Милостью Божией, дорогие братья и сестры, мы с вами, завершая течение поста, вступили в Страстную седмицу и готовимся, в большинстве своем, быть участниками Тайной Вечери Господа Иисуса, в этот самый день – Страстной Великий Четверток – по преизбытку Своей благости установившего это дивное таинство, которое, как и Пасха Христова, для нас есть «праздников Праздник и Торжество из торжеств».
И сегодня, не имея за поздним часом достаточно времени говорить о всем домостроительстве спасения нашего, скажем, что Божественные Благость, Всемогущество и Премудрость, соединившись в едином непрестанном действии Промысла, попечения о нас Господа, уготовали нам эту «странную», то есть – таинственную, вышеестественную, чудесную, духовную, небесную, а не земную, Трапезу – Вечерю Любви Божией. И для того-то Слово Предвечное стало плотью, а Бог облекся в человеческую природу, дабы мы, грешные и недостойные, однако возрожденные неистленным семенем Божия слова, могли войти в полноту общения с Искупителем, став причастниками и Божественного, и человеческого естества Спасителя нашего. В том самый смысл вочеловечения Спасителя и Искупительного Подвига Его, дабы мы, растленные грехами своими, улучали нетление, вкушая Пречистые Животворящие Плоть и Кровь Основателя Церкви; дабы мы – пленники падшего духа, диавола – освобождались от его насильства и самого влияния князя тьмы, становясь пленниками, рабами, друзьями и чадами Всемогущего Владыки Христа через Святое Причастие, и были уже воистину «плоть от плоти и кость от костей» Его. Наконец, для того призывает нас Господь к участию в Тайной Вечере, чтобы, прежде будучи жертвами вечной смерти, нося ее тлетворное дыхание в сердце своем, мы, приемля Пречистые Тело и Кровь Создателя, имели уже в себе жизнь, и жизнь с избытком, опытно вкушали Жизни Вечной, исповедуя что для нас Святая Чаша – это источник бессмертия. И, таким образом, еще в этой временной земной жизни знакомились с Жизнью Вечной, нося в себе мир, блаженство и полноту Того, Кто есть, по определению Священного Писания, «Полнота, все Собою наполняющая» – говорим о Христе, в Котором мы черпаем эту Вечную Жизнь. Еще и в глубокой библейской древности Божественная Премудрость заблаговременно привлекала умы и сердца просвещенных ведением к этой чудесной духовной Трапезе, и говорила Премудрость: «вот Я уготовала вам Трапезу, приуготовила хлеб и растворила вино. Тот, кто безумен из вас – приидите, и умудрю вас, да исполнитесь разума и поживете лета живота» (Ср.: Притч. 9, 2 – 6). Соответственно, для того мы и крещены, для того радеем об очищении совести в таинстве Покаяния, для того входим в Божий храм, самый храм для того создан, дабы под его сводами свершалась Тайная Вечеря Христова, и верные сподоблялись этой спасительной и удивительной Снеди, из рук самого Господа посредством пастырей вкушали нетленную Пищу. А значит, в приуготовлении к Таинству Причащения и состоит, собственно, угождение Богу. Но не только в приуготовлении, но и в сохранении Святыни, полагаемой в сосуд нашего естества. Тот, кто правильно приуготовляет себя к встрече с Господом, тот, кто предоставляет Ему чертог сердца своего в вечную обитель, тот, кто помышляет и заботится о достойном сохранении воспринятой благодати, живет полнокровной, таинственной, невидимой для других, но осязаемой для сердца таинственной благодатной жизнью. Посему и нам еще и еще раз должно поразмышлять об этой Святыне, достойно рассудить о Теле и Крови Христа Спасителя, дабы приступить не с сомнением, не оборачиваясь назад, не со страхом только, но и с радостью; не с самоукорением только, но и с крепким упованием на милость милующего нас Господа. Для того-то Господь и учредил Святую Четыредесятницу, уже завершившуюся; а для тех, кто был небрежен и ленив в говении в течение ушедшей Четыредесятницы, учредил Бог Страстную Седмицу, дабы каждый мог, если пожелает, восполнить недостающее, наверстать упущенное и притечь во объятия Отца Небесного, помолившись: «Боже, Часть сердца моего, прииди ко мне и соедини меня, недостойного с Собою во веки».
Готовя себя к этой страшной и спасительной Встрече – принятию Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа, мы налагаем на себя, по заповеди церковной, разумный пост, дабы, вступив посредством поста и молитвы в сражение с духами злобы, сокрушить их под стопы своя, очиститься от их пленения, воздействия и влияния, и уже не в рубище порока, не с темными, злохитрыми и низкими помыслами, помазанными духом злобы, но в чистых льняных одеждах добродетелей Христовых – с помыслами светлыми, с расположениями кроткими, приступить и принять в себя Кротчайшего и Святейшего всех святых, Чистейшего самих небес Господа нашего Иисуса Христа. Истинный постник – тот, кто избегает всякого образа невоздержания, умея не отягощать себя и постной пищей, но вкушать ее с осторожностью, с молитвой, с благодарением, которым освящается всякая земная трапеза, в восполнение ушедших сил, дабы и душа не омрачалась по причине немощи и слабости телесной. Правильно постится тот, кто не теряет по завершении трапезы молитвенного расположения; тот, в ком не пресекается дыхание молитвы, или тот, кто через покаяние, самоукорение тотчас восстанавливает, с Божьей помощью, в своем сердце молитвенную жажду – алкание Бога Живого. И, напротив, неразумен и неискусен тот постник, который, соблюдая внешне Церковный устав, умом помрачается, сердцем осуечивается и сам себе уже напоминает дырявый сосуд, может быть, и доверху наполненный прахом и землею, но уже не способный содержать в себе благодатного мира молитвы и памяти о Боге.
Приуготовление к таинству Причащения для нас подразумевает, конечно же, посильное, но тщательное, внимательное исполнение молитвенного правила, данного Церковью и хорошо всем знакомого. И в исполнении этого правила главное – конечно же, постоянство, внутренняя дисциплина, потребность вступить в собеседование с Господом, Пречистой Девой Марией, ангелами и святыми; внутреннее желание ходить пред лицем Господа в течение дня, изливать душу Пречистой Богородице со всем свойственным христианину самоуничижением и исповеданием собственной немощи, а вместе – и с полнотой упования на Ее скорую помощь и поддержку. И только лишь неопытный и не весьма послушный голосу Церкви тяготится этими молитвословиями. Отчасти это случается по недостатку рассудительности, вследствие которого молитвенное правило, исполнение этого правила, долженствующее быть самым радостным часом в течении дня, когда душа преимущественно живет, беседуя с Богом, отдыхает от вредных впечатлений этого мира – однако, по неразумию, перекладывает молитвенное правило на вечерние часы, если не ночные, – и то, что иному служит в радость, ей – суетной и многоречивой – оказывается в едва переносимую тяготу. Она и молится и не молится одновременно, тяжко воздыхая при чтении молитв, которые в лучшем случае доходят до ума, но не до сердца; помышляя, неразумная, как бы поскорее сбросить с себя это иго молитвенного правила и упокоиться бессловесным сном. Нет! Иное заповедано нам отношение к этому правилу святыми отцами. Те говорят, – например, святой Симеон Солунский, – что христианин подобен солдату, который несет свой дозор и службу пред царем. И плох будет воин, не оказавшийся на страже тогда, когда мимо проходит император. Не избежит ленивый и расслабленный наказания. Так и христианин пусть столь мудро настраивает сердце, чтобы радоваться при мысли о том, что через десять минут выдастся ему возможность явиться пред лицем Господа, излить пред Ним печаль свою, поверить Ему тугу сердечную, отрешиться от земли и духом взойти к Небу. Благодаря Господа за эту возможность, свершая с посильным вниманием свое моление, оставляя за спиною все насущные земные заботы, весьма скоро подвижник веры ощутит необыкновенную тишину, покой и мир сердечный, подобных которым никогда он не имел, общаясь с людьми или обращая свое внимание к предметам преходящим и тленным. Беседуя со вниманием с Господом и преодолевая себя в первые минуты, христианин затем внутренним чувством познает, что помыслы сердца его светлы и чисты. Ум становится проницательным, быстродвижным, острым к восприятию духовных, невидимых внешнему оку предметов. И еще долго по завершении своего молитвенного правила христианин будет наслаждаться этими тишиною, теплотою и светом, которые, как легкое облако, осеняют спокойно и внимательно, правильно молящегося христианина. И если так будет продолжаться изо дня в день – хотя бы по маленьким порциям христианин, дитя в отношении духовного возраста, будет вкушать эту манну, то воспоминание о молитвенном правиле будет для человека желаннее, чем для влюбленного юноши воспоминание о той, которая видится ему вокруг него и всегда вспоминается. И невольно тогда душа вспомнит слова из Святой Псалтири: «как олень стремится на источники водныя, так душа моя устремлена к Богу Крепкому и Живому» (Ср.: Пс. 41, 2); особенно понятны тогда будут слова Книги Откровения: «жаждущий пусть приходит» (Откр. 22, 17), и всякий желающий черпает воду жизни даром, текущую от Престола – воду прозрачную и несущую с собою жизнь. Такому молитвеннику молитвы станут весьма понятны и дороги, и каждый образ словесный, заключенный в том или ином молитвословии, будет для него предметом размышления и назидания. Мал канон ко Святому Причащению, в нем почему-то пропечатаны три тропаря вместо обыкновенных четырех, однако в каждом из этих тропарей сокрыто нечто драгоценное. Вот Христос назван Колосом, который прозяб, произрос из Земли неоранной, то есть земли, обработанной без плуга – разумеется Пречистая Дева Мария; и зерна этого Колоса – суть Пречистое Тело Господа, которое питает и насыщает всякого человека, делая его причастником благодати. А вот сам человек назван в каноне ко Святому Причащению сосудом драгоценным, в который Матерь Божия полагает Великую Святыню, освящающую и душу, и тело наше. И далее Христос именуется Бисером Самосветящимся, который, положенный в сокровищнице сердца, осиявает и мысли, и чувствования, и действия причастника, делая его малым источником света. Мы называем себя в этом каноне брением – глиною, прося, дабы Бог не сокрушил нас, соединивши с Собою; называем себя сеном, травою, молясь, дабы не опалил нас огнь Божества. И тот, кто не наспех, как это бывает, к сожалению, но неспешно, остановив свой ум на первом, втором, третьем словесном образе, дочитает канон до конца, кто, и отходя ко сну, будет воспоминать Христа, Бога, Имя Которого, словно бисер таинственный, сияет в нашем сознании, и будет ощущать себя не мешком, наполненным землею, но сосудом, предназначенным, как говорит святой апостол Павел, для драгоценного употребления. Во всяком случае, хотя бы и имел такой человек чувство всегреховности и нечистоты, однако, будет иметь понятие о том, как нам должно беречь чистоту душевную и телесную, дабы не возгнушался Господь, не побрезговал нами, но соблаговолил соделать нас храмом и палатой, в которой и почивает Он Сам по причащении нашем Святыми Тайнами. И так читать молитвословие подобает и к Богородице, и к Ангелу-Хранителю, присутствие Которых явственно для внимательного человека. И Ангел Господень точно своим неприкосновенным светом осиявает душу молящегося, а Пречистая Дева Мария нас, повергнутых на одр болезни, таинственно врачует, отгоняя тьму и пелену, застилающую очи наши; укрепляет, возвращая нам детскую простоту и чистоту, даруя самый язык молитвы, льющейся из сердца в вечность, молитвы, соединяющей того, кто молится, и Того, Кому молятся.
Помимо молитвенного правила, с вечера Церковь свои распахивает врата, дабы мы в вечерние часы несколько отдохнули от земных трудов, изгнали из ума земные образы и впечатления и ощутили в себе тот таинственный голод, жажду и алчбу, о которых Сам Христос говорит: «блаженны алчущие ныне, яко тии насытятся» (Лк. 6, 21). Да и, в самом деле, можно ли приступать ко Господу в Таинстве Причащения без внутреннего вожделевания, алкания Святыни? Так иногда спрашивают священство: «а нужно ли мне причащаться Святых Таин?» – Кто же может ответить на этот вопрос, как не сам говельщик – говеющий и молящийся человек. Так должно быть нужно, как не нуждается иной в воздухе и в свете; так, чтобы все прочие желания и потребности отошли на задний план, а осталась лишь устремленность святая ко Господу, Который зело заутра явит нам пресветлый Лик Свой и приобщит нас от Плоти и Крови Своих в Жизнь Вечную. Само помышление об ожидающей нас встрече со Христом производит в молящемся в вечерние часы в Божием храме христианине мирное и радостное устроение. Такая душа бывает уже выше всякой раздражительности, немирности, гневливости. Она смотрит по-доброму, словно теленок малый или овечка, на окружающих людей, потому что видит в них то же святое устремление – по крайней мере, понимает, что каждый из нас предназначен для общения со Христом, должен быть живой скинией, живым храмом Божества. Будешь ли осуждать человека, проявлять недовольство, негодовать по причине каких либо мелочей, когда и он, и ты – суть царские сыны и дщери, которые завтра будут введены в высочайшее присутствие Христа, Бога нашего?
Таинство Причащения предполагает, конечно, всеусердное хранение совести в чистоте. Но кто похвалится чистым сердцем, когда «и праведник седмижды на день согрешает» и поневоле претыкается, а лукавый только ищет, того, чтобы запять стопы причастника. Вот почему таинство врачевания – исповедь – для нас не менее священно, чем самая Тайная Вечеря. Ибо Тот же Господь, Который обвеселяет сердце кающееся в Святой Евхаристии, прежде врачует и выметает вон из сердечной клети все гнездящиеся в ней страсти, помышления и образы греховные. Именно этим объясняется потребность христианина как можно чаще раскрывать свое сердце пред взором Господа посредством смиренного Его служителя – пастыря. И тот, кто болезнует о чистоте своей души и внутренне страдает, если день – два провел без исповеди, несомненно, идет путем непрелестным, если только соединяет со стремлением к участию в таинствах кротость и мир, смирение и любовь. И, наконец, Божественная Литургия, которая для нас есть подлинно Небо на земле. Участие в Святой Литургии для христианина есть подлинное и непреходящее счастье, главное событие в его жизни, после которого и умереть не страшно. Святая Литургия вводит земное воинственное, воинствующее, колено Церкви в общение с небесным – торжествующим, ибо на Литургии с нами невидимо Силы небесные служат. Святая Литургия имеет свойство наши мысли всецело обращать горе, так что радостно на призыв: «горе имеем сердца» без всякой натуги и лицемерия с нашей стороны мы отвечаем: «имамы ко Господу», ибо сокровище наше – Христос, а где сокровище, там и сердце наше будет. Трудно, и даже невозможно, представить себе христианина, участвующего в Литургии, и при этом косым взором окидывающего соседа своего – более того, мрачным и подозрительным. Невозможно понять, как на Божественной Литургии иные спорят из-за места, ибо о ней – Литургии – сказано: «на всяком месте (Божьего храма) благослови, душе моя, Господа». И думается, что человек обиженный на Литургии наносит себе самую страшную обиду, ибо не случайно мы начинаем нашу молитву словами: «миром» – в мире глубоком и неотъемлемом – «Господу помолимся». Не случайно и Символ веры пропеваем «едиными устами и сердцем», дабы засвидетельствовать Небу о нашем единомыслии и дружестве, когда каждый сознает себя малой частицей целого, единым членом Тела Христова; сознает себя не чем-то немаловажным, не кем-то исключительным, единым с Единым Богом беседующим, но чадом одной семьи Христовых учеников, вкупе предстоящих возлюбленному Учителю своему. Правильно участвующий в Божественной Литургии, убежден, никем не может быть растревожен, огорчен, смущен, подавлен, развлечен – потому что, теснят ли тебя, толкают ли тебя, шепчут что-то на ухо, слышишь ты нечто неподобное близ себя – что тебе до того, ибо Бог внемлет, ангелы окрест тебя, а сердце твое с пылкой, горячей и зрячей верой и теплотою любви устремляется ко Христу, выходящему навстречу со словами песнопений: «Бог Господь и явися нам, благословен Грядый во имя Господне». Приобщаясь Святых Христовых Таин, мы не различаем Чаши, но самою Чашу целуем, как прободенное ребро Спасителя, зная, что в миг приобщения шестикрылатый серафим раскаленными клещами подносит к твоим устам Угль пылающий – обоженную Плоть и животворящую Кровь Спасителя. Приемлем Христа не во чрево, но в сердце, которое тотчас распространяется, растепляется, освящается, соделывается, в свою очередь, крылатым; а из него во мгновение уходят, обращаются в дым, в ничто, тревоги, страхи, недовольство, боль, смущение, но разливается по всем его уголкам и заполняет все существо человека неописуемый мир, небесная тишина, изобилие света и то блаженство, которое есть осознание пребывания в тебе Источника жизни – Бога, сказавшего: «кто будет причащаться, вкушать Плоть Мою и пить Кровь Мою, тот во Мне пребывает и Я в нем» (Иоан. 6, 56). Такой христианин уже и ног под собою не чувствует, но смотрит он на мир просветленными и радостными очами. А лучше сказать – внутрь себя смотрит, дабы покланяться в час Причащения Отцу Небесному в Духе и истине и тайно – без слов, но словесно – возносить Богу хвалу и благодарение за то, что сокрушил лукавого и все полчища его разогнал, усушил страсти, обновил Духом, даруя нам силы пребывать в добре и умножать добро чрез милость, жалость, сострадание и любовь, которыми вера наша действуется и живится.
По приобщении Святых Таин, скажем в заключение, христианин, ощущая себя существом вседовольным и блаженным, смотрит на мир и на преходящий образ его как чужестранец в незнаемой им земле. О причастниках сказано, что, имея жен, они как бы не имеют их и, пользуясь миром, как бы не пользуются им, ибо все Господь даровал нам, чтобы, пользуясь им разумно, славить и величать Его достопокланяемое Имя. Причастник напоминает белокрылую горлицу, которая и не хочет слетать с церковного древа многоплодовитого и садиться на землю, дабы удовлетворить естественным земным своим потребностям. Но, подобно птице, клюющей мало семян и затем возлетающей в небо, христианин должен остерегаться всякого невоздержания словесного, пресыщения в пище и питии. Но подобает ему пребывать в немногословии и тайной молитве, дабы достойно сохранить в себе Христа принятого. По причащении Святых Таин особо назидать подобает душу чтением писаний Новозаветных и Ветхозаветных, дабы каждое слово Писания нашло свое приложение в нашей совести, давало свой отзвук в осмыслении заключенного в нем значения. О причастниках сказано в Ветхом Завете: «умеет Бог внезапно обогатить нищего», о причастниках сказано у царя Давида: «на нем (причастнике) процветет святыня Моя», о причастниках говорит царь Соломон: «аще кто благочестив, у того и лицо цветет». О причастниках говорит Господь, что они побеждают и получают во владение звезду утреннюю и в сердце их восходит, по выражению древнего пророка, Солнце правды. О причастниках говорит Господь, как об имеющих внутри себя светильник, таинственным блистанием освещающий все тело, так что в нем не обретается более ни единой темной части. Причастники суть «свет мира и соль земли» (Ср.: Мф. 5, 13), «сыны света и сыны дня» (1 Фес. 5, 5). Причастники исполняют сказанное о них слово апостола: «всегда молитесь, всегда радуйтесь, за все благодарите»: не только за благое, но и за скорби; не только за здравие, но и за немощи болезненные – «такова есть воля во Христе Иисусе о вас» (1 Фес. 5, 16 – 18).
И мы с вами, братья и сестры, будем отходить ко сну, по слову пророка Давида: «яко и плоть моя вселится и веселится на уповании» (Ср.: Пс. 15, 9) – завтрашнего дня, когда подобает нам «явитися лицу Божию» и насытитися созерцания Божией славы. Посему остаток дня отведем на то, чтобы с радостной улыбкой примириться, коль кто находится в размолвке, с домашними. Уста наши пусть изрекают благопожелания и милость, а сердца еще по возвращении в наше жилище пусть потрудятся, изрекая Господу благодарение за прожитый день и прошение о сохранении в мире в наступающую ночь.
Впервые опубликовано на сайте Храма Всех святых, что в Красном Селе
