Ниже мы впервые переиздаем одну из глав книги «В мире сказаний» бытописателя русского народа, журналиста, переводчика Аполлона Аполлоновича Коринфского (1868-1937).
Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по единственному изданию: Коринфский А.А. В мире сказаний: Очерки народных взглядов и поверий.- СПб.: Изд. Сойкина, 1905.- С. 43-54) подготовил профессор Александр Дмитриевич Каплин. Курсив - авторский.
+ + +
Хоть звезд и безчисленное множество («несть числа») горит-мерцает в высотах небесных над земными нивами, где труждается во славу Божию народ-пахарь; но и среди них наиболее яркие умудряется подвести под свой счет народная Русь, приметливая-зоркая на всякое явление природы. «Счет (число) города держит», - сложилась еще в старые княженецкие годы поговорка в русском народе, также, впрочем, охотно заменяющем первое слово этого исторического - говорящего о необходимости переписей для упорядочения сборов-податей - изречения на «ряду», более подходящую к современному житейскому обиходу крестьянина. «Ты зубы-то не заговаривай, а с числа говори!» - молвится об иную пору в ответ на виляющие из стороны в сторону, досужие речи краснобаев, охочих до всякого «прилыга». «Говорить не с числа» - так и обозначает уклоняться от правды, прилыгать. Но число, приближающее по народному представлению всякое слово к истине, в прямом смысле - подводящее всему точный счет, в устах народа-сказателя нередко олицетворяет и нечто иное, выводящее слушателя из узких границ мира счетоводства, «берегущего хозяйство» деревенского скопидома-труженика. «Число - числу рознь», - гласит отходящая от взглядов этого последнего простодушная и в то-же самое время замысловатая мудрость народная.
Суеверная «наука о числах», подсказанная-нашептанная смиренномудрому простецу-сказателю живучими преданиями старины стародавней, развертывает перед глазами вдумчивого русского суеверия картину за картиною, но нет грозней-страховитее той, которую ведет за собою число, с незапамятных пор слывущее на Руси за «звериное». Это число - шестьсот шестьдесят шесть. Изо всей тьмы тем чисел выделяется оно на особое место, не подходя ни под какой склад, знаменуя собою великую тайну, открытую, по народным сказаниям, крещоному миру защитником нищей-убогой, кормящейся именем Христовым, братии - апостолом и евангелистом Иоанном Богословом. Коли место ему особое, так и речь о нем совсем наособицу.
В одном из симбирских разнопевов-разносказов известного всей народной Руси стиха калик перехожих о «Книге Голубиной» обращается к царю Давыду Евсеевичу Володумир Владумирович - Красно-Солнышко, князь стольнокиевский - с вопросом, требующим «перемудрого» разрешения: «А и какое число всем числам число?». Призадумался вопрошаемый, но была его дума ненадолго:
«А и скажу я тебе, Володумир-князь,
Володумир-князь Владумирович,
А и всем числáм число нáбольше
Набольшó число великое -
Что великое - звериное:
А и шесть в нем сот, шесть десятоков,
Шесть десятоков над шестьми лежит, -
А лежать-то им с века дó-веку,
До того-ли Второго Происшествия».
Ответ «перемудраго» царя вполне ясен для стихийной народной души: шестьсот шестьдесят шесть - «число зверино», а «зверь» - в устах пахаря-сказателя, хранителя слившихся с христианскими преданиями пережитков древнеязыческой старины, не кто иной, как антихрист, нарождение которого ожидается пред вторым пришествием в мир, - но уже не в образе Распинаемой Истины, а грозным Судиею, - Христа-Спаса, Сына Божия.
Совершенно согласно с «Откровением Иоанна Богослова» («Апокалипсисом»), и по народному слову-сказанию, навеянному первым, народится «зверь-антихрист» от девы-блудницы. Приняв на себя самозванно облик Христа, этот злой дух начнет совращать всех шествующих в мире греха и соблазна по стезям учения «Истинного Спаса», совращая - каждому поддавшемуся его льстивым словам, исходящим от отца лжи, диавола, свою «звериную» печать накладывать на душу. А на этой клеймящей на веки вечные человеческий образ, созданный по подобию Божию, печати стоит неизменно цифра шестьсот шестьдесят шесть - «число зверино». Раскольники-староверы, уклонившиеся от Православия, в угоду упрямой-темной старине, наособицу часто склонны видеть эту печать. Так, например, она представлялась им еще во времена Тишайшего царя Алексея Михайловича на страницах «исправленных» богослужебных книг, - равно как виделся им даже звериный облик антихриста в патриархе Никоне, о котором еще при его жизни распевались «морельщиками-самосожигателями» стихи-песни в-роде записанного много лет спустя Киреевским: «Пришло времячко гонимо: народился злой антихрист; в сию землю он вселился, на весь мир вооружился»... и т. д. В чем, в чем только не виделась раскольникам печать антихристова с числом звериным? И в каждом новом налоге, и в попытках народной переписи, и в клеймлении весов-мер, и в новых способах лечения повальных болезней, и в каждой новой (гражданской печати) книге... Немудрено после этого, что все упомянутые и подобные им «новшества», поражавшие своей неожиданностью неподготовленный к их восприятию-уразумению натруженный ум-разум простолюдина, не только трудно-медленно прививались в раскольничьей, придерживавшейся «древляго благочестия» среде, но даже вызывали упрямое противодействие. И до сих пор еще не совсем улеглись-затихли волны темного моря народного, взбаломученные воевавшими против «никонианства» начетчиками-пустосвятами. Но и при всем этом нельзя сказать, чтобы народная Русь, в ее совокупности, откликнулась сочувственными голосами на проповеднические призывы старообрядческих вожаков.
Зерно их проповеди хотя и падает на ниву народных дум, но по большей части не всходит на ней, а свевается с нее благотворным дыханием памяти, не находящей в прадедовской старине никаких устоев для подобного мировоззрения. Если и встречаются еще и до сих пор немногочисленные последователи отживающего свой недолгий век изуверства, то уже нет для мало-мальски пытливо присматривающихся к народной жизни наблюдателей никакого сомнения в том, что сердце народное, - это детски-чистое, жаждущее света откровений сердце, - даже и в лице заблуждающихся готово уже выйти просветленным из темноты своей. «Печать антихристова» уже не представляется его проникновенному взору на каждом шагу в окружающих его быт новшествах. «Сие дело - велико!» - покачивая убеленными сединою головами, задумываются над этим вопросом старые люди и переносятся мыслью в загробный мир, откуда - на их взгляд - только и может придти в мир новый предтеча Истинного Христа, ратоборец зла, ополчающегося на правду Божию. «Придет антихрист-зверь - тогда и миру скончание приблизится!» - говорят они: - «а когда придти ему - все в воле Господней!» Вера во Второе Пришествие в мир Сына Божия соединяется в народном представлении неразрывно и нераздельно с ожиданием «зверя великого». Ожидание это не прекращается чуть-ли не с той самой поры, когда сокрушены были на Руси последние идолы древнеязыческих богов (позднее всех - в Ростове Великом). Но понятие о нем - что ни век, что ни десятилетие - все более и более сливается со сказаниями о Страшном Суде Божием.
Знатоки-памятователи старинных поверий, - сами, впрочем, не давая себе отчета, почему, - заверяют подчас легковерных слушателей, охотно внимающих всякому вещему, идущему «от Писания-предания» слову, - что придет-де антихрист через шестьсот шестьдесят шесть лет (месяцев, недель, дней - смотря по духовному глазомеру сказателей). Но после чего совершится это пришествие, они никак не могут установить такого срока, - переходя от одного события к другому - по произволу собственного, изменчивого на этот счет, воображения. Семь неурожайных подряд годов - по слову-сказу народному - являются наиболее достоверным свидетельством антихристова приближения. Если же к ним присоединятся еще семь лет мора людей, а за ними - падежа скотского, то чуть не на пороге уже будет стоять, по суеверному представлению народной Руси, «время последнее», когда проступит в торжестве своем надо всеми грешниками нераскаянными страшная печать «числа зверина». Вот как повествуется, между прочим, об этом времени в одном из «Стихов Богородице», разносимых из конца в конец Великой Руси убогими певцами - каликами-перехожими: «...А в последнее время будет антихристово пришествие, и с ним будут злые его мучители, ангели, беси темные, и будет его царства на три годы, и велит сатана-антихрист сотворити по воле своей. Тогда наполнится земля беззакония всякого, и снидут пророци Божии и учнут христианам глаголати, чтоб не веровали антихристову учению, и обличати его злое учение и ухищрение, и познают все, яко антихрист сын пагубный, и тогда приступят беси темные и побиют пророков Божиих, и, после убиения пророческого, по велению Божию - загорится вся земля и выгорит в глубину на шестьдесят локтей за наше великое беззаконие»... Не без книжной примеси этот стиховный сказ, но в то-же самое время глубоко проникнут он народным духом, живущим в памятниках изустного творчества.
Всегда был и краток, и меток в своих запечатленных в красном-крылатом слове определениях народ русский. Так и на этот раз... «Без раны зверя не убьешь!» - говорит он: - «по зверю - и рана!», «На всякого зверя по снасти!» Порасспросить его - так добавит он к трем приведенным поговоркам и еще новую - четвертую: «Зверя бьют - поры ждут!» Если в таких словах проявляет народная Русь свою предусмотрительность и по отношению ко всякому вообще, простому, зверю, - то не могла отнестись она с меньшими предосторожностями к такому «зверю великому», каким представляется вещему народному преданию антихрист. Еще и до прихода своего в мир он, по взглядам простодушного суеверия, строит лютые козни роду христианскому. Так, например, он, по розсказням сведущих во всяком ведовстве-знахарстве деревенских старожилов, насылает на землю лихих поборников своего злодейства: поселяют они в людях всякий раздор, от раздоров к тяжкому недугу ведут, от недомогания - к смерти духа, оживляющего дремлющую в сетях пороков грешную душу человеческую. Мало-ли бед приключается от подобной напасти?!.. Всего и не перечесть, если не останавливать внимания только на самом главном...
Когда в чьей-либо согласной до того времени семье начинает вдруг ни с того, ни с сего все идти и вкось, и вкривь, и в рознь, - можно сплошь-да-рядом услышать, что это «супротивный бедокурит». В «этом супротивном легко узнать все того же антихриста, о чем говорит и самое значение этого, заимствованного с греческого языка, вошедшего в наш народный обиход, слова.
Из недугов-болестей охотнее всего насылаются антихристом, по слову-сказу народному, оспа и антонов огонь. Первая так и слывет в обиходе посельщины-деревеньщины за «печать («клеймо» - по иному разносказу) антихристову». В некоторых местностях Сибири величают так не оспу, а сибирскую язву. «Кому от-Бога дано, - говорят при этом, - тот как взглянет, так и различит: с ветру-ли (т. е. попросту) эта болесть приключилась, или от супротивника!» Зоркий, «на семь пядей под землею видящий» (по народному-же слову) глаз (ум-разум) знающего всю подноготную человека непременно увидит в последнем случае ясно обозначившееся на язвинах число зверино: шестьсот шестьдесят шесть. Простому человеку, конечно, не заприметить ничего подобного: не про его простоту-серость это число писано... А, - говорят, - бывали и видевшие. Такого болящего только и можно-де вылечить, что если взять позвать священника помолебствовать в хате о здравии да потом обмыть свячоной водою все язвины. Поможет это, однако, только тому, кто чтил - по завету дедов-прадедов - «матушку-пятницу», а ильинскую пятницу (пред 20-м июля) наособицу перед всеми другими пятыми днями недели в круглом году. Если-же есть на свете такой «правильный»-праведный человек, что по шестьсот шестьдесят шесть добрых дел в году совершает, - то, по словам народной Руси, не страшны ему никакие насылаемые «зверем великим» недуги: ото всех его святая жизнь спасает. По уверению раскольников-староверов, «табак-трава» посеяна на земле антихристом с тою нарочитой целью, чтобы, окуриваясь ею, народ заслонял тучами едкого дыма все свои добродетели перед очами Господа, святых угодников Его и ангелов-хранителей, стерегущих жизнь человеческую. На «табачниках» более всего, по словам начетчиков, умудренных «древним благочестием», и свирепствуют-лютуют насылаемые противником Христа болезни. В старые годы к табаку присоединяли они еще и картофель («чертово яблоко», «антихристов хлеб»); но это последнее суеверие давно уже успело исчезнуть из житейского обихода не находя в нем никакой поддержки.
В некоторых захолустных уголках симбирско-самарского края приходилось наталкиваться на поверья о том, что есть и такие люди, - из мельников по преимуществу, - которые, с помощью молитвы антихристу, ведомой только им-одним, а для всех других, не продавших свою душу этому злому духу, остающейся навеки тайною, - могут причинять всякое лихо своим соседям, почему-либо не пришедшимся им по-сердцу. «Числу зверину» принадлежит в этой молитве главное место, - идет оно и в первую, и в последнюю голову. Молитва антихристу переписывается (без креста-тельника на шее) на закопченой бумаге и подбрасывается на поветь того двора, на хозяина которого хочет лихая душа накликать беду-напасть. Лет двадцать с небольшим тому назад на Поволжье ходили списки этой молитвы; по всему вероятию, где-нибудь еще могут найтись хранители этой дани темному суеверию и в настоящее время. «Всякое лихо долго помнится; лихота переживет доброту; злому слову нет века»... Этими тремя изречениями народа-сказателя обеспечивается долговечность всякого «чернокнижия», из несомненного общения с обрывками которого выросли на почве суеверия и все вообще поверья-сказания о звере-антихристе и об его таинственном числе зверином.
Праведная-угодная Богу жизнь - надежная защита от злых козней антихриста. Но суеверная память, - если и дремлющая когда-нибудь, то чуткою-тревожной дремою, - указывает легковерному сыну деревни, кроме того, и на иное средство против врага Христова, сеющего - по примеру отца своего диавола - семя грехов по пажитям мира Божия. Страшится супротивный - по слову народной Руси - не только одного этого. Есть среди трав, произростающих на земле, одна, которой он, пуще чем вода - огня, боится: зверобой-трава, прозываемая также «кровцой», «светоянским зельем», «здоровец-травою», «царскою свечою», «медвежьим ухом», «уразницей» и разными другими именами, - которых, по уверению знающих людей - до шестисот шестидесяти шести, что прямо-таки указывает на связь этой травы с тем «зверем великим», которого она устрашает, несмотря на все его могущество грозное, поддерживаемое всею нежитью-нечистью. Зверобой - зверобою рознь: бывает он и желтоголовым, и белым цветом - что молоком - по весне заливается, и синим лазоревым. Горный зверобой перед луговым отличается, луговой - перед лесным. И не все в одинаковой мере, на одну стать, устрашают антихриста, - вгоняет «зверя» в ужас всех больше-вернее тот, что «крестовым» зверобоем уродился, с крестом посреди лепестков цветет. Да и то, если собирать его на Всесвятской, что вслед за Зелеными Святками - Троицыным да Духовым днем - неделе. Пучки такого зверобоя, «вó-время» повешенные в клети, в сенях и в хате, могут, по народному поверью, служить надежной обороною от ухищрений этого врага рода христианского. Говорят осведомленные в подобных делах хранители старинных преданий-поверий, что даже и застигнутому насланною антихристом бедой-напастью можно помочь: стоит-де только, благословясь, спрыснуть его водой, настоенною на шестистах шестидесяти шести цветках крестового зверобоя. По объяснению повторяющих это поверье, такая сила далась последней траве не-спроста. Еще с той поры, когда Святое Семейство - Дева Мария с Сыном Своим и праведным Иосифом, укрываясь от ярости Иродовой, бежали в страны Египетския, - благословил Господь это травяное былие устрашать зверя великого. Послал его в погоню за Христом-Младенцем распаливший сердце Ирода диавол, повел за собою воинов царя иудейского супротивник Сына Божия... Вот-вот настигнет погоня... Но вдруг совершилось диво-дивное: начали заростать все пути-дороги крестоцветом-зверобоем.. Куда ни кинется ведомое сыном диавола воинство, - всюду волна-волною зверобой колышется: ни пути вперед, ни следа. Так и вернулась к царю Ироду погоня... А трава, укрывшая след Христов, получила за это - не в пример всему царству трав - свою силу великую, грозную силу тайную. Про эту траву сложился даже и особый сказ в слове песенном. Вот отрывок из старинного сказания, записанного в окрестностях с. Нового-Никулина, Симбирского уезда, в половине восьмидесятых годов минувшего столетия:
«... Есть плакун-трава, есть прострел-трава,
Зверобой-трава есть зеленая,
Зелена-трава стоит куст-кустом,
Со цветочками да со желтыми,
Что ни цветик - то Господний крест...
Убоялся креста-травы сам великой зверь,
Тот-ли зверь супротивен-немилостлив,
Тот антихрист, анафема проклятый
Со своим-ли со могучим апостолам -
Со шестью-ли со стам со шестидесятью,
Со шестью - порожденьем звериныим...»
Везде в народной Руси видят в числе зверином не иную какую цифру, как шестьсот шестьдесят шесть. Исключение составляют только сибирские староверы «двоедане». Для них это число - девятьсот девяносто девять. Объясняют одни из двоедан это тем, что смотрит-де с ясного неба на землю Господь сверху, и представляется ему вместо меньшего числа большее. По словам-же других, в прежние годы, действительно, стояло на печати антихристовой число шестьсот шестьдесят шесть, да перевернулась однажды эта печать, и вышло девятьсот девяносто девять. С той-де самой поры так и пошла эта роковая цифра за «число зверино».
