Источник силы

Власть это сила. Ее источник народ. Когда предки позвали Рюрика, намаявшись от несогласий, на то была воля народа, источника власти. Это было и выражением силы, способом организации избытка таковой. Несогласия оттого, что никто не мог взять верх.

Вот и ныне в конституции РФ записано, что народ является источником власти.

Однако понятия власти и силы все так же национальны. Почему любая русская власть не ценит русский народ, источник самой себя? Издревле и ныне, для решения своих ежедневных, практических задач, пытается заменить его то немцем, то евреем, то таджиком. Потому что данный источник силы веками, условно говоря, рвал жилы в поле пять месяцев в году, а семь зимних месяцев также, условно говоря, лежал на печи, потому как в мороз крестьянину делать особо нечего. Так видимо и сложилась ментальность рывка, реализации накопленной за семь месяцев силы коротким летом. Хороший результат бывает от систематичных усилий. От рывков результат тоже есть, но хорошим бывает реже. Разве что на войне, где сверх усилия, основа успеха. В трудовой жизни наоборот. Кирпичик каждого дня спокойно и расчетливо положенный в стройку будущего позволяет достигать цели в большей мере.

Переселившись в города, русские ритм жизни поменяли, а строй души тот же. На работу ходить приходиться и летом и зимой, потому как давит необходимость добывания хлеба насущного. А вот усилия, не совершение коих не грозит «дамокловым мечём» немедленных последствий, все также делаются рывком. Не нравится власть? Кому, в каком таком государстве власть нравится? Никому и никогда! Но общества организуются для изменения власти, что выражается в ежедневной работе форм его силы - партий. Это и недовольство направляет в рациональное русло, и результаты дает, пусть не радикальные, но существенные.

Наш горожанин каждый день политикой заниматься не хочет и не умеет. Он привык к самоорганизации сельской общины, где веками все решалось в духовной сфере церковным мнением, а в практике - решением схода, коллективной порукой, поддержкой общины, взаимовыручкой соседей. Но община это общество хорошо знакомых, а то и по крови связанных общим предком людей, живущих в одном месте и занятых сходным и, в значительной мере, общим трудом. Наш горожанин и при коммунистах был организован в подобие общин - трудовые коллективы. Там все друг друга знали десятилетиями. Переход из коллектива в коллектив без особой нужды не поощрялся. При том, что община решала свои вопросы, на власть она влиять не могла, так как по факту была сельским объединением, далеким от мест обитания власти, а при коммунистах хоть и объединением горожан, но без права влиять на власть.

Современная жизнь и это подобие разрушило. Теперь для общественных дел нужно объединяться незнакомым людям, которые и соседей по подъезду не знают.

А недовольство властью, как естественное состояние любого общества, имеет свойство накапливаться. Не имея выхода, отвлекает от медленных, ежедневных, «круглогодичных» усилий по изменению ситуации, направляется на радикальный слом власти, замены всех и вся, рывком. Не правда ли похоже на лозунг времен КПСС: «Пятилетку в три года», или слова поэта: «через четыре года здесь будет город-сад». Смена власти воспринимается как решение проблем землевладения, землепользования, производства, инноваций, предпринимательства, конкуренции, здравоохранения, образования, дорожного строительства, воспитания детей, веры в Бога, идеологии, внешней политики, свободы выбора, собраний, социальной политики. И так далее, и тому подобное. Однако новые власти оказываются перед проблемами, которые и решать не умеют. Начинают силовые акции, типа национализации, приватизации, что обеспечивают кровью и силой бандитских организаций, в какой бы форме бандитизм не присутствовал. Был он в начале прошлого века государственным, в конце как бы уже негосударственным. Но все бандиты оказались прекрасно организованы обществом «воров в законе», странно возросшим в условиях сталинских лагерей, где и ныне, в либеральные времена, чихнуть нельзя без ведома администрации. Наш народ продемонстрировал блестящую способность практически мгновенной самоорганизации в банды. В основном потому, что понимал, что банды имеют реальную власть, или связаны с нею. Что это те же общины, где все друг друга знают, только по-соседски поддерживают друг друга не на сенокосе, а в перестрелках и разборках, рэкете и прочем «труде». При этом банды на верховную власть реально не покушались, были заняты низовой экономикой, как общинами и принято было во веки веков.

Когда вертикаль власти и собственности устоялась, началась рутинная жизнь, требующая справедливого использования социума. То бишь, чтобы социум не бунтовал, не бузил, платил налоги и пр. Чтобы так происходило, власть должна знать потребности низов, их проблемы. Но откуда ей знать, если она живет в ином имущественном измерении и народ представляет по цифрам статистики? Через сигналы общественных объединений. Ничего лучше не придумано. Только у нас эти объединения, по привычке, могут быть общинами близких друг другу людей. Собраться в большие объединения простым, незнакомым людям самим по себе без поддержки государства или иных капиталов, как это происходило с большевиками в 10-х, или с либералами в 90-х прошлого века, невозможно. У простых людей нет средств. Страна бедна и велика. Да и ментальность давит. То, что создается на деньги «инвесторов», будь то еврейско-американские банкиры (РСДРП) или наше государство (ЕдРо), изначально являются иерархическими структурами, отрабатывающими «бабки» под соусом конкретной идеологии. Там простому человеку делать нечего.

Государство, заметно, устало от народа. Он все никак не сорганизуется в нормальные европейские партии, чтобы методично работать с властью над «устранением недостатков». То же самое было и сто лет назад. Разве не царская полиция и иные властные структуры, создавали профсоюзы или руководили политическими партиями. Потом, когда политические объединения реально завладели властью в феврале 1917 г. они оказались; пустышкой, подменив близкую победу в войне позорным поражением страны. КПСС же была практически полувоенной структурой, которая, как и положено армии, мгновенно погибла, как только командование ее предало.

Народ, как источник силы (кстати сказать, немереной) и власти, признает силовую, только вертикальную организацию, и по факту выживает призванием Рюриков, Романовых и т.д. Эксперименты по созданию партий можно безуспешно продолжать, так как подражание мелким европейским странам вековое кредо русской элиты. Притом, что французы в Бордо и русские в Иркутске - это совершенное разные ситуации по отношению к столицам этих стран и их властям, соответственно. К сказанному о партиях тесно примыкает проблема муниципального (земского управления), так как решается у нас через призму искусственных политических партий.

А что предлагает уличная оппозиция? В отличие от арабской весны и даже солнечной грузинской и украинской, она быстро утомилась, так как в основе своей предполагает круглогодичные, а не пятимесячные усилия по созданию кризиса власти и общества.

Тем не менее, на сегодня это единственно реальная коммуникация власти с общественной проблематикой. Реальная, потому что за оппозицией стоит сила хаоса. Хотя те же коммунисты и справедливороссы говорят о проблемах непрерывно, их никто не слушает, как силы не имеющих.

Приход к власти людей улицы ничего кроме новых проблем обществу не несет, так как за ним последует новый передел собственности, который заранее объявляется справедливым и социальным. То же самое было и в 90-х. Жизнь показывает, что социальными революции не бывают. И дело не в плохих людях, а в реалиях, которые сложнее простых желаний социальной гармонии.

Власть лишь функция народной силы, признает только силу народа, который у нас исторически само организуется «против» по типу бунта или уличных акций, оказавшиеся в 21 веке действом не традиционно «бессмысленным и беспощадным», но организованным, разумным и законным. А вот партии не получаются. Потому люди, выходящие на акции против властей, несмотря ни на что, делают важное дело, позволяя не умирать живому народному голосу. Когда их станет большинство, а так станет, если власть не начнет реально замечать нужды низов, тогда мнение народа станет решающим именно в форме цивилизованного бунта.

Впрочем, глядя в зеркало истории, нельзя не увидеть, что бунт завершается избранием нового царя, о чем прямодушные татары уже всенародно заявили.   

Думается, что форма взаимодействия по типу «русского бунта» в его современной цивильной форме, на сегодня видится единственно реальной, эффективной, полезной народу и власти формой коммуникации. В организме огромной северной страны словесные болевые сигналы от думских фракций могут идти до власти бесконечно долго. Сигналы улицы, ментально ассоциируемые с русскими бунтами, доходят до властей практически мгновенно. По крайней мере, такое впечатление складывается.

А вообще-то будущее за электронным опросом всех избирателей по актуальным проблемам. С системой учета мнения народа в итоговом решении. С электронными отчетами по принятым решениям каждого депутата в компьютере каждого его избирателя.

Бунт в будущем должен уйти с улиц. Достаточно учесть и подсчитать мнение каждого избирателя, и решить по воле большинства. Это, вероятно, и будет «народной монархией», полным выражением народной силы, прямым общением народа и его главы, без средостения чиновников и знати.

Павел Иванович Дмитриев, правозащитник, публицист, Санкт-Петербург