Какой должна быть сейчас русская поэзия? - Такой, какой была во все времена: способной «глаголом жечь сердца людей».
Патриотическую лирику начала ХХ1 века называют "поэзией русского сопротивления". О каком сопротивлении и противодействии идет речь? - Прежде всего, о сопротивлении потребительскому безумию в ущерб духовности, о разоблачении лжи в условиях информационного вакуума: «Не смиряться перед злом» (Н. Карташева) (3).
Более удобное, привычное ее название - гражданственная лирика. Давно знакомы и ее стилевые приметы: публицистичность, пафос, ораторские, обличительные интонации. Блестящие образцы такой лирики дали в Х1Х веке Г. Державин, А. Пушкин, М. Лермонтов, Ф. Тютчев и др. В веке ХХ с обличением дело обстояло сложнее, выступление против власти заканчивалось чаще всего плачевно, достаточно вспомнить судьбу А. Ганина. Нынешнее состояние общества также не вызывает оптимизма. "Нам навязали дилемму, - пишет Г. Горбовский, - жить или не жить нам в этом мире, на нашей земле, в России. Мы в преддверии страшной возможности гибели всего русского, национального, вековечного на этой земле" (2). "Гражданственная" лирика - это своеобразная поэтическая реакция на затянувшиеся реформы, в большей степени разрушительные, чем созидательные. Спектр ее широк: от умеренных (В. Костров, Н. Рачков, В. Смирнов, А. Шиненков) до радикальных авторов (М. Струкова, В. Фомичев, В. Хатюшин, Е. Юшин). В этом ряду Ольга Фокина занимает далеко не последнее место.
Певучие, многоголосные и одновременно остропублицистические стихотворения Ольги Фокиной противостоят жадной, тупой и наглой олигархической власти, которая почему-то называет себя элитой (вероятно, из-за социал-дарвинистских убеждений).
Это противостояние неизбежно, потому что они отличаются от нас, потому что они - иные:
С волками жить
По-волчьи - не желаю.
(«Я - человек») (10, С. 161).
«Патриотизм - слово святое, ибо этим словом прославляется верность Родине. Измена же осуждена еще в раю», - пишет иеромонах Роман (5). Поэзия Ольги Фокиной в самом высшем смысле - поэзия патриотическая:
...Иди, Америка, иди,
Бесись и сатаней!
А мы останемся людьми
На родине своей.
(«За то, что смела и смогла...») (10, С. 150).
Народ наш никому не нужен, власть и бизнес живет «по понятиям», у населения за все эти окаянные годы ни разу не удосужились спросить, чего же он хочет (не провели ни одного референдума!), небезосновательно полагая, каков будет ответ...
В стране нет единства народа и «верхов», потому что нет подлинной национальной власти. Наши руководители не верят в народ, не слышат его голоса, опасаются любых его самостоятельных движений. Власть панически боится собственного народа, потому что ни духовно, ни кровно, ни идейно никак с ним не связана:
Мстят нам за Сталина, мстят нам за Ленина,
Мстят нам за майский Победный Салют.
(«Спи-ко усни, государыня-барыня...») (9, С. 382).
Епископ Сыктывкарский и Воркутинский Питирим (Волочков) в своей гражданской проповеди дает нелицеприятную оценку демократии в России: «Современная демократия является ничем иным, как политическим механизмом уничтожения российского народа» (6).
Рубеж веков оказался для поэтессы самым сложным и в жизненном, и в творческом отношении. В журнальных публикациях палитра чувств порой ограничивалась только двумя эмоциональными красками: возмущением и растерянностью. Раскол в обществе Фокина сравнивала с ледоходом:
На льдине, на льдинке
Похвально - отдельно
Плывем поодинке,
Поврозь, неартельно.
Несет нас, качает
Под воплями чаек,
Не чуем, не чаем,
Куда мы причалим...
(«Мир зыбок и грозен...») (9, С. 399).
Действительно, мы и сейчас живем меж двух берегов: с одной стороны - советское прошлое, посередине - бурное течение современности, а с другого краю - туманное будущее. И плыть нам неизвестно куда, и вряд ли мы пристанем к какому-либо берегу. Такая, видно, судьба:
Не прокляни того, что пройдено,
Благословясь на новый путь.
(«Цвела - звенела пионерами...») (10, С. 182).
В неизбежности и цикличности природных и социальных явлений Фокина видит положительное начало, но не снимает ни с других, ни с себя личной ответственности: "Не слышим, не внемлем: Мы любим - не землю." Очищение и преображение души даже в самые катастрофические и позорные годы (а может, именно поэтому!) - вот, пожалуй, наиболее плодотворная лирическая тема поэтессы.
В небольшом предисловии к сборнику «Разнобережье» (1998) Фокина отмечает: «Эти стихи... - попытка засвидетельствовать мгновение времени с верой в безоговорочно мудрое и утешительное: «Пройдет и это...» (8,С. 3 )...
Луг да поле. Роща да дубрава.
Царь да Стенька. Церковь да кабак.
Воля Волги. Крепость - твердь Урала.
Умница - Иван-дурак!
Радость - в песенной печали.
Горечь - в пляске удалой...
Как бы где тебя ни величали -
Русь останется собой! (9, С. 426).
В поэзии О. Фокиной видны темы и мотивы, общие для всей русской поэзии: темы земли и судьбы России, мотив «умирания» деревни, периодическое возвращение в нее; мотив сиротства (у Фокиной он связан с личными жизненными коллизиями). Важное место в ее творчестве занимает образ матери.
Обращение к русскому фольклору, ориентация на народное мировоззрение, в основе своей крестьянское - тоже признаки народности и гражданственности. Как, впрочем, и общий полемический подтекст ее лирики, перешедший в открытую публицистичность...
Храни огонь родного очага
И не позарься на костры чужие -
Таким законом наши предки жили
И завещали нам через века:
Храни огонь родного очага! (9, С. 366).
Ольга Фокина понимает свое служение как пророческое, не имеющее ничего общего с гаданием или предсказанием будущего. Это ощущение, предчувствие, но, как мы знаем из истории литературы, весьма часто сбывающееся в жизни. Поэты прозорливее политиков и философов.
Лирики патриотического направления опережают мыслителей и в традиционном поиске русской идеи, национальной идеологии. Для Фокиной идеологические опоры в этой жизни постоянны и непререкаемы. Это, во-первых, православная вера. Во-вторых, идея справедливости (отсюда неприятие антисоветизма, «ностальгия по любви» (Г. Горбовский) и, в-третьих, необходимость русского национального освобождения.
Поэзия Фокиной не говорит, а кричит: давний раскол между народом и властью приобрел катастрофический характер. Ее лирика переполнена предвосхищением национально-освободительной борьбы по возвращению народу власти, собственности и исторической преемственности:
В предстоящем, сурово-туманном,
Я предчувствую: только толкни! -
Пол - России уйдет в «партизаны»,
Кой - чему научась у Чечни.
(«Не однаки, однако, народы!..») (10, С. 152).
Мы боимся признаться открыто в том что, отказавшись от идеи справедливости, совершили ошибку, точнее, национальное предательство. В народе об этом говорят уже лет двадцать, интеллигенция же никак не может разглядеть очевидное: капитализм так же, как и 100 лет назад, практически во всех сферах, за исключением торговли, показал свою неэффективность и неспособность к творчеству. В соревновании с советским прошлым он безнадежно и окончательно проиграл.
Псевдоинтеллигенция не способна расстаться с давним мировоззренческим штампом: социалистическая идеология и экономика нераздельны. Да не было никакой социалистической (а тем более коммунистической) идеологии уже с конца 60-х годов! Только на бумаге в целости и сохранности оставались догмы, доживали свое ритуалы прошлого, а в действительности русские семьи, - либо сознательно, либо по традиции, - всегда жили по христианским, пусть и сильно покореженным законам равенства всех перед Богом и справедливости в православном ее понимании.
Предстоятель Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Кирилл считает, что советский народ оставался религиозным, сохраняя христианские нравственные ценности: «Если говорить о коммунистической идее, то, по крайней мере, в нашем российском изложении, в нашей национальной интерпретации эта идея заимствовала христианскую этику» (4).
Социализм рухнул в том числе из-за несовместимости официальных и народных представлений о смысле жизни (слово «коммунизм» тогда вызывало смех). Точно так же развалится и «капитализм» российского розлива (правда, сейчас нам совсем не смешно).
Несложно предугадать, по какому пути пойдет Россия в будущем: по пути возврата к национально-государственной идеологии, преимущественно государственному производству, регулированию и контролю. Можно назвать этот путь православным социализмом, можно - государственным капитализмом. Дело не в терминах. Либо мы исчезнем с политической карты мира, либо власть станет служить Богу и Отечеству, а не золотому тельцу. Однако, прежде чем это случится в действительности, мировоззренческая революция должна свершиться в наших головах:
Пролетарии всех стран, а Ленин прав был:
Вам его придется заново открыть!
(«Капиталии всех стран, соединяйтесь!..») (9, С. 386).
Чем внимательнее вглядываешься в прошлое, тем отчетливее осознаешь, что мы, воспитанные, по словам Бердяева, в «теплоте коллектива», изначально не были готовы к личной жертве, не смогли сказать «нет!» Горбачеву, терпели Ельцина, Путина, умудрились проголосовать даже за Медведева!
Пассионарии были и будут всегда. Одни шли в 1993-м на баррикады Белого Дома, другие готовили военный переворот, третьи пытались разложить власть изнутри.
Народ же все чего-то ждал и ждет до сих пор.
Он, - в миллионных своих долях, - не может поверить, что этот ужас навсегда.
А таковым он и останется и окажется еще свирепее, если мы не будем готовы отдать свои жизни в схватке с дьяволом.
Революция не за горами, она не может быть плохой или хорошей, как не может быть плохим или хорошим землетрясение.
Необходимо внутреннее и внешнее преображение. Надо преодолеть, наконец, наш советский инфантилизм!
Мы почему-то стесняемся взять свое: землю, недра, власть (а они не стесняются!).
Мы боимся отделиться от Кавказа из-за пресловутого сепаратизма, а Кавказ не побоялся отделиться от нас (фактически, а не на бумаге) и берет огромную дань.
Мы страшимся, как огня, даже самой мысли о Гражданской войне, а она уже давным-давно идет (в холодном пока варианте) и оставляет после себя горы трупов...
Возродить жизнь в народе может только воля, характер, действие.
Нынешняя верхушка пришла к власти незаконным путем (1993 год):
Ты - каменный. Тебя не повернуть.
Не увильнуть тебе, не увернуться.
Тебя в упор расстреливали, в грудь.
Ты почернел. Часы твои не бьются.
Зловеща, Белый Дом, твоя судьба:
Как снова брат не порадел о брате!
Завидуя упрятанным в гроба,
Стой - памятником нашим «демократиям».
(Белому Дому России) (9, С. 406).
В 1993-м танковые орудия били не по Белому дому, а по России, по русским людям.
За нами остался ответный выстрел...
Виктор Бараков, литературный критик, Вологда
Литература:
1. Бердяев Н.А. Судьба России. - М., 1990.
2. Горбовский Г. Диалоги о поэзии // Наш современник. - 1993. - № 1-4.
3. Карташева Н. «Мы должны не выживать, а жить!» Письмо в редакцию Русской линии // Русская народная линия
5. «О богоугодности - не нам судить!» Господь дал ему эти слезы. Встреча с иеромонахом Романом (Матюшиным) // Русское воскресение (http://www.voskres.ru/podvizhniki/roman.htm).
6. Питирим (Волочков), епископ Сыктывкарский и Воркутинский. Гражданская проповедь // Национальная доктрина. Сыктывкар. - 2006. - № 1.
- Русская поэзия. ХХ век. Антология. Под ред. В.А. Кострова. - М., 1999.
- Фокина О.А. Разнобережье. Стихи. - Архангельск, 1998.
- Фокина О.А. Избранное. - Т. 2. - Вологда, 2003.
- Фокина О.А. Стихотворения. Поэмы. Венок сонетов. - Вологда, 2007.
2. Re: Гражданственная лирика Ольги Фокиной
1. Re: Гражданственная лирика Ольги Фокиной