Молитва - это беседа с Богом, это - святое дыхание души, и как обычно нормальный человек специально не учится дышать или говорить, так и для обучения основам молитвы раньше не требовалось специальное школьное обучение. В старое время ребенок учился молиться в верующей православной семье. Он учился этому у родителей практически, регулярно становясь вместе с ними на молитву, и, сам того не сознавая, чрез сие научался последней, подобно тому, как учился человеческой речи, общаясь с разговаривающими с ним и между собой близкими ему людьми. А того, что не могли дать малышу для научения беседе с Богом оные, давал Он Сам чрез заложенную в чистую душу младенца еще при его рождении (наипаче духовном, т.е. при Крещении) благодатную искру духа, по мере времени возрастающую в пламень молитвы. Так что и этому не учились в школах, как в них не учатся и дышать, а давалось это христианину, так сказать, от природы.
В церковно-приходских и других духовных школах лишь давали некоторые теоретические сведения о молитве и самые важные из последних заучивались наизусть. Вообще же предполагалось, что ребенок уже умеет молиться, т.е. имеет соответствующее состояние души. В монастырях обучали особым, высшим формам молитвы (умной, сердечной), особенно молитве Иисусовой. Но, опять же, предполагалось, что инок уже навык молиться более простым образом, т.е. вообще умеет молиться. Итак, всегда и везде предполагалось, что христианин умеет молиться с детства, что для тех времен было вполне естественным и правильным предположением.
Но времена поменялись, и поспешно предполагать подобное в отношении любого крещенного человека в наше время будет очень опрометчивым шагом. Христианская семья, в чистоте рождающая и добре воспитывающая своих чад по закону Божию - сейчас большая редкость, поэтому трудно ожидать, что чрез сей добрый источник многие наши современники навыкнут беседе с Богом. Наоборот, сейчас очень и очень многие не умеют молиться, ибо этому их никто не учил, как и говорится о сем в пророческом видении, приписываемом св.прав.Иоанну Кронштадтскому: «Смотрю - идет масса людей, страшно измученных, на лбу у каждого звезда. Они, увидев нас, зарычали: «Молитесь за нас, святые отцы, Богу, очень нам тяжело, а сами мы не умеем. Отцы и матери нас не учили закону Божьему и даже имени христианского у нас нет».
Вот ведь какая беда нашего времени! Оказывается, мы в значительной степени утратили способность молиться, которую христиане всегда имели как бы от природы, мы разучились «духовно дышать», и теперь приходится искусственно учиться этому заново. Тяжелое и болезненное это занятие! И я прекрасно осознаю ничтожность попытки с помощью этой статьи научить кого-то сему великому делу, ибо сие всегда достигалось не внешним учением, но самой духовно-христианской жизнью. Однако делать все-таки что-то надобно, а главное - вышеупомянутая благодатная искра Божия, рождающая молитву, еще тлеет душе каждого крещенного в Православии, следовательно, еще не се потеряно. Поэтому сначала поговорим о том, что для новоначального есть молитва по своей сути, и о том, что молитвой не является.
Думаю, что молитву по ее сути можно уподобить следующему: шел человек в горах, да ненароком сорвался в пропасть; а иной, проходя сквозь болото, неожиданно завяз в нем. Итак, один повис над бездной и из последних сил, слабеющими руками вцепился в скалу, безнадежно пытаясь спастись. А другой медленно погружается в трясину и без посторонней помощи не может освободиться от ее смертельных объятий. Естественно, и тот, и другой будут взывать о помощи, надеясь, что кто-то услышит их крик и придет на выручку.
Вот в этом-то простом примере и заключается образ молитвы, которая, по сути, и есть крик души человеческой, впадшей в духовную пропасть и завязшую в болоте страстей. В этом же примере заключен и образ того, что молитвой не является, но выдает себя за нее. И действительно, безумным бы посчитали мы человека, который, вися над пропастью, начал бы кричать, рассчитывая, что этот сам крик спасет его от гибели! Или того, кто, погружаясь в трясину, во всю вопит, помышляя, что этот вопль сам по себе вдруг поставит его на твердую почву! А сколько таких среди современных молитвенников, особенно среди тех, кто дерзает несвоевременно молиться высшими формами молитвы (наипаче Иисусовой) и мнит, что эта молитва сама по себе есть некое доброе дело, поэтому сама по себе способна его спасти! Таковые весьма гордятся количеством своих молитв, забывая о ее качестве.
Между тем, все обстоит иначе. Человек, впадший в беду (пропасть или болото), кричит, рассчитывая, что кто-то услышит его крик и придет на помощь, точно так же молящийся должен уповать на то, что Господь услышит его душевный вопль и поможет ему в напасти. Притом, если впадший в бедствие и ожидающий помощи от людей призывает их, не зная, есть ли кто-то поблизости и сможет ли он ему помочь, то молящийся с верою всегда имеет упование на Спасителя, Который всегда рядом с ним и всегда желает и может прийти ему на помощь, лишь бы молящийся просил этого.
Но в этом-то одна из главных бед современных христиан, что они часто не просят сего по следующей причине: не ощущаем мы себя повисшими над пропастью, завязшими в болоте, не ощущаем в душе свое бедственное положение, т.к. находимся в состоянии самодовольства. Соответственно, и бесы, которые ревниво следят за нами, не желая, чтобы мы научились добре молиться, первым делом внушают каждому новоначальному то же самое самодовольство. Иногда это делается настолько явно, что человек, бывает, устами произносит: «Господи, помилуй и спаси», - а в уме совершенно явственно слышит вражий голос: «От чего тебя спасать, у тебя же все хорошо». И при этом самое удивительное состоит в том, что таковой новоначальный христианин, как правило, утопает, как в болоте, во множестве грехов, которые чрезвычайно тяготят его и которые зачастую можно победить лишь молитвой (ср.Мф.17,21). Он, как правило, испытывает различные житейские невзгоды и скорби, об ослаблении которых также следовало бы молиться Владыке неба и земли. Но вот чудеса наоборот: когда приходит время молитвы, ехидно-елейный голос беса снова и снова внушает новоначальному: «...у тебя все хорошо»!
Подобная ситуация является следствием как крайней нерадивости современных новоначальных, так и очень большого искусства бесов, которое состоит в том, чтобы разделить скорбь человека и его молитву - скорбь бывает у таковых в одном месте, а молитва в другом. Отчего следует двойной вред душе, ибо и молитва у нее бывает пустой, и на скорбь, которую ей-то и попускает Бог, чтобы научить ее молиться (дабы она умоляла Его избавить ее от скорбей, и Господь воистину делает сие), она отвечает неподобающим образом: ропщет, обвиняя в ней людей, а то и Самого Бога, как якобы немилосердного и посылающего ей бедствия.
Итак, первое дело в молитве состоит в том, чтобы соединить свою сердечную скорбь, чувство своего бедственного положения (духовного и телесного) с гласом молитвы. И наоборот, никогда человек не научиться молиться, если в самом начале молитвы не представит свое бедственного положение пред Богом. Не научиться, если молитва у него будет в одном месте, а скорбь в другом. Не научится, какие бы изощренные формы молитвы, в том числе и Иисусову, он бы не практиковал. Ибо и Иисусова молитва, при всей ее высоте - это в первую очередь собственно молитва, и, не научившись молиться вообще, нельзя научиться ей.
И как нельзя человеку в быту получить огонь, если спички у него одном места, а коробок в другом, так не получит огонь молитвы и тот, кто по бесовскому наущению отдаляет ее от своей скорби. А ведь самые различные скорби есть у всех, поэтому безответен всякий, заявляющий, что он не может совершить это весьма простое и естественное соединение. Вот ты приходишь на исповедь и жалуешься священнику, что твоя молитва холодная и пустая, т.е. твое сердце холодно и пусто во время молитвы. Но в то же самое время ты с ужасом вспоминаешь свои грехи или с жаром начинаешь говорить о скорбях, какие имеешь в жизни. Следовательно, когда приходит воспоминание о всем этом, твое сердце и не холодно, и не пусто, оно и ужасается, и горит, вот и дай ему сейчас молитву, тогда оно и будет молиться со страхом Божиим, да с горячим усердием.
Отсюда простой практический совет: не всегда следует ждать времени положенных молитв (утренних, вечерних и т.д.), но когда бывают скорби или нападение греховных помыслов надобно тут же молиться Богу, лучше всего какой-нибудь краткой молитвой (например, «Господи, помилуй) с просьбой об избавлении от скорби или греха. Можно это делать в уме, лишь слегка двигая устами, если другому образу молитвы мешают люди или обстоятельства. Однако, даже если мы так и поступим, все равно надо стараться донести свою сердечную скорбь и горечь до времени положенных молитв, чтобы соединить то и другое.
При этом не следует ожидать от этого подвига немедленного и ощутимого результата - у врага-диавола еще много залогов в нашей душе, с помощью которых разрушаются наши молитвы. Но достаточно будет человеку и того, что он стоит на правильном пути. Главное не унывать и не ослабевать в этом подвиге, имея в нем терпение и надежду на то, что остальное приложит нам в свое время Бог.
Можно дать еще такое определение молитвы: молитва - это прошение у Бога милости, как мы и просим в самой простой из них: «Господи, помилуй». Но что такое милость? Ап.Павел говорит: «Воздание делающему вменяется не по милости, но по долгу. А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность» (Рим.4,4-5). Иными словами, если есть где-то такие праведники, которые делают одни добродетели и совершенно не имеют грехов, то таковым Бог должен был бы воздать за их праведность не по Своей милости, а по долгу пред Ними, Он как бы стал их должником. Но где такие праведники? Их нет, ибо, как свидетельствует другой апостол: «Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1Ин. 1,8). Итак, мы все под грехом, и уже только поэтому (а есть на то и другие причины) ничего не может требовать от Господа по долгу, но можем лишь просить Его милости.
А последняя, собственно, и состоит в том, что некто, ничего не должный другому, все же, однако, облагодетельствует его по своей доброте или любви к нему. Так и Бог, будучи чрезвычайно человеколюбив, ждет от нас, не имеющих никаких добрых дел, хотя бы прошения к Нему в молитве о милости. И если такая молитва будет, Он готов дать нам просимое не за наши дела, которых нет, а даром: «Так и Давид называет блаженным человека, которому Бог вменяет праведность независимо от дел: блаженны, чьи беззакония прощены и чьи грехи покрыты. Блажен человек, которому Господь не вменит греха» (Рим.4,6-8). И, соответственно, горе тому, кто, не имея добрых дел, не имея одежды добродетели, молчит и не молит Царя Небесного о милости, о прощении грехов: «Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не брачную одежду, и говорит ему: друг, как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда Царь сказал слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю» (Мф.22,11-13).
А как мы поступаем? Очень часто в нашей молитве мы не молим Спасителя о милости, о даровании нам прощения грехов или других Его благодатных даров, но требуем этого у Него, как будто бы Он нечто нам должен. Особенно часто это бывает, когда мы находимся в очень тяжелых духовных или материальных обстоятельствах и нам кажется, что Бог обязательно должен нам помочь. «Господи, неужели Ты не видишь, как мне (нам) тяжело», - восклицаем мы тогда. И хотя в сем случае и имеем искреннее чувство, ту боль сердечную, соединенную с нашим душевным воплем, о которых говорилось в первой части данной статьи, но хитростью своею враг-диавол направляет этот душевный вопль, этот духовный поток в угодное ему русло. Ибо мы не просим у Бога милости, но требуем Его даров, как будто бы Он нам что-то должен. Хотя последнее, о чем и говорилось выше, весьма и весьма неосновательно.
Бывает, что Господь и такому лжемолитвеннику изредка пошлет Свою благодать, особенно, если таковой находится в крайне тяжелом духовном или материальном положении. Но не его «молитва» является причиной этой благодати, а необычайная благость и милосердие Божии, Который, скорбя о погибели сего грешника, все же посылает ему Свою помощь, дабы он окончательно не погиб. Хотя при этом знает, что сей благодатный дар не пойдет таковому на пользу. И действительно, тот, кто мнит, что Бог должен ему нечто по долгу, хотя бы и получил это нечто, не будет благодарить Бога за Его благодать. Ибо мы обычно не благодарим за то, что положено нам по праву. Но принимаем это как должное и вскоре забываем о сем, отправляясь на наши обычные дела. Так и неблагодарный проситель, хотя бы и получил Божию милость, но вскоре забудет о ней и снова впадет в свои прежние грехи, которые станут еще тяжелее, ибо содеяны после благодати. А ведь последняя есть не нечто должное, а благой дар: отсюда слово «даром», т.е. дается она не за какие-то дела, а даром. Если, конечно, мы ее просим. Поэтому об этом даре всегда следует помнить и непрестанно благодарить Христа за него, дабы не уподобиться неблагодарным иудеям, воздавшим Ему «за манну желчь, за воду оцет».
Такого неблагодарного просителя, когда к нему приходит искушение, часто выдают следующие слова, маскирующиеся под молитву: «Господи, за что (за какие грехи) мне это?» Когда мы говорим такие слова, то, по-видимому, считаем, что нашедшее на нас искушение дано нам не в меру наших грехов, а выше их, оно как бы незаконно. Таковые еще обычно начинают испытывать свою совесть: за что, мол (за какой грех), меня постигло то-то и то-то злое? И обычно такого греха в себе не находят. А самые несовершенные, те и вообще никакого греха в себе не видят, мол, я в последнее время делал(а) такие-то и такие-то добродетели, а грехов делал(а) меньше. Хотя святые отцы советуют по возможности не искать, за какой грех нас постигло то или иное бедствие, ибо это невозможно узнать. Да и сами такие поиски неполезны для наших душ.
Но самое главное в этом то, что если мы, вопреки апостолу (ср.Иак.1,13-14), мним, что постигшее нас искушение дано нам не за наши грехи, дано нам как бы не по закону, то, следовательно, по закону (по долгу) мы, по нашему мнению, должны получать лишь доброе, лишь блага земные и небесные. Что на самом деле совсем не так. Ибо все святые учили, что по долгу мы, как падшие, грешные существа, должны получать по преимуществу злое, получать наказания, которые, если судить по закону (по долгу), должны неизмеримо превышать те относительно небольшие неприятности, которые мы имеем на земле. А вот что касается благ земных и особенно небесных, то их Бог дает нам не по долгу, а лишь по Своей неизреченной милости.
Вот с таким-то понятием должен восходить православный христианин на молитву, которая должна быть прошением к Богу о милости. В самом начале молитвы представь пред Господом свою нищету духовную: искреннее чувство своего недостоинства, своей греховности, отсутствие каких-либо добродетелей и следующее отсюда понимание невозможности требовать что-либо по долгу, но лишь по одной милости. Пусть слова: «Господи, не по делом моим, но по милости Твоей спаси меня», - будут постоянной и неотъемлемой частью твоей молитвы. И тогда она будет успешной, тогда она дойдет до неба.
