От редакции: Предлагаемый вниманию читателя текст предваряло письмо в редакцию, которое уместно привести. «Уважаемый Анатолий Дмитриевич! После того, как Вы, описывая обсуждение фурсенковского законопроекта об образовании на парламентских слушаниях, посетовали на отсутствие альтернативного документа в распоряжении защитников исконных традиций отечественного образования, мне вспомнилась хранящаяся в моём архиве «Концепция общего образования в России на пороге III-го тысячелетия н.э.», которая была предложена ещё в 1994 году администрации Челябинской области и обсуждалась с привлечением руководства вузов области, представителей Российского фонда культуры и РПЦ. К сожалению, по разным причинам всё этим тогда и ограничилось, а сейчас, естественно, превратилось в «дела давно минувших дней»; тем не менее, я всё же решил перевести машинописный текст на свой компьютер. Сегодня же, прочитав на сайте РНЛ статью А.И.Фурсова, решил на Ваше усмотрение предложить сей документ для пополнения редакционного портфеля, - вдруг кому-то в обозримом будущем понадобится рабочий материал, связанный с путями преодоления секуляризма в сфере отечественного образования. Беда в том, что дополнение его духовно-нравственным измерением, проблемы, увы, не решает - интеллектуальному соблазну в силах противостоять лишь перемена мысли. Храни Вас Господь! С.В.Гальперин». Мы благодарим уважаемого Семена Вениаминовича и полагаем, что текст этот не стоит долго держать в портфеле редакции.
От составителя
Шесть лет тому назад мне довелось принять участие в разработке Концепции общего среднего образования в качестве сотрудника Временного научно-исследовательского коллектива «Школа». Хотя ни одно из моих предложений, относящихся к учёту творческого потенциала личности, ликвидации расчленённости учебных дисциплин, использованию ключевых образов (символов) так и не попало в названный документ, который видится сейчас безнадёжно устаревшим, оторванным от нынешней жизни, я приобрёл первоначальный опыт в подобного рода работе. Он был основательно подкреплён последующим чтением курсов «Моё мировидение» и «Эстетика» в Российском открытом университете, устным и письменным диалогом с сотнями воспитателей, учителей, родителей - студентов РОУ. Но главное - именно в эти годы я погрузился в ранее неизвестный мне океан русской религиозно-философской мысли, в драматизм истории её развития, в откровения восьмикнижия Алексея Лосева.
Общим итогом стало моё твёрдое убеждение в том, что в России имеется мощный, надёжный фундамент, на котором можно и нужно возводить здание образования. Представляя настоящую Концепцию, я выполняю гражданский долг и духовную миссию, пытаясь объединить в одном документе главные мысли многих создателей этого фундамента, приобщив к ним плоды собственного духовного опыта. Я не беру в кавычки отрывки из их работ - это часть текста. Не имея возможности воспроизвести под документом подписи всех его авторов, я не вправе считать автором Концепции и себя, оставаясь лишь её составителем. Не имея возможности назвать в самόм документе (следуя его форме и духу) их имена, я смогу лишь привести вне его рамок перечень трудов (с указанием авторов), которые позволили мне составить эту Концепцию.
С.В.Гальперин
1 августа 1994 г.
Проблемы современного знания
Все люди от природы стремятся к знанию.
Знание - свет, побеждающий тьму и страх невежества. Знание - пища ума: потребляя её, он обретает возможность творить. Знание - сила, благодаря которой, человек может преобразовывать мир.
Однако свет способен не только освещать, но и ослеплять; пища - быть не только полезной, но и вредной; сила вместо созидающей становиться разрушающей. Знания же могут оказаться не истинными, а ложными. Применение их на практике ведёт к губительным последствиям.
Корни нынешних экологических и социальных кризисов - в использовании знаний, которые не позволяют установить фундаментальные связи между явлениями, тем более предвосхитить отдалённые последствия их воздействий. Современная наука, добиваясь порой впечатляющих успехов в отдельных сферах, выявляет свою несостоятельность в попытках построить (отразить) целостную картину мира.
Краеугольным камнем научного познания (и это особенно выделялось в России в годы советской власти) являлось его полное отмежевание от религиозного чувствования, от веры. И это несмотря на то, что начальные посылки, постулаты, рабочие гипотезы как в естественных, так и в общественных науках, расцветали подлинно религиозным мифом, превращаясь в догматы, находя опору в слепой вере.
Современная мировая наука, некогда вросшая из пелёнок протестантского просвещения, не настолько ортодоксальна, чтобы не сохранить симбиоз с религией в сфере этики, нравственных начал. В российской (советской) науке подобная ниша начисто отсутствовала: основы научного коммунизма отвергали саму возможность такого дуализма. Господство в течение долгих десятилетий однозначно и догматически трактуемой философии истории (исторического материализма) произвело труднообратимый сдвиг в общественном сознании, разорвало связь времён, исказило истинный смысл исторического процесса как саморазвития идеи, обладающей телом - социально-экономической действительностью, и духом - всей полнотой духовной культуры. А ведь именно в таком историческом идеализме и выявлялась реальная - диалектическая связь между бытием и сознанием.
Не обошли стороной наше общество и последствия информационного взрыва, которые так и не в состоянии «переварить» мировое сообщество, несмотря на впечатляющий рост в развитых странах компьютерной культуры. Достаточно зловещей является и безобидная, на первый взгляд, подмена понятия «знание» понятием «информация». Знание изначально предполагало целенаправленность, адресность; это - луч света. Информация - это прежде всего формализованное отражение объективно существующей причинно-следственной связи; схематичность - необходимый и достаточный её признак; это рассеянный свет.
Отождествление знании и информации исподволь изменяет само отношение человека к их приобретению. Освоение фундаментальных взаимосвязей, закономерностей, требующее работы ума, глубокого осмысления, успешно заменяется приобретением полезной информации, тем более, что и сам процесс такого приобретения отлично поддается технологизации, формализации.
Острота мировоззренческого кризиса, поразившего всеземную цивилизацию, в нашем обществе дополняется кризисом нравственных ценностей, вызванных глубокой неадекватностью официальных идеологических установок, десятки лет навязываемых обществу; жизненным реалиям, традиционным нравственным ценностям. На просторах России осели сотни миллионов экземпляров научных трудов, учебных пособий, словарей, справочников, которые способны ещё долго излучать токсины воинствующего материализма, генерировать ложные знания, отражая идейную убеждённость их авторов и составителей или хотя бы их благие намерения.
Нельзя не обратить внимание на результат многолетнего отчуждения, проявившегося в различных сферах общественного бытия, - разрыв между декларируемым на словах и выполняемым на деле. В этих условиях неизбежной стала девальвация слова как средства общения, будь то официальное понятие или художественная метафора. Нарушение установившегося в многовековой культуре языка соответствия между знаком (словом) и значением (смыслом) следует рассматривать как кризисное явление и в межличностном общении, и в процессе распространения знания. Расплывчатость смысла, противоположность трактовки одного и того же понятия в зависимости от житейского опыта и личностной установки, обостряют проблему взаимопонимания вообще и затрудняют задачу обучения, в частности. Последнее осложняется ещё и тем, что научный суверенитет, выросший из примата относительности в науке, способствовал бурному развитию многоязычия: каждый лоскуток картины мироздания описывается с помощью собственного словаря, то есть любая частная истина в науке может быть провозглашена прежде всего на своём языке. Это лишь главные трудности проблемы слова, лежащие, что называется, на поверхности.
Тенденция к обретению общих фундаментальных знаний в качестве средства самоутверждения активно вытесняется в настоящее время стремлением освоить узконаправленную специализацию с конкретной процедурной регламентацией (программы-алгоритмы, тесты, методики).
Общее отношение к знаниям в широком смысле в настоящее время в обществе можно определить как разочарование и отказ от иллюзий.
Проблемы возврата к вере
Вера относится к необходимым составляющим человеческой личности. Она же оказывается незаменимым связующим, обеспечивающим устойчивость общественного организма. В настоящее время человечество поражено многими недугами, корни которых - безверие, либо поклонение ложным идеалам - идолам.
Кажущееся всесилие науки, обещавшей человеку благоденствие, способствовало проникновению релятивизма во все уголки общественного сознания, отвергая веру в Абсолютную Истину. Однако мощь науки оказалась призрачной. Она не сумела предвидеть зловещих последствий своего воздействия на природу и на самое сознание человека, вызвав нарастание всеобщего отчуждения. Знание дало человеку обещанную силу, но она проявилась не только и не столько в созидании, сколько в разрушении. Истина оказалась не всегда совпадающей с полезностью, и человек вынужден признать, что он подчас руководствуется ложным знанием.
Наступает гносеологический кризис. И в этих условиях ранее упорно насаждаемая вера в рациональное знание неизбежно сменяется возвращением в общественное сознание веры в Сверхсущее, в Единое, в Бога: «Есть же вера уповаемых извещение, вещей обличение невидимых» (Евр.,11,1). Но спасительный для человеческой индивидуальности и общества в целом возврат этот весьма затруднён. Культура секуляризована, наука опутана механистичностью, общественное сознание испытывает последствия целенаправленной атеистической пропаганды.
В России, где основой ментальности является глубокая и образная мистика, поворот к вере принимает в настоящее время форму «брожения умов». Основы древних учений Востока и их современная интерпретация теософского и антропософского характера, спекулятивная трактовка феноменов, не имеющих объяснений в ортодоксальной науке, образуют пёструю смесь, которая проникает в полупросвещённые массы, охваченные эсхатологическими и хилиастическими настроениями и предчувствиями. Нынешняя вера сплошь и рядом отмечена той же печатью полупросвещённости: от причудливого переплетения корней эзотерических учений всех времен и народов до неприкрытого бытового суеверия.
Заезжие и доморощенные «учители», организуя более или менее шумную рекламу, подчас весьма успешно конкурируют с традиционным православием, которое противопоставляет риторике протестантского увещевания или отрешенности восточной медитации пышность и торжественность храмовой литургии и одновременно непререкаемость системы догматов.
Желание верить есть. Оно упорно пробивается из глубины индивидуального самосознания сквозь наслоения псевдокультуры. Но было бы ошибочным искать решение проблемы веры в России на путях экуменизации, несмотря на кажущуюся привлекательность такого пути. Идеи американских трансценденталистов Ральфа Эмерсона и Генри Торо о совпадении религиозного чувства с моральным не только оправдывали веротерпимость в отношении всех религий, но и предлагали путь к их объединению. Экуменическим пафосом была наполнена деятельность религиозных мыслителей Индии Свами Вивекананда и Шри Ауробиндо. Достойный вклад в благородное дело религиозно-культурного объединения Востока и Запада внесли Елена и Николай Рерихи.
Попытки сформировать единую веру ведутся не только «сверху», но и «снизу». Широкая сеть университетов Мохариши и родственных им течений пытается воплотить религиозное чувствование в практику трансцендентальной медитации. Противоположная им форма протестантских проповедей, так или иначе связанных с библейским текстами, апеллирует к интеллекту и эмоциям.
Ни одно, ни второе направление не могут встретить достаточно глубокого соответствия русской ментальности, отражённой в стремлении ко всеобщему спасению, то есть такому утверждению в вечности, которое не допускает ущербного бытия. Внутреннее начало жизни как отношение человека к человеку через Бога выражает соборность, которая не сводится ни к растворению «Я» в бесконечности, ни к индивидуально осмысливаемым и сознательно принимаемым нормам поведения.
Ортодоксальное христианство (православие) обладает мощным интеллектуально-духовным потенциалом, сконцентрированным в русской религиозно-философской мысли - отечественном духовном наследии. Оно убедительно доказывает: вера начинается в мыслях.
За предыдущие десятилетия плодотворная нива общественного сознания была превращена в пустыню; из него попытались вытравить саму память об этом наследии, о «серебряном веке» русской философии. Между тем его корни - Платон и неоплатоники, святые отцы Восточной церкви IV - VIII вв. и св. Григорий Палама, пышная крона - Владимир Соловьёв и его последователи, вершина - Алексей Лосев с его православно понимаемым неоплатонизмом, с синтезом веры и знания в вéдении.
Однако и сейчас, когда исчезли идеологические барьеры, русская философия имеет на своей родине весьма неопределённый статус и уж никак не соответствующий её действительной значимости для развития общественного сознания и обретения веры. Она не умещается в прокрустово ложе, сооружённое западным философским рационализмом со всеми его позднейшими ответвлениями, включая экзистенциализм. К ней с сомнениями (если не сказать - с подозрительностью) относится Русская православная церковь из-за известного свободомыслия.
И всё же именно русская религиозно0-философская мысль во всей своей полноте остаётся в настоящее время необходимым и достаточным средством для прекращения «брожения умов» в России и обретения подлинно религиозного мирочувствования и миропонимания: телесно-духовной утверждённости человека в вечности.
О движущих силах общественного развития
В любом процессе, совершающемся в природе и в обществе, можно выявить движение, имеющее определённую упорядоченность: от полной хаотичности - до строгой целенаправленности. Причина, создающая ту или иную направленность, именуется движущей силой процесса.
В природе такой движущей силой является разность потенциалов, будь то перепад высот в верховьях и низовьях реки или перепад атмосферного давления при перемещении воздушных масс. В обществе устойчивая разность потенциалов обусловлена отношением индивидуальных или групповых интересов.
Движущей силой экономического развития общества является разность уровней производства и потребления (то есть общественные потребности оказываются выше, нежели возможности их удовлетворения). Это было издавна открыто экономистами и осмыслено как объективно существующая закономерность.
Интерес человека-потребителя порождён лишь биологической его природой: он нуждается в постоянно расходуемых материально-энергетических ресурсах для поддержания жизнедеятельности, а также в более растянутых по срокам использования средствах для культурно-бытовой организации своей жизни. Естественно, сама закономерность эта проявляется в динамике: в игре интересов индивидуального потребления и общественного производства; в рыночной стихии формирования спроса и предложения; в экспоненциальном законе распространения моды и воздействия на структуру потребностей научно-технического прогресса и т.д.
Итак, удовлетворение потребностей является тем фундаментом, который определяет само начало общественного развития. Все экономические теории, как и выросшие на их основе социальные утопии (включая коммунистическую), исходили из примата потребления, подчинив ему производство, притом, ограничив последнее выработкой материальных ценностей (интеллектуально-духовное творчество исключалось из сферы производительного труда). Согласно положениям исторического материализма вся полнота духовной жизни становилась лишь «надстройкой» над производственно-экономическим «базисом».
В действительности это лишь одна сторона медали. Биологическая природа роднит человека с муравьём, делая обоих потребителями; более того, наделяет их способностью осуществлять целенаправленную репродуктивную деятельность, то есть воспроизводить посредством труда жизненные блага для того, чтобы существовать. Но на этом сходство кончается. Физические и духовные потенции человека безграничны в отличие от одной и той же программы действий, осуществляемой определённой особью на протяжении жизненного цикла в сообществе насекомых.
Человек представляет собой единство биологического и духовного: он и организм, и личность. В нём существует стремление к продуктивной деятельности, то есть к созданию новых, не существующих до этого сочетаний и отношений вещей и образов. Он создаёт, открывает - творит. Творчество - сугубо индивидуальная деятельность, хотя и существуют формы коллективного творчества. В творческом акте человек реализует лишь ему присущие качества: талант, интуицию, вдохновение. В момент творческого акта один человеку знает то, чего не знает всё человечество. И поскольку потенциально любой человек способен к творчеству, это означает/, что между личностью и обществом существует специфическое отношение, характеризуемое разностью потенциалов, представляющее движущую силу общественного развития.
Ясное представление об объективном характере движущих сил общественного развития даёт позиция исторического идеализма, где саморазвитие первичной идеи выражено телом (социально-экономическая сфера со всеми переплетениями производственно-распределительных отношений) и духом (интеллектуально-духовная сфера с не менее сложными коллизиями в индивидуально-общественных отношениях, связанных с творчеством). Если движущую силу экономического развития создаёт в конечном счёте превышение индивидуальных потребностей над общественными возможностями их удовлетворения, то движущую силу творческого развития создаёт превышение индивидуальных возможностей (творческого потенциала) над осознаваемыми обществом потребностями в их использовании.
Уже из приведённого сопоставления видно, что между первой и второй движущими силами существуют неустранимые противоречия. Производственная сфера основана на устойчивых отношениях и жёсткой регламентации, на многократном использовании достигнутого уровня техники и технологии, рутинных процедур в управлении. Эта устойчивость отражена в организационных структурах, в логико-понятийном поле науки - парадигме, наконец, в социально-бытовой сфере. Основа творческой сферы - новизна, отказ от устойчивых стереотипов, полёт мысли. Производство - царство необходимости, опора на ставшее; творчество - царство свободы, осуществляемое становление. Производство обобществляет человека, творчество индивидуализирует его.
Будучи объективной реальностью, обе силы проявляются вне зависимости от того, осмысливает их общество или нет, то есть действуют слепо, стихийно. Тем не менее первая из них сформировала товарное производство, рыночные отношения, вторая обусловила само развитие материально-духовной культуры, отлилась в форму научно-технического прогресса. Их совместным детищем является исторически складывающийся общественный институт образования.
Противоречивые тенденции потребительства и творчества по-разному преломляются в индивидуальном сознании, формируя то или иное поле предпочтений (интересов), ту или иную модель (образец) личностного самоутверждения (самоосуществления). Они же существенно влияют и на общественное сознание, проецируясь на разные архетипы (коллективное бессознательное) и формируя подчас противоположные общественные ориентиры и идеалы.
Удовлетворение потребностей было положено в основу известных социальных утопий, к этому же по существу сводятся в настоящее время осмысливаемые общественные цели наиболее развитых в промышленном отношении стран. При этом продукты творчества неизбежно рассматриваются как средство удовлетворения новых потребностей, формируя, в частности, рынок идей. Совершенно по-иному рассматривается творчество в русской философской мысли. Творческий акт - обращённость к преображению мира, он направлен на новую жизнь, новое небо и новую землю. Смысл творчества, стало быть, имеет не столько культурный, сколько религиозный характер: творчество есть продолжение миротворения. Такой подход придаёт совершенно иной смысл игре слепых движущих сил общественного развития, обусловленных дуализмом человека - его природно-духовной сущностью, выявляет новые пути и возможности такого развития.
Роль и место образования в общественном развитии
Общество представляет собой организм, каждая клетка которого - человек. В его телесно-духовной утверждённости проявляется цельнораздельное единство всего общества. Общественный организм жизнеспособен и устойчив благодаря иерархичности структуры и её многофункциональности, сочетанию консервативности и пластичности. Но необходимым условием для всего этого оказывается именно устойчивая жизнедеятельность клеток. Таким образом первичные отношения человека и общества представляют в идеале гармонию личного и общественного блага.
Общество заинтересовано в достижении личностного благосостояния. Однако эта объективная заинтересованность в той или иной степени размывается игрой личностных интересов в иерархической системе общественных институтов, так что они, подчас, оказываются диаметрально противоположными. В то же время существуют направления, где благодаря осмыслению объективных противоречий между общественным и личным, может быть достигнута значительная оптимизация. Это относится, в первую очередь, к сфере образования.
Человеку для выполнения своей социальной функции и осуществления духовной миссии необходим определённый уровень образования. В принятых до настоящего времени определениях под образованием понимают специально организованную и целенаправленную систему воспитания и обучения человека, обеспечивающие его развитие. Это также совокупность знаний, навыков и умений, полученных человеком в этой системе, и достигнутый уровень его развития. Наконец, образованием именуют процесс и результат развития личности в ходе её обучения и воспитания.
При всей своей кажущейся конкретности эти определения не выражают смысл образования как формирования изначального образа мира. Если мир - гармония Всеединства и Всеразличия, то образование - процесс включения личности в эту гармонию. При этом примат познания в образовании выявляет свою несостоятельность. В познании действительно проявляется единство тождества и различия познающего и познаваемого. Но ведь личность обладает самоосознанностью, которая не сводится лишь к познанию. Она включает и интуицию, и стремление, и чувство.
В целом источником содержания образования является в той или иной степени адаптированный социальный опыт, воплощённый в материальной и духовной культуре, создаваемой человечеством на протяжении осмысливаемого им исторического развития. Вытекающая из дали веков река этого опыта достаточно своенравна: она изобилует бурными водоворотами и тихими заводями, крутыми перекатами и скрытыми мелями. Будучи всеобщим опытом, культура способна отражаться в единичном, преломляться в индивидуальном сознании, проецироваться на личностную мотивацию.
Подобно генетической памяти, сконцентрированной в глубине клетки и управляющей воспроизводством всех телесных особенностей человека, образование, выполняя роль исторической памяти, воспроизводит культуру в сознании каждого из сменяющихся поколений и, те м самым, сохраняет связь времён.
Естественная первичная характеристика процесса образования - его непрерывность, поскольку это реализация становления, в котором человек пребывает от момента зачатия до момента ухода из жизни. Невозможность воспроизвести эту непрерывность с помощью ныне существующих систем и социальных институтов свидетельствует лишь об их несовершенстве. Невыполненными остаются советы Яна Коменского о непрерывном обучении всех, всему, всесторонне, между тем как нынешнее развитие средств аудио- и видеокоммуникаций вводит эту проблему в разряд технически осуществимых.
К настоящему времени началом образования принято считать приобретение грамотности, то есть освоение чтения, письма, счёта, а его завершением - приобретение профессии, то есть комплекса знаний, умений и навыков, позволяющих осуществлять целесообразную деятельность на конкретном участке (в определённой области) общественного производства, его инфраструктуры, либо социально-культурной сферы. На стержень образования между его началом и окончанием нанизывается достаточно пёстрый конгломерат учебных дисциплин, курсов, практикумов, отражающих прежде всего достигнутый уровень общественного бытия и общественного сознания, будь то техника, технология, естественные науки или экономика, управление, гуманитарные науки.
Поскольку успешное усвоение учащимся (студентом) передаваемых ему знаний от начала и до окончания срока его образования до настоящего времени рассматривается как результативность самогό социального института образования, постольку ясно, что осознаваемая обществом потребность в личностном ресурсе (потенциале) ограничена и весьма далека не только от его максимума, но от оптимума.
Если образование - процесс включения личности в мировую гармонию, то выявленная движущая сила общественного развития - индивидуальное творчество, должна не просто найти отражение в этом процессе, но и стать основой формирования всей системы образования сверху донизу.
Если образование - процесс включения личности в мировую гармонию, то его естественным началом может быть лишь переживание и осмысление всеобщей взаимной обращённости - любви: Всеединство и есть реализация такой обращённости во Всеразличии. Именно любовь как нравственное начало, как изначальное добро отражена в императивах (заповедях) мировых религий, и любое познание, служащее общественному развитию (а не застою и деградации), своей основой должно иметь любовь. «Не будет любви - при всех наших прочих трудах мы останемся просто грызунами, забравшимися в норы своей суеты» (Ян Коменский).
Следовательно, образование можно считать естественной функцией общественного организма, обеспечивающей устойчивые во времени отношения между личностью и обществом в их историческом саморазвитии. Эта функция реализуется в системе социальных институтов, которая, будучи достаточно консервативной, не воспринимает динамику исторического процесса и потому периодически требует изменения, не исключая достаточно радикальной перестройки.
О естественных интересах и ценностях человека
Сложившаяся система знаний, которая формирует до настоящего времени содержание образования, ориентирована на решение технико-технологических, организационно-экономических, социокультурных и прочих задач, относящихся к сферам общественного бытия и общественного сознания. В период господства идеологемы: общественное раздвоение труда диктует условия развития личности, это приобретает особо жёсткий характер; освобождение от такой оценки реальности ещё не завершено. Между тем для каждого человека в отдельности образование служит средством для самоутверждения, самовыражения, самоосуществления. Но это означает, что между усреднёнными (выражаемыми статистически) и определёнными (выражаемыми однозначно) интересами отдельного человека объективно существует неустранимое противоречие. Результативность образования заключена для конкретного человека вовсе не в степени усвоения предлагаемых ему системой образования знаний, умений, навыков, а в степени включения их в систему его жизненных интересов и ценностей, превращения в средства жизнедеятельности, в неотъемлемую часть личности, не поддающуюся отчуждению. В противном случае они становятся балластом, который ему просто не нужен, либо вообще противоречат осознаваемым им самим ценностям, будучи направленными вразрез с его собственными интересами. Бесполезные знания неизбежно улетучиваются, а время, затраченное на их приобретение, оказывается безвозвратно потерянным.
В системе социальных институтов образования невозможно полностью отразить потребности личности, формируемые её индивидуальными интересами и ценностями. Более того, может статься, что сложившееся содержание образования оказывается достаточно далеко в стороне от реальной направленности социального развития, тесно связанной с возможностями развития индивидуального. И тогда, как бы активно ни функционировала система образования, как бы ни пыталась обновлять свои формы и модернизировать технологическую сторону процесса, результат останется в конечном счёте малоэффективным.
Естественная автономность личности как клеточки общественного организма, её телесно-духовная утверждённость с позиций ортодоксальной христианской антропологии, дают возможность выделить некоторые фундаментальные личностные интересы и ценности, существующие вне зависимости от тех или иных особенностей общественного бытия.
Поскольку движущая сила социального развития, осуществляемая в пределах отношения «личность-общество», выявляется в сфере индивидуального творчества, развитие творческой компоненты представляется основой развития личности, главным вектором жизненных ценностей и интересов, а обеспечение такого развития - необходимым условием формирования жизнеспособной и эффективной системы образования.
В своей нынешней форме общеобразовательная школа остаётся ареной борьбы, проявления противоречия между реально осознаваемыми обществом потребностями в личностном ресурсе, ограничиваемыми достигнутым уровнем разделения труда, технико-технологическим и организационно-экономическим уровнем производства, теоретическим уровнем науки, сложившимися стереотипами в социокультурной среде и не менее реальными возможностями личности во всестороннем росте и развитии её физических, интеллектуальных и духовных потенций, превышающих эти потребности. Поскольку именно в стенах школы человек проводит важнейший период своей жизни, оказывающий определяющее влияние на его судьбу, здесь может начинаться и расцвет его таланта, и превращение истоков таланта в предпосылку будущей деградации личности.
Деформация нравственности личности - явление вторичное, производное. Первичным является осознание человеком своего бессилия в неравной схватке, невозможность использовать свои способности, бесполезности знаний - осознание социальной несправедливости. Неадекватность реального и мыслимого порождают горечь, разочарование, однако, в зависимости от жизненной установки, от сочетания обстоятельств, человек в той или иной степени либо подгоняет мыслимое под реальное, либо пытается воздействовать на реальное, чтобы сблизить его с мыслимым. Можно считать, что множество нравственных коллизий порождено особенностью напряжённости между полюсами реального и мыслимого, характером «силовых линий» этого своеобразного «поля». Действуя слепо, стихийно в борьбе с требованиями закона экономического развития, невостребованный избыток личностного потенциала разрушающе влияет на саму личность, деформирует нравственные устои всего общества. Отсюда ясно, сколь важно учесть эту движущую силу при формировании системы образования.
Будучи определяющей в развитии личности, творческая стрела её не является самой по себе достаточной для такого развития. Сам смысл жизни как реализация полноты бытия личности требует её телесно-духовной утверждённости. Но это - не что иное, нежели устойчивое состояние телесного, душевного и социального благополучия, то есть здоровье. В настоящее время проблема здоровья, несмотря на всё возрастающую её остроту, продолжает рассматриваться в системе образования лишь как сопутствующая, вызывающая сложности и требующая решения для того, чтобы образование шло более успешно. Между тем именно здоровье, будучи главной личностной ценностью, хотя и недостаточно осознаваемой до настоящего времени в детском и отроческом возрасте, должно уже в скором будущем стать фундаментом самогό содержания и необходимым условием формы образования, охватывая получаемыми и применяемыми знаниями, умениями и навыками жизнь человека на всём её протяжении.
Деятельный, бодрый, исполненный доброжелательности к окружающим дух, устойчивый, сознательно восполняемый энергетический уровень, постоянно поддерживаемая извне и изнутри чистота организма должны стать не итогом случай прочитанных брошюр или в лучшем случае прослушанных факультативов, а результатом формирования здорового образа жизни как сердцевины процесса образования.
Как всякая телесная форма, человек представляет собой одно в окружении иного. Любой его интерес - направленность от одного к иному. Положительный или отрицательный результат при этом характеризует способность человека ориентироваться во внешней среде (в ином), адаптироваться к её особенностям и динамике. Весь набор естественнонаучных и большинство гуманитарных дисциплин, предлагаемых существующими системами образования, по сути, - руководство по такой ориентации с более или менее обстоятельным набором правил и примеров для конкретной среды.
В расчленённой картине мира каждая из наук имеет собственные начальные посылки, выявленные и используемые закономерности, более или менее развитую терминологию со специфической классификацией понятий и т.д. Всё это воспроизводится в соответствующей учебной дисциплине, совокупность которых и представляет до настоящего времени теоретическую часть как общего так и специального образования.
Между тем ориентация как основа системы жизненных интересов личности предполагает принципиально иной подход, Ориентация необходима человеку в пространственно-временнόм континууме, в социально-бытовой среде, в интеллектуально-духовной сфере. Такая целевая ориентация (цель - адаптация) может быть успешно использована при формировании содержания образования, особенно в части общего образования.
Человек пребывает в мире людей - в социуме, в многообразии порождаемых этим миром связей. Это требует от него активного включения в густую сеть межличностных связей, в межличностное общение. Особое место в системе жизненных ценностей человека занимает взаимопонимание. Способность к сонастроенности, к душевному резонансу с другим человеком - высшая ступень взаимопонимания. Именно оно предполагает результативность любого общения, прежде всего делового, поскольку является единственной возможностью и средством достижения согласия.
Подход к содержанию образования с учётом этой жизненной ценности личности требует серьёзного пересмотра самόй методологии введения учащегося (студента) в сферу вербального и невербального общения, более целенаправленного подхода к развитию наглядно-образного и дискурсивного мышления.
Триада, образованная главными жизненными ценностями, пронизанная стрелой творческого стремления, определяет полноту бытия человека, возможности его самоосуществления. Для исполненной творческого горения личности здоровье - ориентация - взаимопонимание - истинный З О В жизни.
Реальность в отражении и выражении
Многообразию реального мира присуще всеобщее свойство - отражение. Способность вещи создавать при внешнем воздействии на неё следы, по которым могут быть выявлены и характер, и сама природа такого воздействия, составляет главный принцип теории отражения - фундамент современного познания, ключ к тайне науки любого уровня.
Действительно, разве наши органы чувств не отражают внешний мир, создавая благодаря этому неисчерпаемое разнообразие ощущений? Ведь и показания научных приборов - не что иное, как продолжение наших органов чувств. Да и само мышление в современной психологии определяется как процесс познавательной деятельности индивида, характеризующийся обобщением и опосредствованным отражением действительности в понятиях, определениях, суждениях, умозаключениях и т.д.
Сведéние познания реальности к тем или иным формам отражения оказалось чрезвычайно благоприятным для подтверждения тезиса о первичности материи и вторичности сознания как её продукта. Сама религия определяется согласно марксистско-ленинской философии как специфическая форма общественного сознания, отличительным признаком которой является фантастическое отражение в сознании людей господствующих над ними сил.
Теория отражения как основа познания незаменима для наблюдения извне в субъектно-объектно расчленённой реальности, для исследования как последовательности анализа и синтеза. Такое познание в своём развитии сформировало логико-понятийную парадигму - специфическую модель реального мира, в которой и пребывает. Любой факт здесь рассматривается как логико-понятийная ячейка, и предел научно мышления сводится к пределу применимости понятия.
Естественно, такой ход развития познания, формируя «большую» науку, по существу, определил выбор пути, по которому пошло и развитие образования от эпохи Просвещения и до наших дней.
В основе теории отражения, в самόм её зародыше, нетрудно разглядеть изначальное свойство человеческого сознания - его интенцию. Отражение - осознанный результат направленности мысли на какой-либо предмет. Однако отражение - вторичный акт; первичным - неизбежно окажется выражение. Стремление познать вещь - направленность сознания изнутри вовне. В этом заключено свойство сознания соотносить внутреннее с внешним, осмысливать внешнее изнутри, стало быть, каким-то образом выявлять себя во внешнем.
В общем выражение определяется как самотождественное различие внутреннего и внешнего при активном самопревращении внутреннего во внешнее. В том, что всякая в вещь способна вы-ражать, то есть проявлять вовне некую внутреннюю энергию смысла, нет ничего нового. Однако такое утверждение противостоит плоскости логико-понятийного поля, в котором пребывает научное мышление, где рельефная реальность, выявляемая выражением, просто не может существовать. Вместе с тем это не может считаться веской причиной для отрицания такой реальности.
Уже давно стало ясным, что мир чувственно воспринимаемых вещей однозначно выявляет в своей основе центричную структуру. Если распространить этот вывод на всё многообразие мира, в том числе видимого «очами ума», то станет ясно, что любая вещь имеет свой смысловой центр, свою сущность, которая, однако, не сводится к кантовской «вещи в себе».
Следует считать, что общественное сознание в целом созрело для того, чтобы окончательно отказаться от весьма самонадеянного убеждения в том, что смысл как любой вещи, так и реальности в целом, придаёт лишь сам человек, его самоосознанность, его знание о том, что он знáет. Неисчерпаемое познавательное содержание возрождает начальная посылка ортодоксального христианского гностицизма: всякая вещь таит в себе скрытое сокровенное Слово (Логос). Это и есть её божественная сущность. Сама она, как и сущность Бога, непознаваема. Но поскольку Бог причастен миру не сущностью, а энергией сущности, следовательно, энергией сущности (энергией смысла) обладает и всякая вещь. Эта энергия проявляется и в мыслимом образе вещи (эйдосе), и в её имени. Сама сущность вещи выражена в них, но не онтически (как «чтойность»), а символически, как её инобытийность.
Всякая вещь символична, поскольку на ней почиет энергия смысла. Символ же - не что иное, нежели тождественность в выражении внутреннего и внешнего. Имя вещи - есть сама вещь, но в своей энергийно-смысловой явленности.
Это в итоге означает, что наряду с реальностью онтической, где господствуют законы формальной логики (А = А - закон тождества; А ≠ неА - закон противоречия) - сферой пространственно-временных и причинно-следственных зависимостей, существует реальность символическая, реальность уровней инобытия, в которой вышеназванные зависимости теряют силу и смысл, поскольку здесь А = неА, одно способно быть иным. Природа, которую пытается объяснить наука, опираясь на логико-понятийный аппарат, на математический метод, обладает внутренне присущей ей алогичностью. Она - не механизм, сводящийся к схеме, но организм, явленный в символе. Она - живая и на любом уровне пронизана смыслом - разумом.
Воспринимаемая человеческим умом реальность диалектична, и проявляется в ней как диалектика понятия, так и диалектика символа. Равноправие онтической (логико-понятийной) и символической (алогической) моделей мироздания (парадигм) является отправным пунктом формирования целостного мировидения. Такой подход позволяет перейти в сфере образования к активной ликвидации многовековой разобщённости между главными областями психической жизни человека: науки, религии, философии, искусства и нравственности, к их примирению в целостном мировоззрении, к воссозданию единой, лишённой секуляризации культуры. Более того, именно образование оказывается в настоящее время единственной сферой в обществе, позволяющей реально начать это объединение.
Слово - восхождение к смыслу
Слово - одинаково необходимое средство как для развития каждого отдельно взятого человека, так и для устойчивого осуществления и успешного развития межличностных связей. Невозможно переоценить его роль и в познании мира.
Всякая вещь, всякий факт, воспринимаемые нашими органами чувств, либо фиксируемые в науке приборами, обретают обобщающую форму - слово. Если нам необходимо отразить эту вещь (этот факт) в некоторой системе в познавательных целях, мы применяем слово-понятие.
Важно отметить, что понятие - это и мысль, обобщающая и выделяющая предметы по каким-либо формальным признакам. Тем самым она избавляет их от неисчерпаемости конкретности, делает их абстрактными, и они становятся удобным «посевным материалом» для того или иного участка логико-понятийного поля. При этом само по себе всякое понятие конкретно, оно играет собственную роль в пределах участка, становится термином в конкретной области знаний.
Обобщая, можно утверждать, что в качестве понятия слово служит знаком факта (вещи), в котором значение факта лишь фиксируется чисто внешне, стало быть, отражается.
Естественно, этим смысл и роль слова вовсе не ограничиваются. Если мы остаёмся наедине с неисчерпаемой конкретностью факта (вещи), не пытаясь от неё избавиться, а наоборот, фиксируя на этой конкретности всё своё внимание, то никакое понятие нас не удовлетворит. Вместо него появляется слово-имя.
Но ведь имя и есть то внешнее, которое выражает внутреннее (сущность, смысл) благодаря энергии сущности. То, что в пале понятий было лишь термином, здесь оказывается символом - тождеством внутреннего и внешнего, а то, что было знаком - формальным отражением факта, здесь превращается в его энергийную разрисовку, в лик, именуемый мифом.
Обычно миф противопоставляют реальности, отождествляют его с вымыслом. Такова позиция ортодоксальной науки, опирающейся исключительно на теорию отражения. В действительности миф выражает дорефлексивное восприятие факта. Именуя факт (вещь), мы мифологизируем их. Но тем самым мы пытаемся опосредствовать в слове-имени их собственное бытие. Миф - жизнь факта (вещи), видимая изнутри. Поскольку всякая вещь хранит тайное, сокровенное Слово (см. выше), она обладает пониманием его смысла, следовательно, собственной самоосознанностью, В мифе выражается самоосознанность вещи. Миф - уровень инобытия в символической (алогической) парадигме: сущность явлена в эйдосе, эйдос явлен в мифе, где человеческая интуиция встречается с самоосознанностью вещи.
Если вернуться к дуализму слова, проявляемому в дихотомии «понятие-имя», то станет ясно, что толкование смысла слова в семиотике - науке о знаковых системах и экзегетике - науке о символике Св. Писания существенно различаются. И всё же сопоставление познавательного и выразительного аспектов слова представляется достаточно полезным в формировании цельного знания.
Психология, как и грамматика, трактуя значение слова, не выходят за пределы рефлексивного мышления. Между тем тайна слова находится далеко за его пределом, она заключается в общении с самόй вещью. Слово - арена интимной и сознательной встречи с внутренней жизнью вещи. Имя вещи есть в разуме явленная вещь, вещь как сознание.
Язык считают средством общения людей друг с другом. В действительности сфера его действия распространяется и на общение с миром как предметным, так и беспредметным. В языковой стихии символичность мира, его апофатичность проявляется весьма выразительно. Именно в характере, особенностях того или иного языка, а вовсе не в классических философских теориях, обнаруживаются архетипы - первичные образы и символы мироздания. Абстракция «материи», которую можно лишь мыслить, со всеобъемлющей полнотой и выразительностью воспроизводится в слове «это», с которого начинается познание мира ребёнком. И она же с необычайной лёгкостью превращается в неисчерпаемую конкретность в качестве определённого артикля при наименовании предмета в десятках языков.
Но разве менее символичным и выразительным является предлог «в», занимающий первое место по частоте употребления среди слов русского языка? Он означает, что смысл вещи не в её «этости» (артиклей в русском языке нет), а в её «вмещённости» во вселенной (данное слово, кстати, не имеет образного аналога в других языках).
Русский эсхатологизм как издревле существующий стереотип общественного, или, вернее, общинного сознания выражен символически понятием «раз» с его многозначностью действий: прерывать, начинать, разделять, творить. Можно, конечно, оспаривать, либо считать спекулятивной его эзотеричность, однако, не уйти от того факта, что корень «раз» (в чередовании с «раж», «рез») образует, примерно, триста пятьдесят широко употребительных слов, а около трёх тысяч имеют «раз» в качестве приставки (в чередовании с «рас», «роз». «рос»).
Глубокая символичность языковой стихии свидетельствует о том, что формирование языка из элементов членораздельной речи начиналось в символической (алогической) парадигме. Развитие грамматических форм, в которых регламентировалось и закреплялось многообразие смысловых связей, по всей вероятности, формировало саму онтическую (логико- понятийную) парадигму.
Все эти соображения имеют самое непосредственное отношение к образованию, естественно, прежде всего в сфере интеллектуально-духовной ориентации, а также взаимопонимания. Появляется возможность сконцентрировать внимание на символике и выразительных особенностях русского языка, других изучаемых языков, выявить и опосредствовать не только исторические, но и эзотерические корни отечественной культуры.
О проблеме личности
В настоящее время личность чрезвычайно расхожее понятие. Под различными ракурсами рассматривают личность психология и педагогика, культурология и философия, социология и эстетика.
Обращаясь к тем или иным определениям личности, к их анализу и обсуждению в научной и популярной отечественной литературе, необходимо помнить, что они не могут не отражать результаты многолетней идеологизации общественного сознания, его жёсткой ориентации на положения диалектического и исторического материализма с безжалостным вытеснением всяких иных как «идеалистических», «буржуазных», «поповских». В связи с этим можно однозначно утверждать: проблема личности, представляющая сердцевину общественных наук, не избежала существенной деформации.
Нынешние науки определяют личность как человеческий индивид в аспекте его социальных качеств как субъект социальных отношений и сознательной декятельности. Конечно, и при таком подходе не были обделены вниманием целостность личности и её самоосоознанность, особенности её динамических тенденций: смыслообразующий мотив, жизненная направленность, степень согласованности потребностей и способностей и т.д. И всё же личность остаётся при таком подходе полностью отчуждённой от своего исторического, целиком эзотерического начала.
Человечество пришло к понятию личности в Средние века. Это была Абсолютная Личность - воплощённое в облике обоженного человека Слово (Логос) - Иисус Христос. Человечество во Христе «воипостасно» Слову (олицетворено в Слове) не индивидуально, но как человеческое естество в полноте своих определений, воплощаемое и осуществляемое лишь силой Божественной ипостаси. Именно поэтому всё, приобретённое Спасителем по человечеству, сообщимо и соразделимо со всем единосущным Ему человеческим родом.
Эти выводы Восточных (византийских) отцов христианской Церкви образовали прочный фундамент, на котором развивались и укреплялись духовные начала человека как образа и подобия Божия: хранителя ума, носителя свободы, способного к благотворению. Личность как абсолютная прерогатива Бога с развитием христианской антропологии обрела дуалистический характер: помимо Божественной Личности существует личность тварная. Сами отношения человека с Богом - род личных отношений. Вершина этих отношений - обόжение. У человека, очищенного и собранного воедино работой «внешней аскезы», рождается исходящий из внутреннего центра его личности зов, порыв, обращённость его существа к Богу - и в ответ на этот свободный порыв на него нисходит благодать - Божественная энергия. Таковы установки православия, в которых достигается единство Божественной и тварной личностей; их сотворчество - синергия. Таковы же и позиции русской религиозно-философской мысли.
Принципиально иным оказалось развитие протестантско-просвещенческих взглядов. Оно породило гипертрофию представлений о тварной личности. В основе немецкого идеализма (кстати, философского источника марксизма) - учение об абсолютизированной человеческой личности. Замаячивший призрак человекобога начал воплощаться в самых разных ипостасях, будь то «экзистенция» Кьеркегора или «сверхчеловек» Ницше; культ класса в марксизме (теория) или «культ личности» (читай: культ вождя) в СССР (практика).
Абсолютизация человеческой личности - носителя разума с апелляцией к последнему как к высшей инстанции не могла не привести к господству рационализма в науке, к объективации природы и сведéнию её к роли «окружающей среды», к порабощению самогό человека машинной культурой - уродливым детищем этого сáмого разума.
После того, как из сознания многих поколений вытеснено представление о Слове (Логосе), хранящем смысл всякой вещи и одновременно являющем личностное начало, жалкими и безусловно несостоятельными выглядят попытки «гуманизации» и «гуманитаризации» общего образования в России (всё равно, что инъекциями глюкозы пытаться прекратить застарелый воспалительный процесс в организме).
Между тем именно в православном логизме, где центральное место занимает Личность, всё существующее воспринимается в категории личности, и чистая вещность мира оказывается лишь призраком, застилающим глаза человека от истинно Сущего, от тайного Лика мира, не имеющего ничего общего с мёртвой концепцией вещи. В глубочайшей тайне своего личного бытия, в непостижимом зерне своей индивидуальности человек гораздо ближе и существеннее постигает модус существования Бога и Мира, чем применяя периферическое, совершенно бессмысленное и отвлечённое понятие мертвенной вещности.
Всякая вещь неодушевлённой природы хранит свой смысл; энергия её смысла в окружающем физическом пространстве воплощена в полной раздробленности и самозабвении смысла (это чистое «вне себя»). Начало взаимопроникновения, когда одна вещь начинает знать другую (знающее чистое «вне себя»), присуще организму, способному к раздражению. Знание вещью самой себя в результате общения с другим проявляется в ощущениях животного - это знание себя без осознания.
Человеческое сознание включает следующие уровни осмысленности:
- самоосознание себя как себя в ином - восприятие;
- самоосознание себя как иного в себе - образное представление;
- самоосоознание себя как себя в себе - мышление;
- самоосоознание себя как абсолютной единичности - умный экстаз.
Несмотря на такой широкий диапазон уровней осмысленности, их способна соединять энергия смысла (см. выше). Именно она позволяет человеку осваивать эти уровни, общаясь с вещами (существами) без посредства рефлексивного мышления. Сама вещь (как эйдос) в своей самоосознанности является мифом. Стало быть, знание человеком вещи как самогό себя возможно только в мифе. Но миф - всегда лик личности, он символически явлен в личности. Личность - инобытие вещи, как факта самоосознанности. Обращаясь к вещи по имени, человек вступает с ней в личное общение. Если человек воспринимает вещи как автономное, самостоятельное личностное начало, у него языческое мировосприятие. В ортодоксальном (православном) христианском мировосприятии личностное начало вещи - свидетельство реальности тайного Слова, хранимого вещью реальности Всеединства.
Имея факт - своё тело (но не будучи им) и будучи смыслом (но осуществлённым в теле) и имея самосознание, выражаемое им и для себя, и для других при помощи тела, то есть имея имя, человек есть личность. Личность, данная в мифе и оформившая своё существование через своё имя, - есть высшая форма выраженности, выше которой никогда не поднимается ни жизнь, ни искусство. Личность утверждается: в религии - в вечности; в искусстве - в образах, имеющих самодовлеющую созерцательную ценность; в науке - в понятиях, имеющих ценность познавательную.
В личности сосредоточено и начало цельного знания. Уже одно это ставит проблему личности в центр новой концепции образования.
Пределы человеческого мышления
Прекрасно развитый логико-понятийный аппарат даёт возможность человеку отражать реальность в знаково-символических (словесной и математической) формах высказываний, утверждений, уравнений, доказательств. Такой фундамент представлялся в течение многих веков достаточно мощным и для формирования основ образования.
Однако в его монолите имеется застарелая незарастающая трещина. Она проходит и через древнее сократовское: «Я знаю, что я ничего не знаю», и через современное геделевское доказательство, провозглашающее собственную недоказуемость. Это означает, что в одном высказывании нельзя совместить и утверждение, и отрицание.
Так ли происходит в жизни, упрямо выбивающейся из уготованных ей человеческим разумом моделей и схем? И единственная ли это трещина в фундаменте?
Наука, утверждая повсеместно относительность, не замечает, что она, таким образом, утверждает саму относительность в качестве абсолютной Истины. Но Истина - это всегда суждение об Истине, а суждение об Истине может быть лишь истиной частной, но никак не абсолютной. Суждение же - не что иное, как изречение (изложение) мысли, в которой отражена реально существующая вещь.
Наиболее общие категории вещи - сущее и одно. Сущее - это то, что есть. Что же такое одно? Одно не состоит из частей, следовательно, не имеет ни начала, ни конца, то есть неограниченно беспредельно. Одно не имеет вида, фигуры, следовательно, не занимает пространства, не будет нигде. А если так, то оно не может ни покоиться (находиться в одном месте), ни двигаться (испытывать пространственные изменения). Одно не тождественно ни себе, ни иному и не различно ни с собой, ни с иным (сравнивать просто не с чем). Всё это означает, что мысль об одном требует, чтобы оно не мыслилось.
То, что мыслится, необходимым образом одно. Но оно оказывается лишённым каких бы то ни было категорий. Мир как бытие совокупности всех вещей мы обязаны мыслить как одно, как Всеединое. Но ведь мысль об одном требует немыслимости (вышемыслимости). Стало быть, этот единство мира, делающее его одним определённым целым, должно стоять вне всякой мысли.
Вернёмся к сущему. Оно отлично от одного, имеет свою историю - существует. Сущее есть покой одного; но покоиться одному, значит отличаться от иного, иметь границу с ним, покоиться в нём, как в среде; состояние покоя означает и возможность двигаться. Одно не только тождественно с собой, но поскольку оно может оказаться и иным, то несёт на себе смысловую энергию иного, стало быть, отлично и от себя.
Таким образом, с одной стороны все основные категории: сущего, тождества, различия, покоя, движения не присущи одному и немыслимы по отношению к нему: с другой - они присущи одному, и оно без них немыслимо. Синтез этого противоречия в том, что мы одно мыслим не просто, как одно, и не просто, как сущее, а как одно сущее.
Но это означает, что именно здесь, в платоновских суждениях, анализируемых и комментируемых Лосевым, находится предел человеческого дискурсивного мышления; здесь граница, глее заканчиваются владения логического и начинается царство алогического. Они способны к мирному и плодотворному сосуществованию, к равноправным отношениям, и только игра человеческих страстей, прельщения ума, порождая неосознаваемую ограниченность, амбициозность в поступках и суждениях людей, приводят к их противостоянию, к использованию в целях, диктуемых благими намерениями, но приводящих в результате к разрушению и деградации, к духовному застою, а то и к одичанию.
Начало диалектики вовсе не в единстве и борьбе противоположностей, что так упорно вдалбливалось в головы многих поколений: оно в немыслимости (вышемыслимости) одного - абсолютной единичности, которая апофатична (ни то, ни то и ни это), но - потенция всех вещей и категорий); оно в явленности одного сущего в эйдосе (мыслимой предметности) в качестве смысла (понятия), формы (образа), схемы (числа); наконец, оно в алогическом становлении логически-раздельного единства одного и иного.
Именно становление, составляющее основу континуального мышления античности, где реальность воспринимается в непрерывно-сплошной текучести (гераклитовское «всё течёт, всё меняется»), означает истинное переживание действительности, восприятие её в непрерывном потоке времени, не сводимом ни к фиксации моментов на часах всех марок и конструкций, ни к четвёртой координате, дополняющей три пространственные в умозрительной конструкции современной физики.
Наконец, если становление определять диалектически, противопоставив его как одно собственному иному, мы получим ставшее (факт, наличность), то есть именно то, что является объектом современного научного познания.
Ставшему соответствует механизм - выполненная логико-понятийными и математическими средствами картина природы в виде системы.
Становлению соответствует организм - переданная символическими алогическими средствами картина истории в художественных образах.
Со ставшим сопоставляется природа - совокупность вещей и явлений в пространстве с его протяжённостью; со становлением сопоставляется история - осуществление культуры как идеи существования во времени с его направленностью. Сама жизнь - это становление, каждое мгновение она тождественна бодрствующему сознанию. Она имеет таинственный признак направленности - чувство жизни, которое человек пытается выразить словом «время», противопоставляя его «вечности».
Естественный предел дискурсивного мышления, который тщетно пытаются обойти философы с помощью рефлексии и трансцендирования, попыток на этой основе перевести своё сознание в позицию «вненаходимости», позволяет совершенно непринуждённо прийти к ясному осмыслению реальности сверхбытийного, непознаваемого в своей сущности Всеединства, к интеллектуальным истокам веры в Бога.
К истокам учения об идеях
В системе нашего образования на всех её уровнях в течение многих десятилетий пытались выработать стойкий иммунитет у школьников (студентов) к «заразе» идеализма. При этом официальная идеология лицемерно скрывала за расхожим тезисом «бытие определяет сознание» задачу и цель противоположного характера: сознание, пропитанное коммунистической идеей, должно было формировать и направлять само бытие.
Борьба материализма с идеализмом выдавалась за главную линию общественного развития на протяжении тысячелетий. Поскольку идеализм исходит из первичности духовного, мыслительного, психического и вторичности материального, природного, физического, ему противостоит материализм, признающий первичность, объективность, несотворимость и неуничтожимость материи, существующей независимо от сознания и выступающей первоосновой действительности.
Уже из этого сопоставления видно, что идеализм, исходя из примата идеального над материальным, тем не менее остаётся в своей основе учением дуалистическим (идея, смысл вещи неотъемлемы от неё самόй). Материализм же, для которого само сознание - продукт материи, а идея, смысл, естественно, продукт сознания, в своей основе монистическое учение, и противостоит ему столь же монистичный спиритуализм, где духовное реально, а материальное, вещественное - призрачно.
Особую непримиримость воинствующий материализм проявляет по отношению к платонизму и неоплатонизму, по мере сил искажая эти учения, либо, при возможности полностью их игнорируя.
В чём же специфика платонизма? В том, что идеальный принцип охватывает и насыщает реальную жизнь на разных уровнях. Платоническая идея вещи - максимально данная и предельная смысловая её полнота. Идея вещи не поддаётся физическим воздействиям. Вещь изменяется сама по себе - подлежит становлению (см. выше), а идея её остаётся неизменной. Идея вещи включает в себя не только смысл вещи, но и её жизненное содержание: причину существования, жизненную силу, конечную цель. Идея вещи порождает структуру вещи и все её изменчивые формы - это вечная и порождающая модель вещи, её полный прообраз.
Поскольку в платонизме речь идёт не только об отдельных вещах, но и о мире, о человеке, включая его переживания, его историю, то все эти области действительности также имеют свой смысл, следовательно, целую бесконечность идей. Таким образом мир идей относится не только к вещам, - он определяет собой, осмысляет и организует человеческую личность, являясь основной её проявления и основной целью для её жизни и поведения.
Наконец, платоническим идеям присуще и своё собственное существование, и они являются особого рода действительностью. Поскольку идея вещи не связана с пространственно-временными характеристиками, она имеет своё специфическое субстанциальное существование вне пространства и времени.
Зрелый платонизм не только не отрицает существование вещей, но, наоборот, старается всячески их обосновать, освободить от иррациональной текучести, а также сделать насыщенными для познавания, тем самым, не нарушая, но активно утверждая их текучесть.
Неоплатонизм завершил многовековое формирование античных представлений о мире идей, создав целостное учение о Едином - Мировом Уме - Мировой Душе - Космосе.
Единое охватывает всё существующее в одной неделимой точке, которая предшествует всякому познанию, имени, вообще бытию. Оно может восприниматься лишь в нерасчленённо-восторженном состоянии, в сверхумном экстазе. Единое обладает способностью к эманации (истечению); благодаря её осуществлению и появляются Мировой Ум и Мировая Душа.
Мировой Ум в отличие от Единого бытиен. Он является самоосознающим (мыслящим самогό себя), в нём есть деление на познающее и познаваемое. Как обращённый к Единому, он един, как отвращённый от Единого, он множествен. Мысля своё содержание - идеи, он вместе с тем и творит их.
Если Мировой Ум - смысловое становление мира идей, то Мировая Душа - сама подвижная идея, она - источник движения, его начало для любой вещи. Душа бестелесна, она связующее звено между сверхчувственным и чувственным мирами.
Космос - результат вечной подвижности Мировой Души, её отражение и воплощение, как и Мирового Ума. Вещи и явления реальны настолько, насколько они отражают в себе идеи Мирового Ума (оттуда же приходит и красота). Мировая Душа здесь дробится, становясь причастной каждому существу.
Таков величественный и мощный поток античной мысли. Если направить его в русло нашего образования, он легко сметёт хилые философские преграды: схоластические в своей основе утверждения об отношении материи и сознания; абстрактные, оторванные от реальной жизни рассуждения о развитии мира как результате проявления различных форм движения и т.д., и целым поколениям откроется истинный исторический фундамент, формировавший целостный взгляд на мир. Видимое глазами здесь не противопоставляется мысленному взору: эйдос, идея - это то, что видно. Человеческая память перестанет рассматриваться лишь как накопитель и хранитель информации: главное её предназначение - быть генератором образов в их подлинном становлении, свободных от пространственно-временнόй ограниченности ставшего в находящихся перед глазами вещах.
Неоплатонизм, воплощающий соединение мистического экстаза и отвлечённого мышления, оказывается естественной философско-религиозной основой христианства, где безликая вершина (Единое) обретает имя и священное предание, всё учение пронизывается личностным началом, но и наряду с этим сказания евангелистов и деяния апостолов, помимо эсхатолого-этического смысла, получают глубокое онтологическое и гносеологическое обоснование.
Нераскрытые тайны числа
В современном образовании, следующем за всесторонне математизирующейся наукой, назревает кризисная ситуация. Если в течение многих столетий арифметика и геометрия «квадривиума» прекрасно уживалась с грамматикой и риторикой «тривиума», то теперь естественнонаучные дисциплины прямо противопоставляются гуманитарным, а психологи ещё и усиливают драматизм положения, обнаруживая у человека едва ли не врождённую неспособность либо к первым, либо ко вторым. Таковы горькие уроки расчленённого видения мира, глубоко проникшего в общественное сознание, и грозящие в будущем образовать новое расчленение общества, не сулящее ничего хорошего.
Между тем этот отголосок общего гносеологического кризиса легче всего поддаётся устранению. Подобно тому, как осмысление слова даёт возможность уверенно чувствовать себя в языковой стихии, так и осмысление числа позволяет ощущать себя всегда на гребне волны в океане математики. Ключ для этого один: число, как и слово, может служить и понятием-знаком и именем-ликом.
В известном заявлении о том, что математика - язык природы, слишком много самоуверенности. Язык природы - всегда выражение; язык математики, как и вообще науки, - лишь отражение. Человеческий разум сделал много для того, чтобы приспособить язык науки для собственных целей. При этом он пребывает в уверенности, возникшей ещё в эпоху Возрождения, что сама природа такова, какой описывает её этот универсальный язык понятий и формул.
Правда же в том, что в любой из культур представление о числе совпадало вначале с символической выраженностью величины. В упорядоченном виде получалась последовательность положительных целых чисел - натуральный ряд. Появление других рядов связано с тем, что число начинали рассматривать как отношение величин; наконец, оно приняло вид соотношения отношений - функции.
Стало быть, именно натуральный числовой ряд соответствует множественности вещей в природе. Число здесь - знак величины и в этом качестве участвует в сложении. При этом используется свойство всякой отдельной вещи - её счётность. Сложить - означает составить множество расчленённых вещей, в результате чего получим их сумму. В сложении проявляется аддитивности - способность к последовательному увеличению (в природных процессах - росту экстенсивности). Сложение считается в математике простейшим процессом; в природе это вовсе не так (неспроста «сложение» и «сложность» почти созвучны). Поскольку само сложение представляет собой абстракцию составления, складывать можно любые виды величин, включая и функции (интегрирование в математическом анализе - типичный процесс суммирования). Произведение, полученное как сокращённое сложение, хранит именно его смысл, то есть по существу представляет собой сумму. Таков вывод рассмотрения числа как знака.
В качестве же символа достаточно рассмотреть лишь основу натурального ряда чисел - /I/ единицу. Она несёт на себе тройственный смысл: Единого - единственного - единичного. Будучи единичным - точкой, она не обладает значимой геометрической мерностью, но является центром пересечения бесконечного множества направлений, следовательно, дискретна, Это же делает её и единственной, поскольку сами направления образуют неповторимое семейство (единство), отличающееся от любого другого. Как Единое, мы находим её во всём, но лишь по проявлению энергии смысла, то есть по имени.
Выражено ли это в математике? Безусловно. Причём, реализуется не только в абстракции чисел, но и в явлениях природы. Поскольку всякое натуральное число состоит из единиц, оно представляет собой множество не имеющих пространственной мерности точек - цельнораздельное единство. Но такое множество всегда можно соединить с любым другим множеством (направления, идущие от каждой точки, реальны) общими связями. Число этих связей и будет в точности равно произведению сомножителей (количеству единиц, входящих в каждое из множеств). Это и есть истинное выражение смысла процесса умножения, где число связей означает интенсивность результата.
Появляется необходимость существенно переосмыслить привычные вещи (чтό означает в действительности 2 × 2 = 4). Но зато и сама математика получит наконец своё обоснование в самих основах мироздания (пока в распоряжении науки его всё ещё нет). Конечно, сами числа находятся вне пространственно-временных отношений. Но ведь в подавляющем большинстве случаев мы имеем дело с именованными числами; многие объекты служат единицей измерения, обладают центральной пространственной симметрией, геометрическим центром. Вскрытая тайна чисел (здесь завеса лишь едва отодвинута) существенно «встряхнёт» сами основы естественных наук, создаст мощный побудительный импульс для их обновления.
И всё же начинать придётся со сферы образования, где тайны числа должны открываться в самом начале обучения счёту. И уже скоро многое из того, что сейчас именуют «школьной премудростью», что требует лишь заучивания и запоминания, будет восприниматься как прекрасная в своей простоте и ясности неотъемлемая часть целостного мира.
Образование как самораскрытие
В общественном сознании прочено укоренилось представление о неизбежной необходимости с целью образования «грызть гранит науки», поднимаясь к вершинам знаний, обогащать свою память множеством сведений, информирующих «что», «где, «когда». Вершина образованности - обладание энциклопедическими знаниями. Между тем сохранение подобного стереотипа не только неоправданно, но и достаточно ущербно.
Каждый человек по своей внутренней природе есть некий великий мир - микрокосм, в котором отражается и пребывает весь реальный мир и все великие исторически эпохи; он не представляет собой какой-то отрывок вселенной, но являет собой некоторый великий мир, который может быть по состоянию данного человека ещё закрытым, но, по мере расширения и просветления его сознания, внутренне раскрываемым.
Наше «я» - свиток. Наше тело - летопись мира. Оно есть точный отпечаток всей нашей эволюции во вселенной. Искрой сознания освещены только самые последние строки этого гигантского свитка. Если бы мы могли пройти сознанием по всем разветвлениям нашей нервной системы, то мы бы узнали изнутри историю царства позвоночных, в кровеносной системе угадали бы волны, течения, приливы и отливы древнего океана - праотца жизни, в строении костного нашего остова нам открылась бы вся геологическая история земного шара, а ещё глубже, в плодотворящих и оплодотворяющих клеточках мы открыли бы кружения солнца и пляски вселенных.
Где находится ребёнок со своим чутьём языка, к пяти годам не просто овладевший богатством родной речи и уверенно использующий её в средствах общения, но уже давным-давно (с трёх лет) занимающийся словотворчеством, поиском слов-двойников (синонимов) да ещё и рифмующий их, - у подножья горы знаний или на её вершине? Если туман пока скрывает её склоны (ребёнок ещё не освоил «искусство» расчленения единства на многообразие причинно-следственных связей), то разве его незнание не перекрывается глубочайшей, непостижимой интуицией?
Когда, вспомнив и связав своё тёмное детское «я» со своим взрослым и скупым «я», мы поймём значение всего переживаемого ребёнком: мистический смысл его игр, откровения его фантазий, метафизическое значение его смутных воспоминаний, доисторические причины его непонятных поступков, то изменится вся система нашего воспитания и вместо насильственного заполнения его девственной памяти бесполезными и безразличными сведениями, мешающими его работе, мы сами будем учиться у него, следить за его путями и только изредка помогать ему переносить непомерное напряжение его духа.
Эта пора пришла. В условиях нарастания гносеологического кризиса, безусловного признания определённой части имеющихся знаний ложными, проблема образования, прежде всего общего, приобрела явную парадоксальность: необходимо обучать тому, чего не знаем сами. Какой уж тут стандарт образования? Смена древнего понятия «педагог» («ведущий ребёнка») неизбежна. И дело не только и не столько в отказе от авторитарности (необходимое условие) и заменой его сотрудничеством учителя и учащегося на основе взаимоуважения (условие демократичности), сколько в осознании того, что восприятие мира и самораскрытие личности не просто индивидуальный, но и глубоко творческий процесс.
Каждый человек обладает правом на истину. Но она вовсе не сводится к суждению. В православном логизме (см. выше) истина не есть соответствие чего-то с чем-то, как утверждает рационализм. Познание истины мыслимо только как осознание своего бытия в Истине. Всякое усвоение истины не теоретично, а практично. Степень познания соответствует степени напряжённости воли, усвояющей Истину. Это утверждение, выведенное христианским ортодоксальным богословием, находит яркое воплощение на путях самораскрытия личности.
Конечно, ребёнок не осмысливает этого. Он живёт полнее, сосредоточеннее и трагичнее взрослого. Но он никогда бы не смог вынести напора своих переживаний, если бы они были сознательны.
Основой образования как процесса личностного самораскрытия является не ставшее, а становление (см. выше). Все факты внешнего опыта и исследования становятся для нас творческими и живыми лишь тогда, когда мы, хотя бы смутно, нащупаем их место в летописи внутреннего «я». Идти в глубь времён, значит идти в глубь самого себя. Глубина времён есть глубочайшие сокровенные пласты внутри самогό человека, пласты лишь прикрытые, лишь оттеснённые узостью сознания на второй или третий план.
Осмысление общего образования как последовательного процесса самораскрытия личности потребует серьёзных изменений в традиционной организационной и учебной деятельности школы, а также в подготовке учительских кадров.
Общество - личность - школа
Школа - складывающийся в течение длительного периода социальный институт, цель которого - осуществить общее образование человека (в отличие от профессионального). Деятельность школы всегда отражает динамику отношений человека и общества.
В период резкой смены характера этих отношений школа испытывает неустойчивость. Это и отражено в нынешнем состоянии школ в России. В них обостряются противоречия, связанные с действием движущих сил общественного развития (см. выше). В свете этого представляется полезным сопоставление между обществом, личностью, школой «вчера» (советская школа) и «сегодня» (российская школа), следуя настоящей Концепции:
1. Общество и личность.
1.1.Общественная цель:
«Вчера»: построение совершенного (коммунистического) общества, осуществляющего принцип: «От каждого - по способностям; каждому - по потребностям».
«Сегодня»: достижение гармонии отношений между личностью и обществом; осмысление (переживание) полноты бытия не основе самоутверждения, самоосуществления, самоотдачи.
1.2. Средства достижения цели:
«Вчера»: развитие производительных сил общества, главная из которых - человек.
«Сегодня: осознание личностью места в мире и обществе на основе вéдения - синтеза веры и знания.
1.3. Фундамент общественного развития:
«Вчера»: производственно-экономический базис; интеллектуально- духовная сфера (культура) - надстройка.
«Сегодня»: саморазвитие исторической идеи, обладающей телом (социально-экономической реальностью) и духом (полнотой духовной культуры.
1.4. Источник движущей силы
(основное осознанное противоречие):
«Вчера»: личностные потребности превышают общественные возможности их удовлетворения.
«Сегодня»: возможности развития личностного потенциала превышают осознаваемые обществом потребности в их использовании.
1.5. Основа социального равновесия:
«Вчера»: справедливое распределение благ при декларируемом принципе: «От каждого - по способностям, каждому - по его труду».
«Сегодня»: благо каждого - условие общественного блага.
2. Школа и личность
2.1. Общественная цель:
«Вчера»: полезность человека для общества (принцип утилитарности).
«Сегодня»: самоценность личности.
2.2. Социальный заказ:
«Вчера»: государству нужны сознательные (идейно преданные) члены общества; государству нужны знающие своё дело члены общества (специалисты).
«Сегодня»: создание условий для осмысления главных жизненных интересов и ценностей личности; создание условий для развития творческого начала личности.
2.3. Основы отношений «учитель - ученик»:
«Вчера»: авторитарность (подчинённость).
«Сегодня»: равноправие; взаимная духовная обращённость (любовь).
2.4. Ожидаемый результат (конечная цель):
«Вчера»: формирование мировоззрения на основе господствующей (регламентируемой государством) идеологемы: неизбежности построения (победы) коммунизма; приобретение комплекса знаний, умений, навыков на стандартно регламентируемой основе; подготовка к профессиональной деятельности.
«Сегодня»: формирование образа мира на основе самораскрытия личности; сохранение стабильного физического, душевного и социального благополучия (здоровье); своевременная адаптация в различных сферах общественного и индивидуального бытия (ориентация); освоение и оптимальное использование способов и приёмов межличностного общения (взаимопонимание); оптимальное использование индивидуальных творческих способностей.
Учитель - не функция, а миссия
В нынешнем образовании, рассматриваемом с системной позиции, учитель - элемент, звено, участник технологического процесса, относящегося к бурно развиваемой ныне сфере информационной технологии. Методический материал, которым он располагает, позволяет ему (зачастую в качестве регламента) осуществить передачу учащимся определённой информации. Её объём, форму, последовательность (порядок) изложения он находит в программах, учебных пособиях, дидактическом материале, детальных методиках. Есть прямая связь с учащимися - подача материала, необходимые разъяснения, выдача заданий; есть обратная - устный или письменный ответ учащегося, контрольная работа, наконец, экзамен. Такова навязанная господством производственной формы во всех сферах человеческой деятельности, механистическая по своей сути существующая ныне схема обучения.
Первоначальная духовная миссия - Учитель, трансформировавшаяся в секуляризованной культуре в социальную функцию «учитель», теперь выродилась в функцию производственную - «передача информации». Такое вырождение имеет достаточно весомые причины.
Пронизывающий современную науку примат относительности, господствует в нынешнем школьном обучении, расчленённом на множество учебных дисциплин, на сферы обучения и воспитания, на противопоставленные друг другу логико-интеллектуальные (познавательные) и духовно-эмоциональные (выразительные) средства постижения истины.
Истинами оказываются начальные посылки, постулаты, устоявшиеся стереотипы. Развитой понятийный аппарат даёт возможность заменять символическое образное выражение сущности («чтойности») словесным разъяснением (определением), которое уместнее применять для создания кроссвордов, нежели для формирования целостного мировоззрения. Оторванная от своих глубоко онтологичных религиозных основ (не столько мистических, сколько гностических) официальная философия плетётся следом за самыми фантастическими («безумными»), напрочь оторванными от реальности, насквозь антропоцентристскими объяснениями современных естествоиспытателей.
Всё это служит вполне объективным оправданием отчуждения самого учителя от подлежащих передаче ученику знаний. Они могут вовсе и не являться неотъемлемой частью мировоззрения учителя, а даже наоборот, противоречить его склонностям, симпатиям, жизненным установкам, наконец, вере. Культивируемое отделение профессиональных качеств от духовных устремлений (внешняя лояльность), - порождение тоталитарной системы, -
в сфере образования оказывается наиболее болезненным по своим результатам. Внутренний, духовный мир учителя его мировидение - естественная цель ученика, ищущего истину. И эти поиски, подчас, после встречи с учителем приводят к горькому разочарованию.
Радикальная смена взгляда на роль и место учителя неизбежна. Но попытки применить при этом какой бы то ни было идеологический подход, просто несостоятельны. Вместо признания саморазвития объективной идеи, имеющей материальную и духовную реализации, идеология предлагала «идеи», из которых обязательно выглядывали «уши» субъективизма; очень скоро они приобрели характер императива, порождая свод правил, обязательных для исполнения. Воплощение «идей» в жизнь оказывалось неотвратимой необходимостью: ученик должен..., от учителя требуется..., школа обязана... Всё это идёт извне. Увы¸ идеи гуманизации и гуманитаризации - не исключение. Можно попытаться перенести в центр образования (да и мира вообще) «личность», как её осмысливает современная наука, и даже поклоняться ей, но это будет поклонение идолу, а вовсе не божеству (см. выше).
Оставаясь верными истории развития отечественной мысли, следует искать подход к проблеме «ученик» - «учитель» в христианском православном логизме, развиваемом русской философией.
Личностное начало соединяет между собой вообще все вещи (см. выше). Но у человека это обретает особый характер - взаимной духовной обращённости - любви, осуществляемой в Боге. Любящий поднимается над законом тождества, над границами природной необходимости и в Боге отождествляет себя с объектом своей любви (то же происходит и с последним) - духовное единение оказывается взаимным. В свете этого и процесс познания рассматривается как акт внутреннего объединения познаваемого с познающим (ученика с учителем).
Если образование является самораскрытием личности во всей полноте её самоосознанности: интуиции (умного экстаза), познания (инобытия в ином), стремления (становления в себе самόм), чувства (инобытия в самом себе), то значимость познания здесь определяется неисчерпаемыми возможностями осуществляемого в нём внешнего диалога.
Хотя учитель (педагог) и перестаёт рассматриваться как «ведущий ребёнка» (см. выше), он оказывается духовно обращённым к ученику, то есть любящим помощником в трудном деле его самораскрытия, равноправным, но обязательно доброжелательным участником живого диалога. При этом внешний мир вовсе не отчуждён для обоих - ведь он пронизан единым для всех личностным началом.
Здесь социальная (мирская) функция учителя совмещается с его духовной (соборной) миссией. Он не носитель информации, но вестник. Осознание примата духовной миссии - необходимое условие формирования самосознания учителя. Учитель не обязательно тот, кто учит, предъяви он хоть десяток соответствующих дипломов, а тот, у кого учатся. И учатся ведь не только в стенах школы, но и на площадке детского сада, и в кругу семьи, и в купе поезда дальнего следования.
Если образование - это пир, то будущего учителя пока обучают главным образом выполнению требований светского этикета, тончайшим правилам сервировки стола, да ещё искусству приготовления соусов, помогающих участникам пира проглатывать всякую пищу - от весьма изысканной до самой неудобоваримой. Что же касается качества самих блюд... вопрос, как говорится, не решён.
Помочь открыть человеку основу Всеединства и начало Всеразличия в самом себе, в каком бы возрасте и на каком бы социально-культурном уровне он ни находился, - это главное, это стержень жизни учителя, его мастерства, его призвания.
Образование - уровень постижения цельного знания
До настоящего времени образование не в силах выйти из порочного круга, в который вовлекла его авторитарность науки. Именно она, по существу, определяет содержание образования, предлагая свои ответы на вопрос «чему учить?» Поставляя пищу юному уму, она сам же и определяет, и гарантирует её качество.
Правда заключается в том, что в течение столетий, решая частные проблемы, наука привыкла задавать природе лишь частные вопросы, не теряя, однако, надежды когда-нибудь получить (вернее, угадать) общий ответ. Но именно это и определило особенности её организации, структуру, характер и направления исследований. В итоге в самόм образовании воспроизведены «образ и подобие» науки: общая расчленённость знаний с приоритетностью «естественных» дисциплин над гуманитарными; усиленное развитие логико-математического подхода в ущерб образно-символическому; утверждение всеобщего релятивизма, где место веры в Абсолютную Истину замещается абсолютным доверием к субъективным идеям - начальным посылкам и постулатам отдельных авторитетов, подтверждаемым исторически ограниченной практикой.
В результате всего этого выхолащивается изначальный смысл образования - формирование образа мира, не исключая и университетское, в котором он должен был бы приобрести смысловое уточнение (universum - единое во многом).
Дальнейшее сохранение прежних отношений между наукой и образованием как между ведущей и ведомым чревато губительными последствиями для общества. Порочный круг разорвать необходимо, оставив в ведении науки всю полноту расчленённых знаний и дав возможность образованию выполнять всю полноту социальных (функций (см. выше). При этом связь между наукой и образованием вовсе не исчезнет, - изменится лишь характер их отношений, что благотворно повлияет на условия общественного развития.
Основой образования является формирование, развитие и распространение цельного, универсального знания. Формируется оно на стыке исторического, религиозно-философского, культурологического, естественнонаучного, лингвистического, социально-экономического, психологического подходов. Этот стык (центр, точка), не принадлежа всецело ни одному из перечисленных подходов, представляет собой подлинное начало «учёного незнания». Поскольку мы находим здесь некое неопределённое одно, оно вне пределов логического мышления, следовательно, до знания; оно алогично, стало быть, определяется лишь интуитивно, являясь предметом веры. Рассматривая этот же центр как одно сущее, мы обнаруживаем по каждому из направлений множество осмысливаемых явлений, связанных с этим центром причинно-следственными зависимостями, так что он оказывается непосредственно в сфере знаний.
Цельное, универсальное знание - не что иное, как равноправие алогического и логического - вéдение, синтез веры и знания.
Всякое знание, включая и цельное, выражающее, по существу, определённый уровень самоосознанности, мифологично (см. выше). Поскольку в множественности языков и культур, верований и научных теорий, выражается многообразие Единого, все они, вместе и порознь, представляют относительную мифологию.
Можно ли обойтись без относительной мифологии при формировании и освоении цельного знания? Конечно, нет. Она выявляется в коллективном бессознательном (архетипах) и в индивидуальном художественном творчестве, в священных преданиях и в научных постулатах. Без овладения относительной мифологией человек просто глух и нем, он - асоциален.
Но всякая относительная мифология обязательно содержит элементы абсолютной. Их помогает выявить, в частности, «бритва Оккама» («сущностей не умножай без надобности»). Абсолютная мифология выражена и в самόм монотеизме (Единосущии), хотя соответствующее ему богословие в той или иной мере выражает относительную мифологию. Естественнонаучное начало математики (см. выше) также принадлежит к абсолютной мифологии, хотя множество математических положений, начиная с евклидовой аксиоматики, представляют собой мифологию относительную.
Абсолютная мифология включает ряд основополагающих принципов, представляющих собой осознанные человеческим разумом проявления мировой гармонии: сущность явлена в символе; синтез веры и знания - вéдение; единство целого и части - организм и др.
Однако уровень овладения цельным знанием не сводится к усвоению принципов абсолютной мифологии. Неизвестные доселе переживания овладевают человеком, когда он не просто осознáет непререкаемую истинность строго логического вывода: «движение с бесконечной скоростью тождественно абсолютному покою», но поймёт, что это свойство и его собственной мысли. Для неё не существует пространства и времени, и смысловая связь с далёкой звездой не менее реальна, нежели свет её, дошедший до нас за многие тысячи лет, хотя это и другой уровень реальности, перекрывающий по своей «чудесности» самую безудержную фантастику.
Привычные «здесь и теперь» - раковина нашего существования, перестают быть непреодолимой преградой, преображаясь в «здесь и всегда», «теперь и везде», приобщая человека к всюдности и вечности.
В привычных разделах механики: статике, динамике, кинематике нетрудно обнаружить неоплатоническую тетраду: центричность Единого, целенаправленность Ума, самодвижение Души, их проявление в телесности Космоса - всё это пронизано Словом. Внешне происходит смена мифа о мёртвой обезличенной природе на миф проявления во всём личностного начала. Действительный же смысл этого явления - религиозное преображение общества, его начальный этап, где вера и знание соединяются в вéдение.
Уровень постижения цельного знания определяет степень включённости личности в мировую гармонию.
Усвоение цельного знания и самораскрытие личности - единый процесс. Он проецируется на естественные интересы ценности личности: здоровье, ориентацию, взаимопонимание, пронизанные её творческим началом.
На пороге третьего тысячелетия н.э. образование в России становится единой основой всестороннего развития личности и духовного возрождения общества.
ЛИТЕРАТУРА:
Андреев Ю.М. Три кита здоровья. М., 1992.
Бердяев Н.А. Самопознание. М., 1991.
Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990.
Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990.
Волошин М.А. Лики творчества. М., 1989.
Коменский Я.А. Собр. соч. М., 1982.
Лосев А.Ф. Античный космос и современная наука. М., 1993.
Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 1990.
Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы. М., 1927.
Лосев А.Ф. История эстетических учений. Предисловие. /Путь. 3. М., 1993.
Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.1994.
Лосев А.Ф. Сб. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.
Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990.
Соловьёв В.С. Соч. в 2-х т. М., 1988.
Флоренский П.А. Иконостас. СПб. 1993.
Флоренский П.А. Столп и утверждение Истины. М., 1989.
Флоровский Г.В. Восточные отцы IV в. М., 1992.
Флоровский Г.В. Восточные отцы V - VIII вв. М., 1992.
Хоружий С.С. Диптих безмолвия. М., 1992.
Чуковский К.И. От двух - до пяти. М., 1967.
Шарден П. Феномен человека. М., 1987.
Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993.
Эпштейн М.Н. Учение Якова Абрамова в изложении его учеников. /Логос. Кн. I / Л. 1991.
2. "НовоГеоргию 2,5"
1. Тонкий токсин