Послание немецкому народу

Впрочем, упоминая о целях и задачах, которые ставили перед собой организаторы конференции, корректнее говорить не о «напоминании о трагедии», но о заострении внимания общественности на том факте, что режим Павелича был не просто неким абстрактным фашизмом, но именно клеро-нацизмом. Об этом не стоит забывать в первую очередь тем, кто искренне заинтересован в диалоге, а не просто работает над созданием эдакого «экуменического информбюро».

Конференция имела определённый резонанс, и вот мы имеем счастье быть среди пречанцев, т.е. среди сербов со знаком качества, сербов «брой едан»! Ипрежде, чем продолжить разговор, мне бы хотелось от всей души поблагодарить организаторов за то высокое доверие, которое оказано нам.

Когда мой добрый друг Ранко Гойкович сообщил нам о том, что уважаемый проф. Др. Срболюб Живанович оказал нам честь пригласив на мероприятие такого ранга, то я, откровенно говоря, несколько растерялся: одно дело рассказывать о сербской трагедии студентам России и Украины, а также знакомить с этим наших читателей, и совсем иное дело - выступать перед сербской аудиторией.

Сможем ли мы поведать вам что-то новое о вашем же несчастье?

Вряд ли.

Однако, занимаясь некоторое время сербской темой, появилось несколько мыслей, которыми, пользуясь случаем, очень хотелось бы поделиться с вами.

Но, обо всём по порядку.

В январе 2000 года на Французской, 7, мне посчастливилось присутствовать на конференции, где, в числе прочего, прозвучали вещи, очень важные для понимания происходящего.

Кажется, др. Срча Трифунович озвучил тогда следующую мысль:

«Когда в Югославии всё только начиналось, г-н Слободан Милошевич был уверен в том, что Запад если и вмешается, то будет на стороне тех, кто станет отстаивать целостность страны. Ибо сепаратисты были воплощением тех сил, которые в либерально-демократической картине мира воспринимаются классическими воплощениями «сил зла».

Косовские шиптари должны были ассоциироваться с организованным криминалом;

Боснийские мусульмане - с теократическим Исламом типа иранского;

Хорваты - с усташами, т.е. нацистами времен Второй Мировой».

Однако, хорватские усташи ни для кого за пределами сербских краёв не стали воплощением неонацизма.

Ибо практически никто ничего об усташах и не слыхал.

Более того, в результате медиа blitz krig-а именно сербы стали для западноевропейских телезрителей воплощением зла. Об этом написаны целые исследования, я ничего нового не добавлю, но расскажу, в качестве примера, об одном трюке, который проделали манипуляторы на Украинском ТВ.

Вначале вбросили в сознание совершенно парадоксальный для традиционного сознания фантом «славянская жестокость». До этого жестокость по праву считалась атрибутом азиатского духа: ничего подобного пирамид, сложенных Тамерланом из отрубленных голов пленников или «шедевра османской архитектуры - Челе Кулы» славяне никогда не созидали.

Более того, русская история и история других православных народов изобилует примерами именно человеколюбивого отношения к военнопленным. Но телевизор рассказывает о другом. Телевизор, повествуя об ужасах войны в Боснии, всякий раз подчеркивал, что все противоборствующие стороны являются по происхождению славянами. Вот и выходило, что суммарная жестокость попадала в актив славян как таковых.

Но это ещё не всё. Поскольку как боснийские мусульмане, так и хорваты всячески дистанцировались от славянства, а сербы - наоборот - пытались взывать к славянским чувствам, то постепенно вся совокупность телевизионных изображений жестокостей войны в Боснии была прикреплена к фантому «Сербии». И уже само собой разумеющимся стало существование не просто абстрактной «славянской жестокости», но именно вполне конкретной «сербской жестокости», фантом которой стремительно обрастал всякими отталкивающими чертами.

И сербскими, и русскими авторами написано об этой манипуляции множество статей, анализирующих кинофильмы и целые циклы телепрограмм, посвященных фабрикации фантома «сербской жестокости».

Пользуясь случаем, хочу добавить пару слов к этому разговору. Наряду с откровенно сербофобскими фильмами крайне примитивного уровня, к фабрикации которых теперь приступили уже и сами сербские кинокомпании, есть фильмы, которые сделаны на очень высоком эстетическом уровне. И эти фильмы, как правило, ускользают от критики культурологов.

К примеру, уже через несколько дней после начала НАТО-бомбардировки в 1999 году, украинское ТВ демонстрировало несомненно талантливый английско-македонский фильм Милчо Манчевского «Пред дождот» («Before the rain»). Фильм этот был высоко оценен в среде киевского бомонда, тем более, что тогда была мода на Кустурицу, Бреговича, Павича и, вообще, на всё «балканское».

Так вот в этом фильме, вреде бы пацифистском, всё равно вышло так, что шиптари выглядели достаточно благородно, а славяне Македонии выглядели как грязные дикари.

Как тут не вспомнить анекдот эпохи «перестройки»:

«Военный завод после конверсии должен был выпускать строительные инструменты. Но, как ни перестраивайся, всё равно получаются пулемёты...»

Так и тут, как ни изображай «пацифизм», а всё равно получается сербофобия.

Интересно, что даже страдание сербского народа во времена НДХ сербофобы умудряются преподнести в качестве «реакции на политику ассимиляции и сербизации, которую проводили «великосербы», прикрывающиеся лозунгами югославянства».

В этом смысле показательна книга довольно популярного в России публициста Александра Бушкова «Распутин. Выстрелы из прошлого».

Так, в главе под характерным названием «Краткий курс вампирологии, или популярная история Сербии» Бушков пишет буквально следующее:

«Конечно, во многом усташи перехватили через край, иногда устраивая форменную резню, и оправдания им нет - но нужно всё же помнить, что ненависть к сербам не на пустом месте родилась...»[i] 

Итак, указанный автор вбивает в сознание следующую аксиому:

«ненависть к сербам возникла не на пустом месте».

Между прочим, впервые этот трюк провернули члены югославского правительства в изгнании еще во время войны, о чём ярко повествует исследование др. Веселина Джуретича «Развал Югославии». В числе прочего, др. Джуретич говорит о том, что британцев поразил «масштаб хорватских злодеяний, но их не поразили сами факты этих преступлений. В Лондоне до некоторой степени логично звучали причинно-следственные мотивации о том, что тяжесть последствий равна тяжести причин...»[ii]

И вот, в то самое время, как в итальянской прессе уже с осени 1941 г. появились антихорватские статьи, британское правительство сэра Черчилля начало «в интересах новой югославянской будущности» диктовать политику «забвения старых обид». Дело тут, разумеется, не в том, что британский премьер собирался выгораживать усташей, но в том, что Югославское королевское правительство в изгнании представляло собой, как известно, весьма жалкое зрелище склочников, непрерывно спорящих друг с другом. Поэтому и нужно было подыскивать другие варианты «новой югославянской будущности». Следовательно, во имя этой «будущности» ответственность за резню сербов с самого начала перекладывали либо на оккупантов, либо на «горстку деклассированных элементов, не имеющих поддержки в широких слоях хорватского народа».

Однако мы помним, что в качестве оккупантов на территории Югославии, отошедшей к НДХ, были итальянцы, которые с содроганием восприняли сатанинскую свирепость хорватов. Об этом существует громадное количество свидетельств. Тот же Ривели целую главу посвятил этим свидетельствам[iii].

Существуют и свидетельства немцев, к которым мы обязательно должны вернуться.

Итак, во имя «новой югославянской будущности» ответственность за преступления в НДХ были переложены на «горстку преступников», якобы не имеющих поддержки в широких слоях хорватского народа.

Между прочим, одним из первых, кто озвучил эту идею, был... легендарный Дража.

Уже 16 сентября Михайлович выпустил обращение «К сербам, хорватам и словенцам». В обращении говорилось о том, что «предатели Павелича уже дрожат от страха перед теми, кто поднимает оружие, чтобы смыть позор с хорватского имени». Михайловича неоднократно обвиняли в «великосербстве», и пытаясь преподнести себя «югославом», а не сербом, он и само Равногорское движение в конечном итоге преподнёс именно югославским.

Это имело несколько роковых для сербского дела последствий:

Как уже указывалось выше, «оставшиеся без государства министры повели себя как счастливцы, которым неожиданно представился случай обрести свою югославскую легитимность, от которой зависела их карьера. Они потребовали от четнического командира без каких-либо предрассудков продолжить привлечение в свои ряды хорватов»[iv];

Сопротивление сербов усташескому геноциду трансформировалось в пропаганде в «борьбу народов Югославии с оккупантами и их приспешниками»;

Генерала Милана Недича, который, как мог, пытался облегчить участь сербского народа в условиях оккупации, преподнесли в качестве квислинга и поставили в один смысловой ряд с Павеличем;

Ответственность же за преступления хорватских клеро-нацистов перенесли на оккупантов и якобы «немногочисленных приспешников Павелича».

Во имя «новой югославской будущности» масштаб трагедии был уменьшен в десять раз. Следы преступлений были надолго сокрыты.

Когда в 1944-м Советская Армия освободила Белград, то следующий удар был нацелен не на запад, а на север. И вместо стремительного очищения от нацистов Паннонии, наши войска ударили по яростно сопротивлявшейся Венгрии.

Одним из важнейших следствий того, что Красная Армия не вошла на территорию Независимой Державы Хорватской, стало то, что концлагерь Ясеновац - в отличие от Освенцима, Бухенвальда, Майданека и прочих - не стал достоянием общественности. Хорватия, будучи спрятана внутри новой Югославии, не понесла никакой ответственности за геноцид, а жертвы были списаны на немцев.

На немцев, вообще, так удобно все свалить.

Вот, к примеру, каждый октябрь югославские школьники вспоминали жертв карательной экспедиции, когда по приказу Кейтеля «Сто за одного» было расстреляно порядка десяти тысяч заложников.

О МИЛЛИОНЕ же зверски замученных в Хорватии, до самого недавнего времени практически не вспоминалось.

Так что же удивительного в том, что западноевропеец не провел никаких параллелей?

Откуда взяться этим самым параллелям, если в мощном пласте партизанской литературы и кинематографа, составлявших один из краеугольных камней культуры Социалистической Федеративной Республики Югославии эпохи Тито усташи не являются неким мифообразующим символом - в отличие от тех же четников.

Во всяком случае, если просмотреть даже те романы, что переводились на русский язык,[v] если пересмотреть партизанское кино, к примеру, «Ужичкую Республику» Жике Митровича, то мы увидим один и тот же канон: в качестве антигероев непременно выступают туповатые немцы и предатели-четники. А вот хорватские усташи все время как-то остаются за кадром, даже если действие картины происходит за Дриной.

Паки и паки хочется подчеркнуть: именно «партизанское кино - как особый жанр» имели фундаментальное значение в формировании послевоенного варианта «Югославской Идеи». В этом - как сейчас говорят «формате» - были ведь созданы подлинные шедевры: например, эпопеи Велько Булайича. Но усташи если и появлялись в кадре, то всегда были где-то на периферии. И они воспринимались как несравненно меньшее зло по сравнению с сербами-четниками.

И с какой, интересно, стати западноевропейский обыватель будет ассоциировать с нацизмом хорватских усташей эпохи Туджмана, если этот самый обыватель не слыхал ничего об усташах эпохи Павелича?!

Что говорить о западноевропейском обывателе, если даже русская читательская аудитория, несравненно более эрудированная по сравнению с читателями газет по ту сторону останков железного занавеса, имели самое смутное представление об этих самых усташах.

В советской литературе усташи, как таковые, фигурировали в изданной «Наукой» эпопее Владо Стругара «Югославия в огне войны 1941-1945»[vi], а также в романе Валентина Пикуля «Честь имею».

Но у Стругара усташи преподносились просто как одно из многочисленных вооруженных формирований коллаборационистов, боровшихся с партизанами, а у Пикуля они и вовсе отождествлялись с четниками. Так, главный герой сражался в Югославии - цитирую дословно: «с фашистами усташами-четниками».

***

Сейчас ситуация начала несколько меняться. В качестве яркого примера можно привести даже столкновения наших болельщиков с болельщиками «Гайдука».

Народ - во всяком случае, те, кто имеют уши, чтобы слышать - насчёт исторических параллелей начал помалу разбираться. Отчасти в этом есть заслуга и публикаций, подобных книге итальянца Ривелли, презентация которой осуществилась на прошлой конференции в Санкт-Петербургском Университете.

Между прочим, в этой книге, как вам известно, содержится немало свидетельств, сделанных немецкими военными.

В связи с этим мне бы хотелось использовать эту трибуну, чтобы поделиться идеей, которая зародилась пол года назад.

На российском книжном рынке появляется очень много литературы, повествующей о восприятии Второй Мировой «с той стороны линии фронта». Среди публикаций немецких авторов есть книги разного уровня - от серьёзных исследований до обычной пропаганды, востребованной в эпоху «холодной войны».

Однако, во всем этом изобилии литературы, не хватает весьма важной книги.

Книги, которая бы написана немцем, и суть которой сводилась бы к следующему:

«к геноциду сербского населения в НДХ немцы не имеют никакого отношения»!

В связи с этим вышесказанным, мне бы хотелось сделать следующее предложение, которое организаторы конференции могли бы трансформировать в некое послание немецкому народу.

Если бы нашёлся немец, издавший книгу о деятельности хорватских усташей и их вдохновителях, подобную той, что издал итальянец, то выиграли бы от этого все - и в первую очередь сами немцы. Начиная от простого немецкого патриота и вплоть до римского первосвященника, который, прочитав книгу на родном для себя языке, возможно, почерпнул бы для себя нечто ранее неведомое.

А немецкие патриоты должны быть, наверное, заинтересованы в том, чтобы часть исторической вины за преступления нацизма была снята с представителей германской нации.

И не потому, что нацизм будет восприниматься не таким уж и абсолютным злом, но потому, что как минимум миллион человеческих жизней, погубленных хорватскими клеро-нацистами, более не будут списываться на немцев.