Путь к интеллектуально-духовному преображению свободен!

И не сообразуйтесь с веком сим, 

но преобразуйтесь обновлением ума вашего,

чтобы вам познавать, чтό (есть) воля Божия,

благая, угодная и совершенная [Рим.12, 2]

 

Минуло два года, как отошӫл ко Господу  Игорь Анатольевич Непомнящих (+ 8.04.2010). Последним его публичным выступлением стало обращение к Святейшему Патриарху Кириллу, справедливо названное опубликовавшим это обращение главным редактором РНЛ «интеллектуальным завещанием автора». В нӫм верный православной позиции ученый пытался обратить внимание Его Святейшества на всю глубину заблуждений, в которых пребывает нынешняя мировая наука, опирающаяся на ложные основы познания и преследующая ложные цели, вследствие чего и сами результаты еӫ достижений оказываются, на поверку, губительными для земной природы, а создаваемый ими для человека комфорт - иллюзорным, способствуя закреплению его падшего состояния. Услышано ли было обращение самим адресатом, остаӫтся лишь догадываться, по отношению же к обществу, о чьей судьбе в нӫм упоминалось, вывод более определӫнный - это был всего лишь глас вопиющего в пустыне.

Впрочем, что ж тут удивительного: интеллектуальный соблазн давно овладел не только умами бесконечно далӫких от Православия людей, - он способен проходить и сквозь самое частое сито благочестия преданных ему мирян, и даже проникать в среду дипломированных богословов. В последнем я убедился не без помощи Игоря Анатольевича, обратившись к его работе «О кризисе современной науки», начинающейся со следующего сообщения: «Ранее на сайте "Радонеж", а затем на сайте РЛ была помещена статья диакона Андрея Кураева «Во что верит учӫный», в которой рассматриваются принципы современной науки, которые автор представляет как источник всесилия этой науки. Однако сегодня всӫ более широко признаӫтся представление о кризисе этой науки». Далее в работе приводились аргументы, обосновывающие оценку И.А. Непомнящих реального состояния мировой науки, с которыми я целиком согласен, а о вышеназванной статье вообще больше не упоминалось, хотя, конечно, нетрудно было предположить, что именно она сыграла роль «затравки» для его работы.

Естественно, я тут же решил уделить ей внимание и обнаружил еӫ опубликованной 04.10.2007, вероятно, на взлӫте миссионерской деятельности А. Кураева (по крайней мере, непосредственно в этом качестве его цитирует в тот период даже Вл. Семенко в своих публикациях). И, как выяснилось уже при беглом просмотре статьи, она также вполне вписывается в осуществление авторской миссии: в ней по пунктам разъясняется, во что должен верить учӫный, причӫм, завершающим оказывается утверждение, что, поскольку «книга природы написана на языке людей, учӫный должен верить в познаваемость мира человеком».. Концовку же самόй статьи позволю себе привести целиком: «Познаваемость мира и реальность мира не могут быть научно установлены. Европейская культура в средневековье выработала вненаучные мотивы этой уверенности. Тогда было подготовлено самое важное из всех научных открытий: открытие рациональной структуры природы, составившее априорный фундамент современной экспериментальной науки». Вот так-то.

Можно ли с большей откровенностью изложить результаты рационализации христианства, некогда начавшегося в лоне Римской Церкви и завершившегося «самым важным из всех научных открытий», которое прежде всего целиком развязывает руки «современной экспериментальной науке»? Сам автор статьи ни к какому иному выводу прийти и не мог бы, поскольку апеллировал исключительно к носителям западной мысли, будь то чисто научной (на поверку, пантеистической) или же опирающейся на христианское вероучение, то есть католического либо протестантского толка. Впрочем, он этого нисколько и не скрывает, а судя по нижеприведенному фрагменту, даже афиширует: «...Как, справедливо заметил католический историк науки Стэнли Яки, ни один иной аргумент не может быть более антихристианским в полемике со сциентизмом, чем утверждение, что вселенная "таинственна"». А. Кураев убеждает нас в том, что эта, лишӫннаая неподвластных науке тайн картина мира, должна быть, естественно, антропоцентричной и даже упоминает в связи с этим антропный принцип, который, по существу, сводится к прямой банальности: вселенная такова, потому что таков человек.

Конечно, справедливости ради, нельзя обойти молчанием попытку автора статьи сослаться с целью подтверждения абсолютной умопостигаемости мира и на суждения одного из наиболее древних христианских авторитетов - Климента Александрийского: «...Для Сына Божия ничего нет непостижимого, следовательно, ничего нет и такого, чего нельзя было бы познать. Можно ли и представить себе, что Претерпевший из любви к человечеству столько страданий хотя один пункт исключил из области подлежащей человеческому ведению? Не для сообщения ли познания и на землю приходил Он?» Это высказывание, безусловно, впечатляет, если не учесть, что родилось оно ещӫ на рубеже I - II вв. от Рождества Христова, то есть задолго до христологических споров и последовавших за ними решений Вселенских Соборов. Ведь в тех же «Строматах» Климента Александрийского, к которым обратился А. Кураев, имеется и другое умозаключение, вероятно, режущее слух нынешнего христианина: «И я дерзну сказать, что, тот, кто занимается гносисом ради самой божественной науки, еӫ не постигнет, если он думает о своем спасении. <...> Поэтому если бы гностику предложили выбор между познанием Бога и вечным спасением, предполагая, что это вещи различные (по сути же дела они совершенно тождественны), он безо всякого колебания выберет Богопознание». Впрочем, исчерпывающее, на мой взгляд, разъяснение тому, что изложено в «Строматах», дал Вл. Лосский «это литературная фикция, где Климент облачает в христианский наряд образ того интеллектуального созерцателя, которого он нашел вне жизненного опыта Церкви».

Естественно, всӫ, о чӫм вещает автор статьи «Во что верит учӫный», глубоко чуждо взглядам, которые исповедовал И.А. Непомнящих. Ведь его исходный тезис: «Современная наука, созданная романо-германскими народами в рамках католического, а затем и протестантского богословия, дистанцировалась от православия. Эта наука не личности, стремящейся к обожению, а наука падшей человеческой природы». Своӫ же отношение «к выхолощенным процессам, изучаемым в эксперименте», он яснее ясного выразил в последнем на его земном пути послании. Отдавая дань светлой памяти Игоря Анатольевича, я попытаюсь далее излагать лишь то, что должно было стать предметом нашего диалога, не окажись он, едва начавшись, прерванным по воле Божией. А поскольку мы всӫ же успели выяснить, что у нас на пути к православному восприятию мира были общие учителя, заслуживающие полного нашего доверия, я позволю себе сразу же остановиться на основополагающем выводе одного из них - Владимира Николаевича Лосского, изложенном в его фундаментальном «Боговидении»: «Если оставаться верным христианскому благовестию, то следует признать, что в основах тварного мира должны быть в той или иной мере выражены тайны Творца. «На пороге познания Бога не ищи познания Его сущности, - советует Максим Исповедник, - ум человеческий не способен еӫ постичь; никому неведома она, кроме Бога. Но по возможности глубже рассматривай еӫ свойства, например, Его Вечность, Его Бесконечность, Его Незримость, Его Благость, Его Премудрость, Его Могущество, что созидает тварь, управляет ею и судит ее». [Сотницы (главы) о любви III, 99]». Стало быть, следует приступить к поиску чего-то, относящегося к «основам тварного мира» и вместе с тем доступного нашему разуму. И в этом нам поможет сам Вл. Лосский, адресуя нас к уже упоминаемым «Строматам» Климента Александрийского, чей интеллектуализм, сопровождающий лишь самый первый шаг к Богопознанию, можно считать вполне оправданным. Вместе с ним начинаем описываемый им мысленный анализ: «Исходя из какого-нибудь тела, мы производим ряд абстракций и прежде всего упраздняем его физические качества. Остаӫтся определӫнная протяжӫнность. Устраняя измерения высоты, ширины и длины, мы получаем точку, занимающую известное пространственное положение, известную единицу, некую умопостигаемую монаду». Кстати, здесь Климент Александрийский, как отмечает Лосский, на целых шестьдесят лет опередил неоплатоника Плотина.

Итак, перед нами видимая очами ума точка. Конечно, нам сейчас известно о ней несравненно больше, нежели автору «Строматов»: согласно классическим воззрениям это точка однородного и изотропного пространства (в нӫм все точки равнозначны и все направления равноправны). Следовательно, сама она может быть легко представлена поначалу как центр неповторимого семейства расходящихся либо сходящихся направлений, то есть в качестве предельно конкретного объекта. Но скрыты ли в такой «умопостигаемой монаде» свойства сущности Творца? И если скрыты, то в чӫм именно они выражены благодаря ей в самόм тварном мире? Конечно, нетрудно согласиться с тем, что незримость точки обусловливается. отсутствием еӫ значимой пространственной мерности. Но, как оказывается, вполне видимой для очей ума становится и еӫ бесконечность, проявляясь в совпадении начал расходящихся и концов сходящихся направлений (то есть без всяких «либо») - точка в действительности пребывает в динамическом равновесии. И это вовсе не метафизика, имеющая дело с некими абстрактными сущностями, - но прежде всего подтверждение известного тезиса - физика есть геометрия.

Реальность совпадения в точке концов и начал позволяет осознать, что Творцом в основу тварного мира положен вселенский принцип динамического равновесия. Для самόй точки течения времени не существует - еӫ бытие может быть определено лишь по отношению к вечности. Что же касается пребывающего во времени тварного мира, то здесь именно этим принципом определӫн потенциальный характер природы колебаний «от центра - к центру», что в той или ной мере осознавалось уже в первые века христианства. В качестве примера достаточно обратиться к Ареопагитикам, автор которых восходит к созерцанию Бога в мире, где таинственно совпадают в. Божественном промышлении пребывание и подвижность (στάσις и κίνησις); исхождение Бога в мир - προόδος и возвращение к Себе - επιστροφή (в последнем в символической форме выражено осуществление того, к чему стремится всё сущее - блага). Трудно сомневаться и в том, что не что иное, нежели «Сотницы (главы) о любви» преп. Максима Исповедника подвигли А.К. Толстого на подлинное откровение:

 

И вещим сердцем понял, я,

Что всӫ, рождӫнное от Слова,

Лучи любви кругом лия,

К нему вернуться жаждет снова;

И жизни каждая струя,

Любви покорная закону,

Стремится силой бытия

Неудержимо к Божью лону.

 

Но не только вдохновенные строки, вышедшие из-под пера поэта более полутора веков тому назад, способны сегодня дать пищу нашему интеллекту. Один лишь вездесущий принцип динамического равновесия, выявленный в тайне бытия точки-бесконечности, позволяет напрочь ликвидировать зигзаг, образовавшийся на пути развития человеческого познания в течение прошлого века из-за самонадеянной попытки помрачӫнного непомерной гордыней и отпавшего от Бога его разума создавать картину мира лишь по собственному образу и подобию. Причӫм, если поначалу он обходился всего лишь игнорированием наличия бесконечности в основах мироздания, то позднее решил гипостазировать наблюдаемую в природных процессах неравновесность и признать вселенским принцип управляемого хаоса. Всӫ это не просто глубоко ошибочно - ложный путь, по которому пытается и далее направлять человечество его интеллектуальный авангард, является гибельным.

Оставаясь в своих исканиях верным поборником Православия, Игорь Анатольевич Непомнящих ратовал за создание православной науки в качестве альтернативы науке католической. (См. «О католической и православной науке». Ред.)  Мне же давно запали в душу слова Ивана Васильевича Киреевского, ратовавшего ещӫ в середине XIX века за то, «чтобы православное просвещение овладело всем умственным развитием современного мира, доставшимся ему в удел от всей прежней умственной жизни человечества», и по мере накопления, а главное, углубления собственных знаний для меня становилось всӫ более ясным, что мировая наука может и должна быть единой, и таковой она станет, лишь опираясь на православные основы научного мировоззрения. Я надеялся, что мне удастся в этом убедить и Игоря Анатольевича, поделившись с ним собственным видением и аргументами, тем более, что значительная часть их была уже к тому времени изложена в периодически публикуемых журналом Президиума РАН «Энергия» моих бесед; к сожалению, он успел ознакомиться лишь с одной из них. Я также собирался, поскольку он глубоко интересовался проблемами биоты, посвятить его в открывшееся мне проявление тайны Божественной Премудрости в природе явлений, относимых к сфере биологии. Всӫ это, увы, не случилось, и я не смог опереться на поддержку Игоря Анатольевича с тем, чтобы наши усилия стали совместными. Поэтому мне сегодня приходится целиком взять ответственность на себя, заявляя, что дело, за которое он боролся до последнего дня своей земной жизни, завершилось его победой: барьер, всӫ ещӫ препятствующий просветлению общественной мысли, может быть убран, тем самым, освобождая путь к подлинной исторической цели России - еӫ интеллектуально-духовному преображению.

Семӫн Гальперин, независимый исследователь