О метафизике революции

Кажется загадочным то, что так стремительно рухнуло российское государство. Русская экономика с начала века крепла и набирала темпы, как никогда ранее и как нигде в мире. Прирост во всех ведущих областях экономики составлял 15-17%. Урожай зерновых за два предвоенных десятилетия вырос почти в два раза, после четырехлетней изнурительной войны в России хватало продовольственных запасов: «Страна была переполненной чашей. И по многим другим продуктам, например по сахару, потребление никак не достигало производительности. Даже и к 1916 не убавилось в России ни крупного рогатого скота, ни овец, ни свиней, а жеребят по военно-конской переписи обнаружилось на 87% больше, чем в 1912 до всех мобилизаций. Посевная площадь, считая неиспользуемую, превосходила потребности страны в полтора раза» (А.И. Солженицын). В России была совершенная система страхования труда и гарантий для наемных рабочих. Уровень жизни был сравним с европейскими странами. Страна была вполне управляема. Русская армия к началу 1917 года перевооружалась и готовилась к наступлению. «Падение России ничем не оправдывается. Неизбежна была русская революция или нет? Никакой неизбежности, конечно, не было, ибо, несмотря на все эти недостатки, Россия цвела, росла, со сказочной быстротой развивалась и видоизменялась во всех отношениях... Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный огромным и во всех смыслах могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурой» (И.А. Бунин). Уинстон Черчилль писал о русской катастрофе: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда всё обрушилось, все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача уже была выполнена». Да, в реальном измерении ничего неизбежного не было. Но всё решилось в незримых духовных сферах.

В России было ещё много здоровых сил, она имела внутренние резервы для разрешения встающих перед нею проблем. Не свалили бы Россию ни мировая война, ни революционное брожение, если бы решающую роль не сыграла огромная и целенаправленная помощь извне силам разрушения в критические моменты. По предложению международного авантюриста - революционера Парвуса - Германия в годы войны стала мощно финансировать большевистскую партию. В Вильно немецкий штаб издавал на русском языке большевистские газеты, которые затем распространялись на фронте. В апреле 1917 года Министерство финансов Германии выделяет большевикам 5 миллионов марок. Об эффективности использования средств доложил статс-секретарь МИДа Германии Рихард Кюльман: «Наша работа дала осязаемые результаты. Без нашей непрерывной поддержки большевистское движение никогда не достигло бы такого размера и влияния, которое оно имеет теперь. Всё говорит за то, что это движение будет продолжать расти». Миллионы германского генштаба позволили малочисленной большевистской партии летом 1917 года издавать литературы больше, чем всем остальным партиям вместе взятым, и развернуть бешеную пропаганду. немецкая финансовая поддержка большевиков продолжалась и после октябрьского переворота. 13 мая 1918 года посол Германии в Москве писал: «Наши интересы требуют сохранения власти большевистского правительства... было бы в наших интересах поддержать большевиков минимумом средств, чтобы поддержать их власть». В июне Министерство финансов Германии стало выделять для поддержания большевистской диктатуры по 40 миллионов марок в месяц. Финансовую помощь большевикам оказывала не только Германия, но и международная финансовая олигархия - от банкира Я. Шиффа до лорда Мильнера. Финансирование усилилось после Февральской революции.

Мировые силы зла концентрировались в России не только в естественном, но и в инфернальном измерении. Создаётся впечатление, будто череда событий складывалась под воздействием оккультных и магических сил. Очевидно, в начале XX века из-за накопленных грехов Россия лишилась небесной защиты и оказалась наедине с роковыми силами и фатальными стихиями, в потоке слепых случайностей и черных предзнаменований. Что ни происходит с тех пор в России - всё заканчивается наихудшим образом, все беды, которые можно себе представить, не обошли нас в роковой момент.

Если бы не две войны подряд, если бы не неудачи на фронте в этот момент, если бы не искусственный голод в столицах при избытке хлеба в стране, если бы в Петрограде была расквартирована гвардия, а не запасники. Февральские события представляли собой редчайшее сочетание роковых обстоятельств. «Правда: и революционеры были готовы к этой удивительной революции не намного больше правительства. Десятилетиями наши революционные партии готовили только революцию и революцию. Но, сильно раздробленные после неудач 1906 года, затем сбитые восстановлением российской жизни при Столыпине, затем взлетом патриотизма в 1914 году, - они к 1917 оказались ни в чёмне готовы и почти не сыграли роли даже в подготовке революционного настроения (только будоражили забастовки) - это всё сделали не социалистические лозунги, а Государственная Дума, это её речи перевозбудили общество и подготовили к революции. А явилась революция как стихийное движение запасных батальонов, где и не было регулярных тайных солдатских организаций. В совершении революции ни одна из революционных партий не проявила себя, и ни единый революционер не был ранен или оцарапан в уличных боях - но с тем большей энергией они кинулись захватывать добычу, власть в первые же сутки и вгонять совершившееся в свою идеологию... Так революция началась без революционеров... Революция - это хаос с невидимым стержнем. Она может победить и никем не управляемая» (А.И. Солженицын). Невидимый аноним сгущал все бывшие и настоящие духи зла в инфернальный стержень.

Далее, если бы Керенский не отрёкся от Корнилова, что реанимировало большевиков! Если бы в России не было в этот момент такой партии, как большевистская, если бы у большевиков не было такого вождя, как Ленин (без его бешеной энергии и беспринципного расчета большевики не смогли бы совершить переворот), если бы Ленину не была протянута рука помощи из Европы (и с бесовской энергией Ленина ничего не удалось бы без германских миллионов)! (Г.В. Плеханов, основоположник русского марксизма и учитель Ленина, хорошо знавший своего ученика, при известии о захвате власти большевиками в отчаянии возопил: «Пропала Россия, погибла Россия».)

Цепь таких «если бы» можно продолжать, но отсутствие хотя бы одного из них делает октябрьский переворот 1917 года невозможным. Потеряв благодать Божию, Россия попала под колесо рока и фатума. В решающий момент роковая случайность определяла ход событий, но какая-то властная сила выстраивала ряд неслучайных случайностей на погибель России. Очевидно, духовное помутнение в России достигло такого предела, когда события обусловливаются не только натуралистическими закономерностями, но диктуются инфернальными силами. «С каждым веком, с каждым годом нарастало в России то страшное раздвоение, которое завершилось торжеством большевизма... Никогда, кажется, не открывалась так связанность всего в истории, сплетение причинности и свободы, добра и зла, как в нарастании русской катастрофы. А также конечная укорененность всего именно в самой глубине, там, где совершается духовный выбор. В России одновременно с нарастанием света шло и нарастание тьмы: и есть страшное предостережение, суд и напоминание в том, что тьма оказалась сильнее» (прот. Александр Шмеман). Народ изменил собственному предназначению и утерял линию своей судьбы, впал в эпоху безвременья вновь, по образному выражению протопопа Аввакума, «выпросил у Бога светлую Россию сатана». На Россию будто направил взор сам дух небытия... Что-то в те годы распалось в человечестве в результате некоей метафизической катастрофы, и это решило судьбу России, а затем и всего мира. Россия оказалась страной, на которую ополчились силы мирового зла, и разыгралась трагедия общемировая.

Когда мощнейшая в истории антихристианская сила внедрялась в Россию, в Церкви преобладало индифферентное отношение к духам коммунизма. Как пастырь и духоводитель народа Церковь не смогла мобилизовать национальное сознание на борьбу со смертельной опасностью. В момент величайших испытаний в России возобладало всеобщее разобщение, что и явилось предтечей войны гражданской.

В России роль «духовной сивухи»[1] сыграла идеология марксистского коммунизма, созданная в западноевропейских интеллектуальных лабораториях и внедренная русской интеллигенцией. К 1917 году всеобщее идейное помутнение вызвало крушение духовных основ русской цивилизации, традиционного жизненного уклада, традиционной государственности. Носитель наиболее радикальной формы социальной идеомании - партия большевиков захватывает власть, насилием и ложью навязывает идеологическую манию огромной стране.

Ленин в отличие от своих партийных коллег понимал, что высшие революционные идеалы - это фикция для затуманивания умов, кляп в рот оппонентам. Он маниакально, вопреки воле большинства членов своей партии и ЦК, толкает партию к государственному перевороту. Его поддерживал только Троцкий. Накануне восстания Ленин шантажировал соратников по руководству партией: «Если вы сейчас не согласитесь со мной и Львом Давидовичем, мы пойдем к матросам». Менее радикальные идеологические силы - эсеры и меньшевики, либеральные партии, антигосударственно настроенная интеллигенция - также следовали генеральной линии идеомании, разлагая культуру, общество, государство, подвергая фальсификации жизненные ценности. Большевики подняли власть, которая пала, но рухнула она вследствие длительного разложения устоев. То, что называется социалистической революцией, есть захват идеологическими силами государственной власти, мощь которой необходима для завоевания всех сфер жизни.

В революции 1917 года утопия подчинила реальность - большевики победили потому, что были самой утопической силой, то есть самой беспринципной и маниакальной. Власть захватывает партия идейных маньяков, которым нужна мощь государства для насаждения идеократии. По этому вопросу революционные партии раскалываются: все периферийные идеологические силы отделяются от большевиков, ибо исполнили роль растлителей общества, не нужны на авансцене борьбы и подлежат последовательному уничтожению. Во имя укрепления власти в руках большевиков Ленин идёт на разрыв с другими революционными партиями: эсеры и меньшевики изгоняются из правительства, затем из Советов. Учредительное собрание, в котором большинство эсеров, разгоняется. Вскоре идеологические попутчики подвергаются поголовному истреблению. Вождь большевиков использует программы своих оппонентов после того, как они выдворены с политической арены. Сталин впоследствии воспользуется этим приемом, заимствуя программы уничтоженных соратников по партии. В политике правящего режима утверждается всеобщая беспринципность. Критерием нравственности становится «революционность»: нравственно то, что служит делу революции.

С октября 1917 года в России устанавливается режим идеократии - власти партии идеоманов. Если тоталитаризм - это всевластие государства, партократия - власть какой-то партии, то идеократия - это власть ложной идеологии над обществом, государством, человеком. Партия как субъект идеологической экспансии подчиняет идеологическому заданию государство, общество, сознание и образ жизни людей. Победивший марксистский коммунизм (марксизм-ленинизм) - самая тотальная и радикальная доктрина, нацеленная на разрушение христианской цивилизации и традиционных устоев жизни. Мания богоборчества неизбежно является и наиболее человеконенавистнической - «как один умрём в борьбе за это». Воплощение радикальной утопии всегда и везде вызывало огромные разрушения и наибольшее в истории истребление людей.

Россия с самого начала рассматривалась большевиками-идеоманами в качестве плацдарма мировой революции. Основная задача на захваченном плацдарме - мобилизовать все ресурсы для всемирной экспансии идеократии. Богатейшие материальные, культурные, человеческие ресурсы России были брошены на создание бастиона коммунизма. Впоследствии каждая захваченная идеократией страна превращалась в опору для дальнейшей экспансии и мирового господства (всемирной революции). Закономерности действия носителей идеомании во всех странах оказываются одинаковыми. Везде разрушаются экономика, природа, культура, приносятся бесчисленные человеческие жертвы, ибо только так можно создать бронированный кулак для завоевания мира. Эти круги ада опознаются в любой коммунистической стране.

Российская история ХХ века и определилась борьбой идеократии с органичными формами жизни. Вскоре после октября семнадцатого большевики поняли, что коммунистическая утопия воспринимается большинством населения враждебно, она отторгается на генном уровне. Русскому народу изначально были чужды основы тоталитарного строя: привычка к механической дисциплине и жестокость (на чём пришёл к власти мирным путем Гитлер). Поэтому для захвата страны им пришлось развязать красный террор и кровавую пятилетнюю Гражданскую войну. На ленинском этапе партия идеологических маньяков захватывает государственную власть, в стране насаждается идеократия. При сталинизме идеократия подчиняет все сферы общественной и личной жизни. Система тотальной лжи и насилия нацелена на превращение людей в идеологических маньяков (перековка). Неподдающийся человеческий материал (враги народа) подлежит ликвидации, что обусловливает необходимость перманентного большого террора. При этом невиданные человеческие жертвы свидетельствуют о том, что навязываемая идеология абсолютно враждебна русскому народу.

В развязанной большевиками Гражданской войне Белое движение было обречено, ибо не было народным и не могло им быть. Оно организовано общественными слоями, веками находившимися в отрыве от народа, и в критической ситуации эту пропасть преодолеть было невозможно. Духовному помутнению общества Белое движение не смогло противопоставить подлинное возрождение национального духа. Манифесты Белого сопротивления сводились к призывам либо назад, к республике, либо назад, к монархии и единой неделимой. Не было образа будущего, и не было ответов на новые исторические вызовы.

Не обошло разложение и низовые сословия. После крушения монархии, потери веры, от безысходного отчаяния в крестьянстве прорвалась агрессия. С попранием святынь всё предстало лживым и обманным. Эта ситуация благоприятствовала деклассированным элементам, которых достаточно во всяком обществе во все времена, но которым в нормальной жизни указано подобающее место. Асоциальная голытьба мобилизуется, организуется и направляется большевистскими комиссарами.

В деревне жгли усадьбы, рушили храмы, раскулачивали и разворовывали по преимуществу антисоциальные элементы. Народные массы некоторое время занимали пассивную позицию. Крестьяне ощутили не сразу смертельную опасность большевизма, но когда разобрались - было поздно. Это состояние людей, попавших вдруг в гибельные условия не по своей вине. В сложившейся ситуации крестьянство было способно только на разрозненное спорадическое сопротивление. Но локальные крестьянские бунты были главной опасностью для Советов, поэтому подавлялись отборными большевистскими силами с наибольшей жестокостью.

Крестьянские массы оказались вброшенными в катастрофическую ситуацию и не смогли быстро различить настоящих врагов. Союзников не было, и не было реальных возможностей совершить скорый и верный выбор. Ведущие сословия царской России обрекли крестьянство на многолетнюю кровавую борьбу с большевизмом. Слабость крестьянства во многом объясняется двухвековым закабалением, отсутствием авторитетного голоса Церкви, духовным блудом интеллигенции. Тем не менее и крестьяне проявили равнодушие к судьбе своей Родины в решающий исторический момент, одержимость социальной местью, склонность к безответственной вольнице и хаосу. Но даже эти вины не являлись проявлением национального характера, но были болезненной реакцией на трагическое положение. Основная же вина лежит на ведущих сословиях - за активное и долголетнее разрушение русской государственности.

Таким образом, вину за происшедшее в равной мере несут все классы и сословия России. Наиболее велика вина культурного слоя, ибо в нём созревали и им внедрялись в народ идеи, которые определили трагический ход событий. Особенно тяжкий грех лежит на интеллигенции, которая на протяжении предреволюционного столетия последовательно раскрепощала духи, овладевшие Россией в 1917 году. Надежда Яковлевна Мандельштам описывала внутренние причины и мотивы продажности интеллигенции, большая часть которой стала служить большевикам не за страх, а за совесть: «Психологически всех толкал на капитуляцию страх остаться в одиночестве и в стороне от общего движения, да ещё потребность в так называемом целостном и органичном мировоззрении, приложимом ко всем сторонам жизни, а также вера в прочность победы и вечность победителей. Но самое главное - это то, что у самих капитулянтов ничего за душой не было».

Так трагически раскрывались последствия пре-ступления культурных сословий через незыблемые устои, последствия предательства и разложения таких далеко не абстрактных идеалов, как вера, долг, служение, честь. Разрушение священного центра национальной государственности мгновенно превратило жизнь в ад.

В период Гражданской войны и военного коммунизма идеократический режим пытается решить несколько задач. Структура государственной власти реорганизуется в целях идеологической экспансии в России и за рубежом. Создаётся жёсткий репрессивный аппарат: ЧК, Части особого назначения (ЧОН), Красная армия, институт политкомиссаров. Выковывается стержень режима - партаппарат. Предпринимается попытка идеологического блицкрига - быстрого захвата всех сфер жизни до того, как они смогут организоваться для отпора, - в этом цель политики военного коммунизма. Наносятся судорожные, жестокие удары по силам потенциального сопротивления - в первую очередь по крестьянству и Церкви. Государство становится воинственно атеистическим. Православие осознается как главный духовный противник режима. Происходит окончательное объединение сил, враждебных духовным основам нации - русскому Православию.

Защита и укрепление первого плацдарма идеократии обошлись, по подсчётам историков, в пятнадцать миллионов человеческих жизней. Это говорит о том, что народ сопротивлялся чужеродной идеологии, для насаждения которой отмобилизованные отряды громили поочередно разрозненные слои общества. Но для полной победы режиму пришлось привлечь «интернационалку» (Ф.М. Достоевский): решающую роль в Гражданской войне сыграли патологически жестокие карательные отряды из сотен тысяч инородцев.