Андрей Фурсов (историк, социолог, публицист): Есть такое понятие «мир-система», его ввёл Иммануил Валлерстайн и до середины XIX века эта концепция работает. Мы можем спокойно пользоваться ею в объяснении истории, и не только русской, до середины XIX века. Валлерстайн полагает, что он сегодняшний день может объяснять этим понятием. Я с этим, как и многие другие, не согласен. Но сейчас нас это не должно отвлекать, волновать. Мы берём как рабочую гипотезу понятие «мир-система» и рассматриваем русскую историю сквозь призму этого.
С середины XV века, как только мы фактически выскочили из-под Орды, фактически мы выскочили лет за тридцать до окончания ордынского ига, и до Крымской войны, до середины XIX века, 400 лет Россия была отдельной мир-системой, самостоятельной, самой по себе.
После Крымской войны началась интеграция России в мировую капиталистическую систему. Нужно сказать, что в середине XIX века, европейская мир-система превратилась в мировую систему, без дефиса. Это мир-систем может быть несколько, а мировая система может быть только одна. Поэтому главной задачей Запада в середине XIX века было уничтожить две сохранявшиеся мир-систем. Этими мир-системами были Россия и Китай.
Поэтому в 50-е годы XIX века вспыхнули одновременно две войны: англо-французы устроили Крымскую войну, и они же устроили вторую опиумную войну в Китае. Своих целей полностью эти войны не достигли. Китай не стал колонией, он превратился в полуколонию.
Россию не удалось вогнать в границы начала XVII века. Но Россия перестала быть европейской континентальной державой №1. Она стала одной из пяти европейских держав. Что еще прискорбнее, она стала превращаться в сырьевой придаток Запада и попала в финансовую зависимость от западных олигархий. Модель включения России в мировую капиталистическую систему во второй половине XIX века – начала ХХ века – это зависимый элемент мировой системы.
Следующий этап – с 1930-го условно до середины 1980-х, Советский Союз, альтернативная мировая система. То есть воспроизвелось на мирной витке это мир-системное качество, только теперь это была не мир-система, одна из многих, а одна из двух мировых систем. Наконец, после 1991 года Россия опять возвращается к положению зависимого элемента, но уже глобальной системы.
У нас получается схема «чёт-нечет». «Нечет» – это Россия самостоятельная, мир-система или мировая система. «Чёт» – это Россия зависимый элемент либо мировой капиталистической системы, либо зависимый элемент глобальной системы. Для обеих этих зависимых фаз, характерно одно и то же: нарастающая финансовая зависимость от Запада и возникающие противоречия. Либо ты – великая держава, либо ты сырьевой придаток. Рано или поздно что-то должно уйти. Либо ты перестаёшь быть сырьевым придатком и становишься великим Советским Союзом, либо ты перестаёшь быть великой державой Советским Союзом и превращаешься в Российскую Федерацию, которая частично суверенная страна и сырьевой придаток Запада, которая сегодня борется за то, чтобы перестать быть этим придатком, но стартовая позиция очень и очень сложная.
Вопрос: Вы назвали капитализм Российской империи, его последнюю стадию, мягко говоря, ублюдочным. Поясните, пожалуйста, развёрнуто, в цифрах, почему?
Андрей Фурсов: Вы знаете, чтобы пояснить в цифрах, это мне нужно вам читать отдельную лекцию. Но я отделаюсь от вас цитатой.
Михаил Осипович Меньшиков – замечательный, лучший русский публицист начала ХХ век, очень много писал по национальному вопросу, в основном по еврейскому. Поэтому чекисты его в 1918 году высадили из поезда и на глазах семьи расстреляли. У Меньшикова есть замечательная статья «XIX век» и пишет он следующее. Хотя он здесь не говорит о капитализме, но это о капитализме.
«Запад поразил воображение наших верхних классов и заставил перестроить всю нашу народную жизнь с величайшими жертвами и большой опасностью для неё. Подобно Индии, сделавшейся когда-то из богатой и зажиточной страны совсем нищей, Россия стала данницей Европы во множестве самых изнурительных отношений.
Желая иметь все те предметы роскоши и комфорта, которые так обычны на Западе, мы вынуждены отдавать ему не только излишки хлеба, но как Индия, необходимые его запасы. Народ наш хронически не доедает и клонится к вырождению, и всё это только для того, чтобы поддержать блеск европеизма, дать возможность небольшому слою капиталистов идти нога в ногу с Европой.
XIX век следует считать столетием постепенного и в конце тревожно быстрого упадка народного благосостояния России. Из России текут реки золота на покупку западных фабрикантов, на содержание более чем сотни тысяч русских, живущих за границей, на погашение долгов и процентов по займам, и прочего. Неисчислимое количество усилий тратится на то, чтобы наперекор стихиям поддерживать нашей бедной стране богатое культурное обличие.
Если не произойдёт какой-нибудь смены энергий (эта фраза очень интересная, она произошла в 1917 году), если тягостный процесс подражания Европе разовьётся дальше, то Россия рискует быть разорённой без выстрела. Оскудение, захватив раньше всего прикосновенный к Европе класс, доходит до глубин народных, и стране в таком положении придётся или мужественно отказаться от соблазна, или обречь себя на вечный плен.
Вдумайтесь в тихий погром, который вносит англо-германская раса в остальное человечество. И невольно сочтёшь грёзы современного антихриста Ницше, грезу о белокуром, смеющемся льве, не мечтой безумца, а пророчеством грозном и уже осуществляющемся. Будущее от нас скрыто, но XIX век был непрерывным крушением и цветных и более вялых, бледных рас. Социальные перетирания слабых, рост пролетариата и вымирание его. Что это, как не вытеснение древних рас, потомством одной, самой мощной? Среди самих англичан и немцев идёт эта структурная перестройка, борьба человеческих типов. Один, какой-то сильный и хищный тип, по-видимому, поедает остальные».
Капитализм в России второй половины XIX века был поеданием России. Кому принадлежали основные банки в России? Кому принадлежала химическая промышленность? Наша промышленность не принадлежала нам. Если в вашу квартиру привезут чужую мебель – это не ваша мебель. Самое главное, что капитализм создавал колоссальный разрыв, колоссальную социальную поляризацию в бедной стране.
Реплика: Но ведь это было обусловлено технологическим отставанием и поздней индустриализацией России.
Андрей Фурсов: А почему же в сталинском СССР мы взяли и сделали эту индустриализацию на некапиталистической основе? Дело в том, что на капиталистическом пути развития, за двумя редкими исключениями, которые объясняются историческими условиями (это Япония и Италия, я могу это объяснить, поскольку я занимался этими вопросами), за двумя этими историческими различиями капиталистическая модернизация отстающей страны никогда не догонит страну, ушедшую вперёд. Нужен был только системный антикапитализм, который бы позволил это сделать.
