Месть врага рода человеческого

1-2. Обвинение в хлыстовстве. Заблуждение архиепископа Феофана

3. Вел. князь Николай Николаевич и сестры-черногорки (1909 г.). Владыка Феофан совершил досадную ошибку, имевшую роковые последствия, т. к. через него неверное отношение к Григорию Распутину стало распространяться в среде и высокопоставленных особ, и столичного духовенства, которые опирались на авторитет владыки, как известного богослова и высокой духовной жизни архипастыря.

Но был ли вполне свободен сам владыка Феофан в своем выборе? По всей видимости, нет. Как уже было сказано, он являлся представителем столичного духовенства, вхож в различные круги высшего Петербургского общества, хотя, как свидетельствуют современники событий, и тяготился чрезмерным вниманием к его персоне со стороны сильных мира сего. Как и его пасомые, он был далек от крестьянской России и по своему происхождению, и по своему положению столичного архипастыря. Его принимали в дому Вел. княгини Милицы Николаевны, чей авторитет, как знатока мистических вопросов, был очень высок. Ведь она, по свидетельству владыки Феофана: «знала святоотеческую, мистическую и аскетическую литературу и издала даже собственный труд - «Избранные места из святых отцов»».¹⁶

Влияние Милицы Николаевны и ее сестры Анастасии Николаевны (Станы) на окружающих было очень велико. Не избежали его и Царь с Царицей. Не избежал его и владыка Феофан. Но если Государь с Государыней по прошествии времени отошли от сестер-черногорок, то владыка Феофан, продолжал питать к ним дружеские чувства.

А меж тем, отношение Милицы и Станы и к Царской Семье, и к старцу Григорию постепенно менялось и не в лучшую сторону. Для этой перемены причин было несколько и достаточно серьезных. Прежде всего, появление Григория Распутина рядом с Царской Семьей отодвинуло на задний план и черногорских принцесс, и их мужей - Вел. князей Николая и Петра Николаевичей, главным образом, первого. Самолюбие их было задето, что не могло остаться безнаказанным. Но одного этого недостаточно.

Простодушный Григорий Ефимович с самого начала появления в высших сферах попал в сеть интриг. Вел. княгини Милица Николаевна и Анастасия Николаевна пытались использовать его как послушное орудие для укрепления своего влияния на Царя и Царицу.

Ко всему прочему именно в этот период времени среди членов дома Романовых началось настоящее поветрие. Никто более не желал следовать правилам, налагающим строгий запрет на вольное поведение в вопросе выбора супруга. Ответственность их положения, как членов царствующего дома, неумолимо требовала безупречного следования установленным правилам, изложенным в Законе о Престолонаследовании. К этому обязывал долг православного христианина, долг русских великих князей, первых слуг и помощников православного Царя. Налагаемые запреты были незыблемыми во все времена существования Российского Империи. И вдруг...

6 ноября 1909 г. Вел. князь Константин Константинович Романов [К. Р.] оставил запись в своем дневнике: «Узнал с ужасом от жены, что Стана разводится и выходит замуж за Николашу!!! Разрешение этого брака не может не представляться поблажкой, вызванной близостью Николаши к Государю, оно нарушает церковное правило, запрещающее двум братьям жениться на двух сестрах».¹⁷

Хотя со стороны Государя не последовало никаких «прещений» в отношении намерений, а в дальнейшем, поступка, Николая Николаевича, совершенно ясно, что, судя по реакции Государя на подобные вольности со стороны Вел. князей Кирилла Владимировича и Павла Александровича, а также родного брата Михаила, он, как и Государыня Императрица Александра Федоровна, внутренне был крайне недоволен и расстроен поведением своих родственников, хотя внешне это никак не проявлялось (поначалу). Тем не менее, в отношениях между Семьей Государя и семьями обоих Николаевичей не могло не наступить охлаждения. Вся их декларативная приверженность русским самодержавным устоям не выдержала даже маленького испытания, когда долг приносился в жертву личным чувствам. На поверку оказалось, что личное семейное счастье и благополучие для этих людей важнее, чем преданность своему монарху и служение Русскому Отечеству. Неверный в малом мог ли оставаться твердым в большем.

Подчеркнем еще раз, что это внутреннее охлаждение произошло на фоне возраставших симпатий Царя и Царицы к простому крестьянину, который все чаще бывал в Царском Дворце. В его лице Государь с Государыней обрели и нового преданного друга, и мудрого советника, и духовного наставника. Григорий Ефимович со своей стороны не мог одобрять вольного поведения Вел. князя Николая Николаевича.

Эта история имела и положительный момент, т. к. в жизни Царя и Царицы наметился выход из-под опеки родных дядей и их жен, что не могло не вызывать скрытого раздражения последних и по отношению к Венценосцам, и по отношению к Григорию Ефимовичу, который, пренебрегая принятыми правилами, обходил Николаевичей. Таким образом, ничего не подозревая, Григорий Ефимович оказался в эпицентре дворцовых интриг, основное напряжение которых шло по линии отношений между Царской Семьей и их родственниками. Но внешние приличия соблюдались еще длительное время.

Рассмотренные обстоятельства, возможно на первый взгляд и малозначительные, повлекли за собой серьезные последствия, которые кратко резюмированы Анной Вырубовой в показаниях Ч.С.К., (1917 г.):

«По временам у меня шевелилась мысль о том, что Милица Николаевна познакомила Государыню с Распутиным для того, чтобы сделать его затем орудием для достижения своих це­лей. Все, что говорилось плохого про Государы­ню, исходило теперь от Милицы и Анастасии Николаевны, они говорили о том, что Государыня психически ненормаль­на, что она слишком часто видится с Распутиным».¹⁸

О том же свидетельствует и архиепископ Феофан (Быстров) (показания в Ч.С.К., 1917 г.): «...испортились доб­рые отношения между Милицей и Анастасией Николаевной, Петром и Николаем Николаевичем и царской семьей...».¹⁹

О том же пишет в своем дневнике генеральша Богданович: «Радциг [камердинер Николая II] говорил, что между Ца­рем и Великим князем Николаем Николаевичем полное охлаж­дение, как между Царицей и женой его Анастасией Николаев­ной».²⁰

Случившееся перемена в отношениях между Царской Семьей и их родственниками не была случайной. Причина лежала не столько в сфере житейской, и даже не столько в политических амбициях, как первопричине, сколько коренилась в различной духовной ориентации. Если Царь, Царица и Их Дети придерживались строго православных взглядов по всем вопросам жизни и сами собой являли примеры подлинных православных христиан, то этого нельзя было сказать по отношению к семьям Вел. князей Николая и Петра Николаевичей, которые были подвержены сильному влиянию своих жен, Анастасии и Милицы. По их поводу Лили Ден позволила себе сделать следующее замечание: «Обе эти Великие княгини увлекались мистицизмом, особенно оккультизмом».²¹

Итак, знакомство с православной аскетикой не помешало Милице Николаевне и ее сестре Анастасии (Стане) заниматься верчением столов и вызыванием духов. Иначе, как следует понимать откровенные намеки начальника сыскной полиции А. В. Герасимова? Судите сами, вот его слова: «Надо сказать, события этих лет вообще вызвали сильный рост мистических увлечений в высших классах общества. В петербургских салонах, игравших в придворных кругах такую заметную роль и наложивших свою роковую печать на общие судьбы России, наперебой занимались спиритизмом, вертели столы, вызывали духов и т.д. <...> Среди таких салонов особенно значительную роль играли салоны великих княжон Анастасии и Милицы - дочерей князя Николая Черногорского, вышедших в Петербурге замуж за великих князей Николая и Петра Николаевичей».²²

Насколько тонко чувствовала Царская Чета грань между православной духовностью и оккультным блужением подчеркивает в своих воспоминаниях Анна Александровна Танеева (Вырубова): «Государь, как и его предок - Александр I, был всегда мистически настроен; одинаково мистически была настроена и Государыня. Но не следует путать (смешивать) религиозное настроение со спиритизмом, верчением столов, вызыванием духов и т. д. С первых дней моей службы с Государыней, в 1905 году, Государыня предупредила меня, что если я хочу быть ее другом, то я должна обещать ей никогда не заниматься спиритизмом, так как это «большой грех»».²³

Что же из всего этого следует? А следует то, что уже в 1909 году сестры-черногорки и их мужья начали развивать интригу, т. е. строить козни и замышлять недоброе против Царя и Царицы. В этой игре авторитет владыки Феофана послужил разменной монетой, им прикрылись для придания вескости грязной стряпне вокруг имени Григория Распутина. Что же касается мнения самого владыки Феофана относительно Григория, то оно было сформировано во многом под влиянием Вел. княгини Милицы Николаевны, ее сестры и их мужей, у которых, как было показано, были достаточно веские основания с их точки зрения для недовольства сибирским странником.

Таким образом, против Григория Ефимовича уже началась настоящая война со стороны таинственных «некто», которые манипулировали и епископом Феофаном, и епископом Гермогеном, используя их слепоту для достижения своих целей. Но не трудно установить, кем и чем питалась ревность епископов Феофана и Гермогена. Позиция и того, и другого подкреплялась сестрами-черногорками и их высокопоставленными мужьями. В своих действиях против Распутина все названные лица были едины.

Влияние сестер-черногорок и их мужей можно заметить уже в Тобольском деле, т. к. Вел. княгиня Милица Николаевна имела широкие связи среди духовенства, и будучи в курсе всех духовных событий, не могла не следить за тем, что происходит в Тобольске вокруг имени Григория Распутина. Прямых доказательств вмешательства в расследование Тобольской Духовной Консистории со стороны членов Царской фамилии нет. Однако такого вмешательства не могло не быть. Логика здесь проста. Повышенное внимание к Распутину в Тобольске было вызвано именно близостью крестьянина к членам Царского Дома. В свою очередь, вне поля зрения последних не могли остаться действия духовного ведомства в отношении человека, интерес к которому в высокопоставленных кругах Санкт-Петербурга был слишком велик. Таковое влияние, которого не могло не быть, в 1907 году можно рассматривать как осторожная месть со стороны сестер-черногорок, ущемленных в женском самолюбии и оскорбленных поведением мужика, пренебрегшего их благосклонностью и обошедшего их.

Действия против Распутина в 1910 году были вызваны уже гораздо более веской причиной, которая четко обозначилась в связи с первым балканским кризисом (1909 г.) и состояла она в твердой позиции старца Григория Распутина-Нового по вопросу о том, стоит ли России воевать. Григорий Ефимович Распутин-Новый неожиданно оказался не просто участником большой политической игры, но смог перевернуть все планы заинтересованных лиц. И это третья, очень веская причина того, почему вплотную занялись сибирским странником.

Итак, серьезных причин ненависти к Распутину со стороны Вел. князя Николая Николаевича и сестер-черногорок было три. Повторим их еще раз. Во-первых, оскорбленное самолюбие из-за пренебрежения ими со стороны Царской Семьи, в чем винили Распутина. Во-вторых, негативное впечатление, сложившееся у Их Величеств, как думали, под влиянием Распутина, от незаконного с точки зрения Законов Российской Империи брака Николая Николаевича с Анастасией Николаевной. Вследствие этого негативного эффекта проведенная комбинация (брачный союз в. к. Ник. Ник. и в. к. Ан. Ник.) не могла достигнуть должного эффекта в смысле упрочения их позиций при Царском Дворе, скорее наоборот, лишь принизило их значение, как первейших, незаменимых царских вельмож и политических деятелей. В-третьих, воспрепятствие военным планам Николая Николаевича и черногорских сестер на Балканах. Весь этот негатив приписывали Распутину, и не беспочвенно.

На этом фоне не могла не раздражать неудача в «хлыстовском деле», начатого еще в 1908 г. (фактическая победа старца Григория), что одновременно расценивалось, как поражение Николая Николаевича и сестер-черногорок, которые если и не были инициаторами, то кровно были заинтересованы в доказательстве его несуществующей вины. Сибирский крестьянин поставил всех на место. А это уже вызов, да еще какой! Как посмел какой-то мужик вмешаться в такие дела! Кто он такой? Да его сгноить, растереть в пыль! Лекарь, понимаешь, провидец выискался.

Последовал поистине страшный, подавляющий накат на Григория Ефимовича. Бывшие друзья из духовных лиц, академики и богословы, окружение Царской Семьи, различные политические силы: и министр внутр. дел, и партии, оппозиционные правительству, пресса, родственники Государя - все сплелось в яростном порыве сокрушить выскочку-мужика, простачка и невежду. От такого шквала спрятаться бы подальше, зарыться в землю, затихнуть, не высовываться. Но Григорий Ефимович держался. Он был рядом с Царями, не убегал и не прятался, мужественно все терпел. Порукой ему была дружба Царской Семьи. Верность и мужество старца Григория Распутина-Нового слились с верностью и мужеством Царя и Царицы. Они его не предали, не оттолкнули, не отшвырнули, как наскучившую вещь (как поступили Вел. князь Николай Николаевич и его окружение), ни на минуту не усомнились в нем, не приняли ни одного грязного посыла в его адрес, претерпели вместе с ним и выстояли. Вместе они были несокрушимы.

Однако борьба еще только разгоралась.

4. Фрейлина С. И. Тютчева и няня М. И. Вишнякова (1910 г.). Итак, первый удар был нанесен Григорию Ефимовичу в 1909 году. Авторитет епископа Феофана, как уже было сказано, являлся разменной монетой в этой грязной игре.

В 1910 году на Григория Ефимовича обрушился целый шквал мощных и сокрушительных ударов. Как и в первый раз попытались разыграть уже опробованную карту «хлыстовства» и связанного с ним «развратного поведения Распутина». Не последняя роль в новой партии была отведена фрейлине Ее Императорского Величества, воспитательнице Царских Детей Софье Ивановне Тютчевой. Тютчева, безусловно, была важной фигурой, и исполняла она вполне определенное задание. Делать такое утверждение есть все основания, поскольку все дальнейшее выдает тщательно спланированную кампанию. На голову Григория Ефимовича вдруг, разом посыпались все те же слухи, но на сей раз про купание Великих княжон, а также обвинение в изнасиловании няни Марии Вишняковой. Источник и того, и другого был один и тот же - фрейлина С. И. Тютчева.

Из дневника Вел. княгини Ксении Александровны от 15 марта 1910 г.: «Сидели долго после с С. Д. [Софья Дмитриевна Самарина - фрейлина Государыни]. Она под впечатлением разговора с С. И. Тютчевой вчера в Царском и всего, что там тво­рится: отношения Аликс и детей к этому темному типу Григорию, который считается чуть ли не святым, а на самом деле, говорят, просто хлыст!

Он постоянно сидит там, ходит в детскую - приходит к Ольге и Та­тьяне, когда они в постели, сидит, разговаривает и гладит их... От Со­фьи Ивановны его тщательно скрывают, и дети не смеют ей о нем гово­рить. Это что-то невероятное и непонятное.

Все няни под его влиянием и на него молятся. Я была совершенно подавлена этим разговором.

Обедали Ольга и я в Аничкове. Т.к. имела только одну мысль в голо­ве - то могла говорить исключительно об этом. Но кто же может по­мочь? Семейству очень трудно и щекотливо. Про него ходят самые ужасные слухи».²⁴

В 1917 году на допросе в Чрезвычайной Следственной Комиссии (Ч.С.К.) Софья Ивановна Тютчева ничего не сказала по поводу раздевания Великих княжон. Она не посмела в открытую произносить мерзости, затрагивающие честь ни в чем не повинных, чистых девушек. Это было бы верхом неблагодарности и человеческой низости. Одно дело пустить сплетню, другое - заявить эту ложь во всеуслышание на допросе. Идти против совести не так-то просто - надо быть отпетым негодяем, подобно Феликсу Юсупову, хладнокровно подготовившему и совершившему убийство человека, а затем писавшего письма Государыне о своей непричастности, цинично разыгрывая при этом оскорбленную добродетель. К таковым личностям бывшая фрейлина Тютчева, по-видимому, не относилась.

Чтобы понять, как относиться к распространяемым ею слухам и сплетням, какова степень их правдоподобия, давайте взглянем на фрейлину С. И. Тютчеву глазами людей, чье мнение для нас является непререкаемым.

А. А. Танеева (Вырубова) (из показаний на допросе в Ч.С.К. , 1917 г.): «Вероятно, ему [Григорию Распутину] случалось прихо­дить и в детскую, но в циркулировавших в то время слухах, что он раздевал Великих княжон, нет ни слова правды. Эти слухи распространяла фрейлина Софья Тютчева...», [которая] «считала его человеком вредным с совершенно опреде­ленным уклоном в сторону хлыстовской секты».²⁵

И далее в книге воспоминаний «Страницы моей жизни»: «Великая княгиня [Елизавета Федоровна], бывшая нашим другом в детстве, холодно отнеслась ко мне, отказываясь выслушать доводы Государыни о нелепых слухах, касающихся Распутина, и я убеждалась, что враги Государыни стараются уронить ее престиж, очернив меня, беззащитную, что было им весьма легко сделать. С горестью я замечала возрастающие недоразумения между сестрами, понимая, что разные лица, вроде Тютчевой и компании, были тому причиной.

Фрейлина Тютчева поступила к Великим княжнам по рекомендации Великой княгини Елизаветы Феодоровны; принадлежала она к старинной дворянской семье в Москве. Поступив к Великим княжнам, она сразу стала «спасать Россию». Она была не дурной человек, но весьма ограниченная. Двоюродным братом ее был известный епископ Владимир Путята (который сейчас в такой дружбе с большевиками и ведет компанию против Патриарха Тихона). Этот епископ и все иже с ним имели огромное влияние на Тютчеву.

Приехав как-то раз в Москву, я была огорошена рассказами моих родственников, князей Голицыных, о Царской Семье, вроде того, что «Распутин бывает чуть ли не ежедневно во дворце, купает Великих княжон и т. д.», говоря, что слышали это от самой Тютчевой. Их Величества сперва смеялись над этими баснями, но позже Государю кто-то из министров сказал, что надо бы обратить внимание на слухи, идущие из дворца. Тогда Государь вызвал Тютчеву к себе в кабинет и потребовал прекращения подобных рассказов. Тютчева уверяла, что ни в чем не виновата. Если впоследствии Их Величества и чаще видали Распутина, то с 1911 года он не играл никакой роли в их жизни. Но обо всем этом потом, сейчас же говорю о Тютчевой, чтобы объяснить, почему именно в Москве начался антагонизм и интриги против Государыни.

Тютчева и после предупреждения Государя не унималась; она сумела создать в придворных кругах бесчисленные интриги - бегала жаловаться семье Ее Величества на нее же. Она повлияла на фрейлину княжну Оболенскую, которая ушла от Государыни несмотря на то, что служила много лет и была ей предана. В детской она перессорила нянь, так что Ее Величество, которая жила детьми, избегала ходить наверх, чтобы не встречаться с надутыми лицами. Когда же Великие княжны стали жаловаться, что она восстанавливает их против Матери, Ее Величество решила с ней расстаться. В глазах московского общества Тютчева прослыла «жертвой Распутина»; в самом же деле все нелепые выдумки шли от нее, и она сама была главной виновницей чудовищных сплетен на чистую семью Их Величеств».²⁶

Утверждая, что Григорий Распутин «с 1911 года не играл никакой роли» в жизни Царской Семьи, Анна Александровна всего лишь пытается ослабить, пусть и не всегда удачно, бытовавшее мнение, что именно в этот период (начиная с 1911 года) каждый шаг Семьи Императора был направляем Распутиным. Рассуждая о его влиянии, досужие знатоки-сплетники грязно намекали на то, что Распутин заслонил собою Государя и фактически правил Государством. То, что это не так, что это ложь, и пыталась выразить Анна Александровна в своем утверждении, именно так надо понимать ее слова.

Информацию Анны Александровны относительно Тютчевой подтвердила Ю. А. фон Ден: «Нашлись подлецы, которые смели утверждать, будто Ее Величество под влиянием неврастенической, религиозной экзальтации бросала своих дочерей в объятья Распутина! Зная Императрицу, зная Государя и Их Высочеств, как знала их я, я заявляю, что это чудовищная ложь. В обществе ходили слухи, будто бы мадемуазель Тютчева возражала против того, чтобы Распутин благословлял Великих княжон в их спальне, когда они уже в постели, а после того, как ее протест был оставлен без внимания, потребовала освободить ее от должности гувернантки. Но дело в том, что Тютчева никогда не была гувернанткой Их Высочеств и не могла видеть, как Распутин их благословляет. Да этого и не было. Государь не допустил бы подобного даже в том случае, если бы Ее Величество этого пожелала. Да и Императрица не находила, что подобная процедура нужна для спасения душ ее дочерей. С. И. Тютчева пала жертвой собственной заносчивости и зависти.

Характер у нее был вздорный. Всякий раз, когда Императорская Семья собиралась в Ливадию, С. И. Тютчева начинала всех изводить своими капризами, поскольку не любила Крым. Вечное недовольство способно вывести из себя даже самых терпеливых и покладистых людей. Ее Величество была простой смертной, так что мадемуазель Тютчевой сначала предоставили отпуск, а затем гофмейстерина Двора Ее Величества и вовсе уволила ее.

Чтобы оправдаться перед обществом, С.И. Тютчева принялась распространять клеветнические слухи. Она была слишком вздорна, чтоб ограничиться изложением подлинных фактов, и поскольку шла кампания против Распутина, решила вымести свою злость на Ее Величестве. Я еще раз категорически заявляю, что сплетня о том, будто Распутин давал благословение Великим княжнам на сон грядущий, совершенно беспочвенна».²⁷

Теперь самое время предоставить слово и самой Тютчевой. Давайте ее послушаем.

С. И. Тютчева (из показаний на допросе в Ч.С.К., 1917 г.): «Придя на детскую половину, я застала там полнейший пе­реполох. Вишнякова со слезами на глазах рассказала мне, что она и другие поклонницы приняли участие в радениях. То, что она принимала за веление Святого Духа, оказалось про­стым развратом. Я поняла из ее рассказа, что Феофан, который был их духовником, отсылал их по своему смирению к Распутину, которого считал за Божьего старца. Распутин за­ставлял их делать то, что ему нужно было, выдавая себя за человека, действующего по велению Святого Духа, при этом предупреждал, чтобы не говорили Феофану, облекая это в со­физмы: «Феофан - простец, и не поймет этих таинств, осудит их, тем самым осудит Святого Духа и совершит смертный грех».²⁸

Допустим, подобно «Феофану-простецу» иные поклонники Тютчевой примут ее откровенные опусы за чистую монету. Что ж, станем на их точку зрения, и предположим на мгновение, что всему этому можно было бы верить, если... если бы не с такой же откровенностью и бесстыдством распускались слухи о купании Великих княжон! Но если последнее ложь, то ложь и первое, т. к. источник обоих утверждений один и тот же - Софья Ивановна Тютчева.

Вот ее разговор с Государыней Императрицей Александрой Федоровной и Государем Императором Николаем II:

- Государыня, выслушав мой рассказ, заявила, что не верит этим сплетням, видит в них работу темных сил, желающих погубить Распу­тина, и запретила говорить об этом Государю. В тот же день ко мне при­шел скороход и передал мне приказание Государя явиться к нему в кабинет в 6.30 вечера. Когда в назначенный час я вошла в кабинет Госуда­ря, он спросил меня:

- Софья Ивановна, вы догадываетесь, зачем я вас позвал? Что про­исходит в детской?

Тогда я рассказала Государю обо всем, что случилось.

- Так и вы тоже не верите в святость Григория Ефимовича? - спро­сил Государь.

Я ответила отрицательно, на что Государь заметил:

- А что вы скажете, если я вам скажу, что все эти тяжелые годы я прожил только благодаря его молитвам?

- Вы прожили их благодаря молитвам всей России, Ваше Величест­во, - ответила я.

Государь стал говорить, что он убежден в том, что все это ложь, что он не верит всем этим рассказам про Распутина, что к чистому липнет все нечистое, и он не понимает, что сделалось вдруг с Феофаном, который так всегда любил Распутина. При этом он указал на письмо Феофана на его столе.

- Вы, Ваше Величество, слишком чисты душой и не заме­чаете, какая грязь окружает вас...

Я сказала, что меня берет страх, что такой человек может быть близок к княжнам.

- Разве я враг своим детям? - возразил Государь...

Он просил меня в разговоре никогда не упоминать имя Рас­путина. Для этого я попросила Государя устроить так, чтобы Распутин никогда не появлялся на детской половине. До этого царица говорила мне, что после шести я свободна, будто наме­кая, что мое посещение детей после этого часа нежелательно. После разговора с Государем я бывала в детской во всякое вре­мя. Но отчуждение между мною и Семьей росло...».²⁹

А вот, что думает по этому поводу Вел. княгиня Ольга Александровна: «...какие гадости были написаны о Распутине и моих племянницах! Я знала этих девушек с их младенчества, я была так близка к ним, что они иногда говорили мне свои маленькие секреты, которые, им казалось, они не могли рассказать своей матери. Я знаю до мельчайших подробностей, каким было их воспитание. Малейший признак того, что называется вольностью со стороны Распутина, привел бы их в полнейшее замешательство. Ничего этого не было. Девушки всегда были рады видеть его, потому что они знали, какую огромную помощь он оказывал их маленькому брату».³⁰

В свете приведенных свидетельств не является пустой и беспочвенной оценка, сделанная М. Г. Распутиной (Соловьевой): «Добавлю несколько слов о манерах Тютчевой. Делаю это только потому, что они - пример, если не образец, того, как рождались сплетни, на основе которых закручивались интриги, влиявшие на судьбы многих.

Тютчева была одной из первых недовольных появлением моего отца во дворце и, в частности, в покоях Императрицы и детей. Не знаю, какие именно действия отца привели ее в ужас, но она начала рассказывать всем, что «Распутин купает великих княжон», «учит их неиз­вестно чему», и в довершение - «кладет картуз на их кровати». В ее воображении перепутывалось все. Разуме­ется, эти глупости достигали ушей [царя] Николая [Александровича] и [царицы] Алексан­дры Федоровны. Царица сначала смеялась, не в силах представить, чтобы кто-нибудь принимал нелепости за чистую монету. Но дальше - хуже. Опасаясь быть оттес­ненной от воспитания царских детей моим отцом (со­вершенно беспричинно), Тютчева не унималась в фан­тазиях. Она стравливала всех вокруг, чтобы иметь воз­можность интриговать. Перессорила даже нянь. И до та­кой степени, что Александра Федоровна не желала ка­кое-то время бывать в детских, и это несмотря на обо­жание ею детей.

Наконец Тютчева дошла до того, что стала настраи­вать Великих княжон против матери. Этого Александра Федоровна снести не захотела. Карьера Тютчевой при дворе была закончена.

Однако, таким образом, Тютчева и получила в руки свой главный козырь - теперь она представлялась как невинная жертва Распутина и находила в этой роли по­кровителей и доброжелателей».³¹

Итог деятельности С. И. Тютчевой превзошел все ожидания, о чем пишет в своих воспоминаниях В. И. Гурко:

«Досужая болтовня великосветского, посещавшегося всеми Великими князьями Яхт-клуба - этого центра столичных политических и светских сплетен, где перемывали косточки всех и каждого и где не щадили и Императрицы, действительно, не заслуживала со сторо­ны Императрицы иного отношения. Распростране­нию по городу неблагоприятных для Государыни рассказов впоследствии способствовали удаленные от дво­ра из-за их борьбы с влиянием Распутина князь В. Н. Ор­лов и С. И. Тютчева. Отнюдь не желая нанести ущерб Царской Семье [? - сост.], они, однако, своими рассказами о близос­ти Распутина к Царице и о том влиянии, которым он у нее пользуется, существенно содействовали укреплению почти неприязненного отношения к Государыне не толь­ко петербургского, но уже и московского общества (к коему принадлежала С. И. Тютчева). Переходя из уст в уста, рассказы их, естественно, извращались и, нако­нец, приобретали совершенно невозможный характер».³²

Что же касается истории с няней царских детей Марией Вишняковой, то несамостоятельность Марии Ивановны, точнее, таинственная зависимость от Софьи Тютчевой слишком очевидны.

Вишнякова - фигура, конечно, помельче, чем Тютчева, но и ее роль была не последней. Никаких идейных соображений здесь не было. Из дальнейшего изложения событий следует, что Мария Ивановна оказалась слабым звеном. А, как известно, где тонко, там и рвется. При всех положительных свойствах характера (иначе бы ее не пригласили в няни Царских Детей), ей, очевидно, не хватило личного мужества. На нее просто надавили и заставили оговорить Распутина, ведь нужен же был реальный компромат, а не простые сплетни. Всего этого няня не могла рассказать следствию. Ей хотелось, скорее выйти из игры, чтобы от нее отстали, а для этого проще было сохранить за собой роль обиженной добродетели, тем более, что опровергнуть ее рассказ было некому - Распутин убит, больше свидетелей нет, ври, что хочешь. Если бы она рассказала правду, то потянулась бы ниточка, ее продолжали бы допрашивать до выяснения всех деталей, что не входило в ее планы, хотя бы из опасения мести со стороны тех, кто заставил ее оклеветать Григория Ефимовича. Но и врать-то она не смогла, поэтому и симулировала на допросе истерику и отказалась сообщать подробности.

На допросе в Ч. С. К. Анна Вырубова показала, что Григорий Ефимович, когда бывал в Царском Дворце, «заходил к няньке Марии Вишняковой, очень нерв­ной особе и в то время горячей почитательнице Распутина. <...> Нянька цесаревича сначала очень преклонялась перед Распутиным, ездила к нему в Покровское».³³

О добром расположении Григория Ефимовича к няне Царских Детей Марии Вишняковой свидетельствует его письмо о воспитании На­следника от 12 ноября 1907 г.:

«Мери. Так как живете во славе и питаете славу великого Самодержавца нашего Алексея Николаевича. Ах! Какое глубокое слово и неоцененная цифра. Не глубокий ли это привет о таком юноше. Показывай ему маленькие примеры Божьего назиданья, во всех детских игрушках ищи назидания. Резвиться ему побольше давай; пущай резвится на все. Как видел он невестой украшенной Божью Славу, и твой пример глубоко, глубоко останется в душе его. Духовного назидания, потому что из дивных дивный, премудрый мудрец - сей юноша. Наша мать - слава есть на небесах. Наш отец - в вышнем чертоге. Будем надеяться, что там наслаждение без усталости и радости неописанные и за все это есть благо главное любви, а во вторых храм и причащение. Коли бы во всем полюбить, не возгордиться, и будем здесь в славе и на небесах в радости. Конечно, враг лезет, что мы у высоких и высокий, но это его коварность. Но я не нашел еще в вас гордости, а нашел ко мне глубокий привет в твоей душе. И вот в первый раз ты видела и поняла меня. Очень, очень желал бы я еще увидеться».³⁴

Из нижеследующего показания С. И. Тютчевой (Ч.С.К., 1917 г.) видно, что чувства Марии Вишняковой по отношению к Григорию Ефимовичу были не совсем тверды: «Зимой 1908 года Великая княжна Татьяна хворала. Пока ее комнаты проветривались, она лежала в комнате Вишняковой, а я с другими Великими княжнами находилась в классной комнате. Обернувшись в полутемном коридоре, увидела фигуру му­жика в поддевке. Я сразу догадалась, что это Распутин. Я спросила, что ему здесь нужно. Он ответил, что ему нужно к Марии Ивановне Вишняковой. Я заметила ему, что она занята, и сюда входить нельзя. Распутин молча удалился. Я пошла к Вишняковой, укладывавшей в это время наследника, и сказа­ла, что ее искал Распутин. «Ах, уж эта мне Анна Александ­ровна!», - сказала Вишнякова. На следующий день Вишнякова при встрече сказала мне: «Уж и досталось мне за вас от Анны Александровны». И пояснила, что Вырубова просила ее никогда не говорить о Распутине со мной, так как я не верю в его святость. На другой день Вырубова обедала у меня, и из чувства дружбы я высказала ей свой взгляд на Распутина. К моему крайнему изумлению Вырубова вдруг спросила: «А кто такой Распутин?».³⁵

В диалоге явно проступила одна психологическая черта. Мария Ивановна как бы желала угодить и нашим, и вашим. Двуличность и непоследовательность в симпатиях делали Вишнякову удобной фигурой для того, чтобы превратить ее в орудие клеветы на Григория Ефимовича, что и произошло в дальнейшем.

Видно, что и Анне Александровне приходится немного хитрить, умалчивая о многом исключительно с целью не дразнить гусей. Она прекрасно видела и понимала, что у людей, подобных Тютчевой, совершенно нездоровое отношение к визитам Распутина, поэтому соблюдала определенную осторожность и старалась не афишировать эти встречи. Конечно, попытка Анны Александровны скрыть правду оказалась неудачной, но это лишь доказывает ее неспособность к лукавству и интригам.

В этом Анна Александровна отличалась от Марии Вишняковой, которая напротив, вдруг объявила Государыне о том, что Григорий Распутин ее растлил. Появление такого заявления в контексте всех событий вполне закономерно. Ведь все усилия Тютчевой строились опять же на слухах и чьих-то россказнях. Нужен был, что называется живой свидетель, и не просто очевидец, а участник, еще точнее - жертва. Она была просто необходима, чтобы придать всей кампании хоть какой-то вес и правдоподобие. И такая жертва появилась в лице Марии Вишняковой.

Цитировать ее показания мы не будем. Кто желает покопаться в скабрезностях, отсылаем к книге Радзинского. Однако некоторые замечания по их поводу необходимо сделать. Показания Марии Вишняковой Ч.С.К. - красочный рассказ все о том же, о чем разносила по углам Тютчева: Распутин - развратник.

То, что этот рассказ вымышленный, указывает следующее обстоятельство. В изложении событий Тютчевой и Вишняковой есть некоторая разница. У Тютчевой все, что случилось с Вишняковой, произошло во время хлыстовских радений, в присутствии других «поклонниц» (надо понимать, что был свальный грех), а по Вишняковой все произошло благопристойно, т. е. ночью, наедине и т. д. Налицо полная нестыковка в показаниях наиболее осведомленных персонажей.

Очевидно, что просто так лгать няне Царских детей не было никакого резона. Так же, как не было резона врать Тютчевой, но та врала. Тютчева делала это осознанно и очень активно. Но какова роль Вишняковой, ведь и она врала. Разница все же была. Вишнякова врала потому, что ее заставили. Как-почему, остается неизвестным. Несомненно только то, что на нее было оказано влияние, и скорее всего, не только со стороны Тютчевой. Упорство же Вишняковой, доказывает, что она совершала все это под страхом мести со стороны тех, кто принудил ее оклеветать Григория Ефимовича. Эта угроза сохранялась и после революции. Вот почему и следователям Ч.С.К. она не посмела сказать правду, боясь возмездия. Все же история в ее изложении по прошествии лет несколько трансформировалась. Вишнякова это чувствовала, поэтому давала показания нервно, затем инсценировала истерику и от дачи дальнейших, более подробных показаний, уклонилась. Но... Бог шельму метит, и над Марией Вишняковой скоро свершился Божий Суд, причем гораздо ранее 1917 года.

Об этом свидетельствует Великая княгиня Ольга Александровна (в записи Яна Ворреса): «Не изменяя своего гневного тона, Великая княгиня рассказала, что дошло до того, что любое отступление от нравственных норм со стороны дворцового персонала относилось злыми языками на счет Распутина. Одна из таких историй об изнасиловании одной из нянь дошла до Императора. Тот сразу же приказал произвести дознание. Выяснилось, что молодую женщину действительно застали в постели - но с казаком из императорского конвоя».³⁶

Марию Ивановну Вишнякову стоит пожалеть. За неимением других доказательств, будем считать, что она оказалась в роли клеветницы по случаю и взялась не за свое дело, вдохновения при этом не испытывала, потому и сработала топорно. Какой же итог ее усилий? В плане утверждения лжи - никакой! Всего лишь одно слово правды, исторгнутое из чистого сердца, мгновенно разрушало, рассеивало в прах все нагромождения слишком откровенных в своей лживой, гадкой уродливости обвинений.

М. И. Вишнякова (из показаний на допросе в Ч.С.К., 1917 г.): «Государыня на мои слова внимания не обратила и сказала, что все, что дела­ет Распутин, свято».³⁷

М. Г. Соловьева (Распутина) о своем отце, Г. Е. Распутине-Новом: «Все, что писалось в газетах в революцию про его разврат, - клевета. Отец не знал никаких женщин, кроме мамы, и любил одну ее».³⁸

Подведем итог. Интрига Тютчевой, которую она пыталась развить в 1910 году, окончилась бесславно для нее самой. Фрейлина С. И. Тютчева была удалена от Двора, а каждый умный человек в затеянной ею истории без труда мог усмотреть скандальность ее натуры, недалекость и примитивность ее ума. Впрочем, в этом можно было бы усомниться, если допустить, что ее имидж и поведение явились лишь следствием великолепно сыгранной роли. В этом случае, и ей самой, и ее вдохновителям следовало бы принести поздравления, т. к. цель относительно старца Григория Распутина-Нового все же была достигнута. Отрицательное отношение общества к Распутину было сформировано. Но поколебать отношение Их Величеств к своему Другу Тютчевой так и не удалось. Как не удалось это сделать и Вишняковой, чьи разоблаченные россказни покрыли несмываемым позором, прежде всего, саму Вишнякову.

Все же кое-какого результата все эти клеветнические выпады добились. Подлые, предательские удары достигли цели, ранив чистые души ни в чем не повинных людей.

М. Г. Соловьева (Распутина): «И сами по себе сплетни делали отца просто больным. Добавьте к этому уверенность отца, что именно в этих сплетнях - причина перемены к нему Мамы [Государыни]. И, конеч­но же, отец очень переживал, что пусть и невольно, но все-таки причинил боль Александре Федоровне и Николаю Александровичу».³⁹

Ссылки:

7.3. Вел. князь Николай Николаевич и сестры-черногорки (1909 г.).

16. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М.Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С.58.

17. Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть М: Вагриус. 2001. С. 91. со ссылкой на: ГАРФ, ф. 660, оп. 1, ед. хр. 24.

18. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М.Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С.99.

19. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М.Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит. по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С.98.

20. Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 99.

21. Ден Ю. А. Подлинная Царица. С-Пб: Царское Дело, 1999. С. 84.

22. Герасимов А. В. На лезвии с террористами. М: Товарищество русских ходожников, 1991. С. 160-161.

23. Верная Богу, Царю и Отечеству. С-Пб: Царское Дело, 2005. С. 114.

7.4. Фрейлина С. И. Тютчева и няня М. И. Вишнякова (1910 г.).

24. Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М: Прогресс, 1998. С. 326.

25. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С.146.

26. Верная Богу, Царю и Отечеству. С-Пб: Царское Дело, 2005. С. 78-79.

27. Ден Ю.А. Полинная Царица. С-Пб: Царское Дело, 1999. С. 68-69.

28. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 146-147.

29. Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М: Прогресс, 1998. С. 326.

30. Бэттс Ричард (Фома) Пшеница и плевелы. М: Валаамское общество Америки в России. 1997. С. 52-54.

31. Распутина М. Распутин. Воспоминания дочери. М: Захаров, 2000. С. 208-209.

32. Гурко И. В. Царь и Царица. Сборник «Николай II. Воспоминания. Дневники». С-Пб: Пушкинский фонд, 1994. С. .389.

33. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 110, 146.

34. Записная книжка Императрицы Александры Федоровны с копиями телеграмм, писем Григория Распутина. С. 61-62; ГАРФ, ф. 640, оп. 1, ед. хр. 323.

35. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 110-111.

36. Мемуары Великой княгини Ольги Александровны /запись Я. Ворреса/. М: Захаров, 2003. С. 151.

37. Материалы Чрезвычайной Следственной Комиссии, приобретенные М. Л. Растроповичем на аукционе Сотбис (Лондон, 1995 г.); цит по: Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С.150.

38. Российский Архив. Т. VIII. Н. А. Соколов. Предварительное следствие. 1919-1922 гг.. М: «Студия ТРИТЭ Никиты Михалкова». 1998. С. 182.

39. Распутина М. Распутин. Воспоминания дочери. М: Захаров, 2000. С. 209-212.