридовичу] позвонил некто X. - деловой и почтенный человек, прося разрешения приехать с Григорием Ефимовичем. Он подчеркнул, что это по срочному и нужному делу. Я был очень удивлен и ответил, что жду их. Я знал, что X. ведет с Распутиным какое-то дело, но только не в политике. Велел приготовить чай. Они не заставили себя долго ждать.
Распутин, в голубой шелковой рубахе, в поддевке, черных бархатных шароварах, высоких лаковых сапогах, чистый и причесанный, казался встревоженным. Поцеловавшись трижды, он поблагодарил меня за то, что я сразу их принял. Сели в гостиной. Теребя бородку, Старец стал жаловаться, что ему не на кого положиться: «Нет, паря, верных людей. Все убийцы». Он жаловался, что Хвостов хочет его убить, просил, чтобы я взял на себя его охрану.
Тогда он будет спокоен, иначе его убьют. «Все убийцы», - говорил он.
Я стал успокаивать его тем, что Петербургское охранное отделение хорошо исполняет свое дело, что ни я, ни мой отряд не можем его охранять - не имеем права. У нас одна забота, одна обязанность - это охрана Государя и его Семьи. «Вы знаете это отлично, Григорий Ефимович. Ведь кроме Государя с Семьей и Императрицы-Матери мы никого не охраняем. Даже великих князей и тех охраняет петербургское охранное отделение». Я старался быть убедительным. Он слушал внимательно. Казалось, он хотел прочесть мои мысли. Глаза его кололи, как иглы. Казалось, он все понял. Казак доложил, что готов чай. Пошли в столовую. Распутин попросил мадеры. Ее не оказалось. Случайно нашлась бутылка шампанского. Он обрадовался. Выпив стаканчик-два, повеселел, стал говорливее. Рассказал, что у него произошло вчера со Штюрмером у митрополита. Все сходилось с тем, что мне уже было известно. Все хотят, чтобы он уехал, а он никуда не уедет, ни за что.
- Они, милой, по дороге-то убьют меня! Непременно убьют! А если не убьют, то так сошлют, что и сам Царь не узнает, куда упрятали.
Старец разволновался, говорил о Хвостове. Рассказал, как Хвостов старался навредить мне у Государя, когда узнал, что дворцовый комендант выставил мою кандидатуру на пост петроградского градоначальника.
- Он, Хвостов, против тебя, милой. Он настроил Папу против тебя, парень. Понимаешь ли, настроил, - подчеркивал он.
И вновь посыпались упреки и жалобы на Хвостова: нехороший человек, обманщик. Все взял, что надо было, и обманул. Совести нет. Жулик. Просто жулик. Ну и капут ему. Капут!
Распутин рассказал, что Государь приказал Штюрмеру указать трех кандидатов на место Хвостова. Что некоторые уже забегали к нему.
- А я сказал, что это не мое дело. Папа сам знает. Буду вот звонить сегодня Папе, пусть не принимает завтра Толстого [Хвостова]. Он добивается. Пусть откажет. Гнать его надо, убийцу. Убивец! Убивец!».226
Наконец, заволновался и Хвостов, почувствовав, что дело начинает приобретать для него неблагоприятный оборот. На допросе в Ч.С.К. (1917 г.) Анна Вырубова показала: «Ко мне приехал страшно взволнованный Хвостов, плакал, сказал, что вся история - это «шантаж», затеянный Белецким, чтобы спихнуть его с места, что все это неправда, что это «жидовская провокация», и просил об этом доложить Их Величествам. Я исполнила его просьбу, но получила ответ, что, даже если он не виноват в этой истории, он виноват в том, что связался с таким типом, как Ржевский».227
Относительно мотивов поведения Хвостова Белецкий на допросе в Ч.С.К. (1917 г.) показал следующее: «Он [Хвостов] указал, что нас обоих тяготят свидания с Распутиным и постоянная боязнь обнаружить нашу близость к нему вследствие бестактности поведения Распутина. И, наконец, избавление от Распутина очистит атмосферу около трона, умиротворит общество и Думу...»228
Таким образом, Белецкий еще раз подтвердил, что Хвостов вынашивал план убийства Распутина. При этом Белецкий не преминул возложить вину за все произошедшее на самого старца Григория и в этом он не оригинален.
Наступило время указать на подлинные мотивы, которые двигали Хвостовым. Свет на истинное положение дел проливает следующее признание Белецкого, которое приводит в своей книге Радзинский. Он пишет: «В своих показаниях Белецкий отмечает, что Хвостов говорил ему, будто «имеет для этого дела значительное частное ассигнование, и в деньгах можно не стесняться». И он понял: за инициативой Хвостова убить Распутина стоят очень могущественные силы...»229
Не противоречат Белецкому и показания А.А. Вырубовой (Ч.С.К., 1917 г.): «В телеграмме Илиодора, полученной Распутиным, говорилось о том, что высокие особы подготовляют покушение на его жизнь, а в телеграмме, полученной мною, он сообщал о том, что ко мне приедет его жена, которая привезет документы, что Хвостов организовал убийство Распутина. Затем ко мне явилась скромно одетая бедная женщина, стала показывать мне телеграммы Хвостова о том, что он предлагает ее мужу 60 тысяч за убийство. Кажется, телеграммы были подписаны. Государь поручил расследование этого дела Штюрмеру».230
Немалые деньги за организацию убийства старца Григория Хвостов предлагал полковнику Комиссарову, который на допросе в Ч.С.К. сделал следующее признание: «Он [Хвостов] мне 100 000 сулил, показывал 2 пачки по 50 000. Потом он цену увеличил, довел ее до 200 000».231
К чести царского полковника Комиссарова денег он не взял.
Итак: 60 тысяч, 100 тысяч, 200 тысяч - суммы немалые. И все это для того, чтобы убить мужика. Неужели ненависть Хвостова была настолько велика, что он готов был по собственному почину пойти на любое преступление, заплатить большие суммы денег и поставить под угрозу и свою репутацию, и свою политическую карьеру? Да и откуда такие деньги!? Если все объяснялось желанием занять пост премьер-министра, то очевидно, что такими способами он цели не достигал. Тогда зачем ему было идти на риск? Ясность вносят показания самого Алексея Николаевича Хвостова (Ч.С.К., 1917 г.): «В мои намерения устранить Распутина были посвящены лица из высшего света. Например, об этом я говорил с княгиней Зинаидой Юсуповой, которая дала мне понять, что для этой цели я могу рассчитывать на неограниченные денежные средства. Княгиня Юсупова, являясь представительницей взглядов всей великокняжеской среды, ясно видела, что Распутин ведет династию к гибели».232
И показания Белецкого, и показания Хвостова, и показания Анны Вырубовой однозначно свидетельствуют о том, что Хвостов являлся лишь орудием в тонкой, расчетливой игре, лишь исполнителем плана, зревшего в великосветской среде. На его самолюбивых амбициях просто сыграли, и он послужил орудием, возможно, сам о том не подозревая (но это вряд ли). Безграничное самомнение ослепляет. Все степени зла: самонадеянное, слепое честолюбие и тонкий, злобный расчет соединились в едином стремлении избавиться от старца Григория. Это была уже не травля, а настоящая война на уничтожение. И противники Распутина не стеснялись в средствах. Если они пришли к необходимости использовать крайнюю меру - убийство, значит, все промежуточные средства уже были задействованы, но безуспешно. То есть в ход уже были пущены клевета в виде грязных слухов и сплетен, лживые донесения агентов, выдуманные показания очевидцев, красочно составленные описания «оргий», откровенные провокации, лживые и злобные газетные публикации, обличительные брошюры, выступления и запросы в Думе. Это все уже было уже сделано и Гучковым с сообщниками, и теми, кто был до него, и Джунковским, и Хвостовым. Приложил к этому руку и Герасимов, как можно убедиться, проанализировав его воспоминания и сопоставив их со свидетельствами других очевидцев, например, генерала Курлова.
Все становится на свои места. Назначение Хвостова - тонко и умело проведенная операция против Их Величеств и Их Друга. Цель - подрыв престижа Царя и Царицы и уничтожение Распутина. Как известно, кандидатуру Хвостова активно «раскручивали». Главную роль в этом сыграл князь Андроников - личность весьма странная и загадочная. До сегодняшнего дня остается невыясненным вопрос, чьи интересы он представлял, кто был вдохновителем его деятельности, и каковы его подлинные мотивы. Хвостов, облеченный Андрониковым в парадный костюм верного царского слуги и искреннего почитателя царского Друга, появился как раз в тот момент, когда именно в таком человеке так нуждались Их Величества. Но, как становится ясным, из представленного материала, фигура Хвостова была не самостоятельна. За ним стоял не только князь Андроников в качестве политического толкача, за ним, как оказалось, стояли деньги и соответственно интересы тех, кто эти деньги Хвостову ссуживал. Именно их интересы - интересы своих подлинных патронов и отстаивал Хвостов. Приведенные сведения проясняют ситуацию и напрямую подводят к ответу на вопрос: кто же они, эти подлинные «патроны» Хвостова и заказчики убийства старца Григория. Ответим более конкретно, кому было выгодно убрать Распутина.
В устранении старца Григория тесно смыкались интересы Великих князей с интересами «союзников», а также тех международных сил, кто был кровно заинтересован в изменении политического строя России. Для всех этих сил, кто выступал единым фронтом по вопросу введения демократической конституции, создания правительства «народного доверия», ответственного перед Думой (так называемого, «ответственного министерства»), кто сопрягал эти вопросы с предоставлением России военных займов, с поставками боеприпасов и вооружения, кто шантажировал этим русского Царя - для всех этих сил Григорий Распутин, как оказалось, являлся мощным политическим препятствием на пути проведения их губительных планов.
Цепочка задействованных лиц, от непосредственных исполнителей до истинных вдохновителей, выстраивается следующим образом. Участие в деле Труфанова указывает на то, что контроль осуществлялся со стороны ведомства Джунковского. Хотя сам Джунковский был отстранен, но его люди оставались. Прежними были и могущественные патроны, контролировавшие полицейское ведомство и самого Джунковского, а после него Хвостова. Прежними были и поставленные еще перед Джунковским задачи. Читатель наверно уже догадался, что речь идет о политическом влиянии Вел. князя Николая Николаевича и сестер черногорок, действовавших заодно с Юсуповыми, а также с Вел. княгиней Марией Павловной Старшей и ее сыновьями. По свидетельству А.А. Танеевой (Вырубовой), Вел. княгиня Мария Павловна еще в 1912 году приезжала в Царский дворец «просить руки Ольги Николаевны для Великого Князя Бориса Владимировича. Императрица была в ужасе при одной мысли отдать ему свою дочь. К сожалению, Великая Княгиня Мария Павловна не простила Их Величествам их отказ и была в числе тех заговорщиков, которые свергли с престола Их Величества».233
Именно этот круг великокняжеских сановников предоставлял неограниченные суммы денег Хвостову на проведение операции против Распутина. Из нашего рассмотрения следует, что Вел. князь Николай Николаевич, конечно, был не одинок. Заговор против Распутина готовила целая группа влиятельных и высокопоставленных лиц, среди которых одна из основных ролей принадлежала министру иностранных дел Сазонову. Уже было сказано о его англо-французских симпатиях и активной деятельности в угоду союзникам, что и явилось причиной его увольнения Государем с поста министра иностранных дел. Таким образом, в деятельности этих лиц против Распутина были представлены и союзнические интересы. Круг замкнулся. (Участию английских спец. служб в разработке операций по уничтожению Распутина будет уделено внимание чуть позже).
Что же касается «ошибки» Государыни и Григория Ефимовича относительно Хвостова, то ее, ошибки, не было. Был подлый обман, предательская ловушка, ловко расставленные сети, в которые заманили и Григория Ефимовича, и Государыню, сыграв на ее трагических переживаниях за судьбу единственного сына и за судьбу человека, кто единственный мог облегчать страдания больного Царевича.
Но проследим далее, чем закончилась история с Хвостовым, и как она отразилась на авторитете Царской власти. Хвостов зашел слишком далеко. Возможно, это превосходило его первоначальные планы, ведь рушилась его политическая карьера. Он поступил, как камикадзе, подорвав себя, взорвал всю Россию. Во всяком случае, эта история послужила детонатором к последующему взрыву недовольства и возмущения. Но сделка с дьяволом была совершена, и дороги назад не было. Деньги нужно было отрабатывать, и личная судьба Хвостова не волновала заказчиков. Впрочем, он знал, на что шел.
Разобравшись до конца во всей истории с покушением на Григория Распутина, Государь сделал выводы и относительно самого Алексея Хвостова, личность и мотивы поведения которого для Государя после всего произошедшего стали совершенно прозрачными. Излагая события тех дней, А.И. Спиридович пишет: «Об удалении Хвостова Государь уже решил твердо. Он так ясно понимал всю суть этого дела, что держать Хвостова просто не мог. Ведь он читал все документы до покаянных писем Ржевского и Илиодора включительно. Он знал дело лучше всякого Штюрмера».234
2 марта 1916 г. Государь Император Николай II с тяжелым чувством покинул Ц. Село и выехал в Ц. Ставку. «Оставшаяся в Царском Селе Царица, - как пишет А.И. Спиридович, - была глубоко потрясена всем случившимся. У нее начались невралгические боли головы. Пришлось прибегнуть к массажу. Морально Царица очень страдала, вполне сознавая свою вину в деле назначения Хвостова министром».235
В тот же день Государыня Императрица Александра Феодоровна писала Государю: «Я в отчаянии, что мы через Гр. рекомендовали тебе Хв. Мысль об этом не дает мне покоя, ты был против этого, а я сделала по их настоянию, хотя с самого начала сказала А., что мне нравится его сильная энергия, но он слишком самоуверен и что мне это в нем антипатично. Им овладел сам дьявол, нельзя это иначе назвать.
Я в последний раз не хотела об этом тебе писать, чтоб не беспокоить тебя, но мы пережили тяжелые времена, и поэтому было бы спокойнее, если бы теперь, до твоего отъезда, что-нибудь было решено. Пока Хв. у власти и имеет деньги и полицию в своих руках, я серьезно беспокоюсь за Гр. и Аню».236
Уже на следующий день, 3 марта 1916 г., высочайшим повелением А.Н. Хвостов получил отставку. Однако, это не остановило Хвостова в его одержимом желании, которое умело подогревали извне, уничтожить Распутина. Внутреннюю мотивацию поведения Хвостова четко обрисовала А.А. Танеева (Вырубова): «Все эти личности вроде Хвостова смотрели на Распутина как на орудие к осуществлению их заветных желаний, воображая через него получить те или иные милости. В случае неудачи они становились его врагами. Так было с Великими Князьями, епископами Гермогеном, Феофаном и другими».237
До момента отставки вся история не выходила за рамки служебного разбирательства. Однако, отставка, видимо, окончательно уничтожила все нравственные ограничения в душе Хвостова, и он начал действовать с новой энергией и действовать подло. История просочилась в прессу и быстро была подхвачена думской оппозицией для дискредитации верховной власти. Тому всячески способствовал сам Хвостов.
А.И. Спиридович: «Хвостов продолжал сплетничать, обвиняя по-прежнему во всем Белецкого и распространяя всякие вздорные слухи о Вырубовой. Он даже имел наглость показывать в кулуарах Государственной думы письмо, которое он получил от Вырубовой, с вопросом, правда ли, что он хочет арестовать Распутина.
Анна Александровна была в панике. Она боялась какой-либо новой выходки со стороны Хвостова против нее и против Старца. Государыня была расстроена. В конечном счете, все нарекания обрушились на нее».238
Но первый ход сделал все же не Хвостов, а его бывший сотоварищ - Белецкий. По этому поводу А.И. Спиридович пишет следующее: «Редактор «Биржевых ведомостей» Геккебуш-Горелов в беседе с Белецким, получил от него полную информацию об интересующем его деле со всеми именами и подробностями. Как настоящий журналист Горелов поместил в газете все интервью с сенатором Белецким.
Сенсация была полной, так как публике преподносился весь скандал с организацией предполагавшегося убийства, как занятный бульварный роман».239
На появившееся в «Биржевых ведомостях» интервью Белецкого не замедлила отреагировать думская оппозиция в лице Милюкова, который с думской трибуны произнес: «Вся деятельность министра предстала перед страной, как бульварный роман. После этого мы понимаем, что правительство у нас не просто дурно - его попросту нет!» На это заявление зал откликнулся громкими выкриками: «А Распутин?!»240
«Белецкому, - пишет А.И. Спиридович, - пришлось подать прошение об увольнении его с поста генерал-губернатора [Иркутска]. С большим трудом удалось добиться того, чтобы его не лишили звания сенатора. В конце концов, дело осталось в руках у Штюрмера, а Хвостову и Белецкому было предложено уехать на время из Петрограда».241
Отголоски всей истории еще долго звучали в письмах Царицы. 4 марта 1916 г. бедная Государыня писала: «Я серьезно беспокоюсь за А. [Анну Вырубову]; если нашелся человек, способный подкупить других для убийства нашего Друга, то он способен выместить злобу на ней».242
10 марта 1916 г.: «Штюрмер приходил, чтобы поговорить об этой истории, так как необходимо выяснить это дело. Мне пришлось передать ему письма Илиодора, в которых все изложено, и он расследует, правда ли то, что он пишет, - увы, это кажется очень правдоподобным!»243
15 марта 1916 г. «Возвращаю тебе телеграмму Гр. Он имеет ввиду Белецкого, потому что находит неправильным, чтоб этот, будучи почти невинным, так сильно пострадал, а другой, гораздо больше провинившийся, так легко отделался. <...>
Говорят, Хв. - в Москве, болтает и уверяет, будто его уволили за то, что он хотел отделаться от германских шпионов, окружающих нашего Друга, - так низко! Ах, действительно, его следует отдать под суд или лишить расшитого мундира! Он /Григорий/ говорит, что ты должен бы наказать тех, кто болтает в клубах. А. продолжает получать анонимные письма, ее отец и - бедный Жук /санитар Анны Вырубовой/ тоже, - его предупреждают, чтоб он не выходил с нею, иначе он погибнет вместе с А. насильственной смертью. Она говорила с Спиридов. Он знает, что за ней следят, и назначит ей охрану. Он просит ее гулять только в нашем саду, не ходить пешком в церковь или по улицам, садиться скорее в коляску, - конечно, это ее нервирует. Шт. сказал ее отцу, что он приказал усиленно охранять ее в городе».244
Из приведенных фрагментов писем Государыни следует, что происки Хвостова коснулись и Анны Александровны Вырубовой, что также подтверждает и генерал А.И. Спиридович в своих мемуарах: «15 марта по просьбе Вырубовой я заехал к ней. Она очень волновалась. История с Хвостовым на нее сильно повлияла, она даже похудела. Ее засыпали анонимными письмами, пугали тем, что убьют. В общем, вопрос шел о ее охране. Я посоветовал ей кое-что в смысле техническом, советовал не очень доверять высказываемым в глаза симпатиям, быть настороже, не гулять в парках общего пользования.
Странно было давать эти советы больной женщине на костылях. Казалось бы, ну кто может на нее напасть. Но тогда вся общественность была настроена против нее и против Императрицы. В этом большую роль сыграл Хвостов с его сплетнями. Особенно были возбуждены военные, так как главной сплетней был шпионаж».245
Хвостов своими сплетнями проделал немалую разрушительную работу в головах и сердцах верноподданных Российской Империи. Особенно тяжким по своим последствиям результатом явилось распространение и укоренение в армейской среде клеветы о шпионаже Императрицы, Вырубовой, Распутина, что способствовало вовлечению в заговор против Их Величеств немалого количества офицеров. Помимо Хвостова громадную роль в этом деле сыграл и Джунковский, которому удалось настроить гвардейских офицеров Преображенского и Семеновского полков не только против Распутина, но и против Государыни Императрицы Александры Феодоровны. Вспомним, что одним из убийц Григория Распутина был поручик Преображенского полка Сухотин. Подхваченная думскими агитаторами, намеренно внедряемыми Гучковым в армейские части, подобного рода информация действовала разлагающе и среди простых солдат...
Но на этом история не исчерпывается.
Примечания:
7.13. Алексей Хвостов. Организация покушение на старца Григория. Слухи о шпионаже (годы 1915-1916).
215. Верная Богу, Царю и Отечеству. С-Пб: Царское Дело, 2005. С. 109-110.
216. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 280-281.
217.Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 280-281.
218. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 274.
219. Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 373.
220. Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 373.
221.Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 288.
222. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 289.
223. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 453.
224. Там же.
225. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 290.
226. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 291-293.
227. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 442.
228. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 439.
229. Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 439-440; со ссылкой на Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.).
230. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С.441.
231. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 439.
232. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М.Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С.447.
233. Верная Богу, Царю и Отечеству. С-Пб: Царское Дело, 2005. С. 63.
234. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 294-295.
235. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 295.
236. Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 381.
237. Верная Богу, Царю и Отечеству. С-Пб: Царское Дело, 2005. С. 126.
238. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 298.
239. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 298.
240. Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 445.
241. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 299.
242. Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 385.
243. Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 393.
244. Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 403-404.
245. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 304-305.
