На «Русской народной линии» было размещено экспертное заключение по поводу фотографий авторства Джока Стёрджеса. Предлагаем вниманию читателей статью одного из авторов этого заключения крупного российского психиатра, члена Церковно-общественного Совета по биомедицинской этике Московского Патриархата Федора Викторовича Кондратьева. Он автор более 350 научных публикаций и выступлений в СМИ, создатель нашедшей широкое применение концепции многофакторного анализа и прогнозирования социального поведения психически больных и анализа взаимовлияния религиозности и психопатологии (Интернет: «Наследие проф. Ф.В.Кондратьева»), награжден орденами Русской Православной Церкви Преподобного Сергия Радонежского III степени (1999) и Святого благоверного князя Даниила Московского III степени (2006), а также медалями РФ.
Я как врач-психиатр всегда интересовался не только психопатологическим анализом наличествующих симптомов, но и тем, как они сказываются на качестве жизни больного, и шире этого - на его судьбе. Именно поэтому мной была написана монография «Судьбы больных шизофрений». Что касается жертв сексуального насилия и их судеб, то это тоже очень интересная и сложная проблема, однако провести полноценное научное исследование я не мог, поскольку число личных наблюдений исчисляется всего десятками. Однако сама проблема для меня оставалась не только очевидной, но и актуальной в аспектах её практического разрешения, и я, поэтому, всегда при возможности стремился проследить судьбы таких лиц.
В годы советской власти после смерти Ленина гомосексуальные связи вновь стали подвергаться уголовному преследованию, особо жесткому преследованию подвергались гомосексуальные «проститутки». Эти несчастные граждане кормились продажей
гомосексуальных услуг, они ничего больше не умели делать. Их знали потребители этих услуг, были известны и места, где можно было их «арендовать» (например, на сквере у Большого Театра в Москве), были они известны и милиции, которая время от времени их
задерживала вместе с «клиентом» (у меня сложилось впечатление, что милиции был более интересен тот или другой «клиент», который находился у них в разработке, чем сами пассивные гомосексауалы). Последние нередко подвергался судебно-психиатрической экспертизе. Часто ввиду явной психической несостоятельности и обусловленной ей социальной дезадаптации этих гомосексуалов признавали невменяемыми и подлежащими принудительному лечению.
Я имел возможность соприкоснуться с судьбами этих несчастных людей как председатель Центральной комиссии МЗ СССР по прекращению принудительного лечения в одной из спецпсихиатрических больниц МВД в семидесятые годы. В спецбольницы пассивные гомосексуалы помещались, как правило, уже после неоднократных пребываний на принудительном лечении в общих психиатрических больницах в связи с отсутствием какого-либо эффекта от проводившегося лечения в этих стационарах. В спецбольницах продолжались сложности, которые обозначались уже во время предыдущих стационирований. Помещение пассивного гомосексуала в мужскую палату - это вожделенное счастье для него и сексуальная радость соседей-обитателей больничного отделения. Это был буквально «райский период жизни», как мне признался один из таких геев из мужской палаты: никаких забот, накормят-напоят, тепло, содержат в чистоте, безопасно и, конечно, обилие ухажеров. Действительно, из-за этих «девушек» в отделении возникали ссоры, а сами «девушки» пудрились зубным порошком, подкрашивали губы цветной оберткой от конфет и завлекающе кокетничали перед своими «клиентами». Это был дикий, никому не известный «мир любви».
Какое-либо лечение, медикаментозное или психотерапевтическое, самой психической патологии в виде такого сексуального расстройства в арсенале инструментариев врачебной помощи просто нет. Этим объясняются повторные стационирования (были случаи до 7 раз). После пребывания на «принудке», «девушки» возвращались на свои площадки и продолжали заниматься своим ремеслом, кстати, они нередко бывали распространителями венерических заболеваний. Лечение от последних в психиатрическом стационаре было единственно практически полезным делом.
Пассивный гомосексуализм - это расстройство половой ориентации, это не текущая болезнь, имеющая начало, период течения и завершение, это уродство, возникшее в результате извращающего сексуального воздействия, произошедшее в период формирования личности. Я не буду здесь анализировать роль гормональной подосновы пассивного гомосексуализма, важно подчеркнуть, что жертвами становятся дети, не имеющие законченного гормонального формирования, и именно негативное влияние в этот период может повернуть сексуальное развитие в противоестественную сторону. Вызывают этот поворот в трагическую для ребенка судьбу любители педофилии, а самому же педофильному влечению способствует педофильное «искусство», которое своими экспозициями формирует или же уже закрепляет такое влечение.
К сожалению, у меня есть конкретные примеры сказанному. Эти примеры показывают как медленно, но неотвратимо ломаются судьбы людей в круговороте извращенной сексуальности.
В пятидесятые годы я заметил, что мой сосед по квартире ночью, после двух часов, куда-то уводит своего 6-тилетнего пасынка и возвращается часа через 3-4. Следует отметить, что фамилия соседа была необычной, легко запоминающейся. И вот лет через 20 лет, уже будучи Председателем комиссии МЗ СССР по прекращению принудительного лечения в спецпсихиатрических больницах МВД, я, разбирая ситуацию с проблемой содержания пассивных гомосексуалов на принудительном лечении, вдруг вновь встретился с этой фамилией. Конечно, я в жеманном, кокетничающем молодом человеке не узнал своего бывшего маленького соседа, как и он меня, но его необычная фамилия все-таки заставила спросить, где он жил в пятидесятые года. Он назвал адрес - это был адрес дома, где я в те годы жил. Я ему сказал об этом, и он вспомнил: «Вы - дядя Федя?». Он, видимо, вспомнил мое хорошее к нему отношение и стал охотно отвечать на мои расспросы, в том числе и о том, с чего всё началось и как он третий раз оказался на принудительном лечении.
Он рассказал, что отчим его не любил, часто бил, но вдруг изменил своё отношение. Начал по ночам возить к своим друзьям, давал много конфет, что бы я ни о чем не говорил матери. Она так ничего и не узнала. Друзья отчима показывали какие-то очень красивые журналы, на которых были голые мальчики и девочки. А потом показывали этих мальчиков и девочек в красивых нарядах и на автомобилях. Друзья отчима спрашивали, хочу ли я такие наряды и такой автомобиль. Если хочу - то будет, но начинать надо с малого как те голые мальчики и девочки. А для этого сначала надо сфотографироваться просто голым, а уж потом на шикарном автомобиле. Я, конечно, хотел, и они меня фотографировали в разных, как ставили, позах. Так повторялось 5-6 раз в месяц, мне нравилось: отчим перестал меня бить, а его друзья были очень ласковыми, гладили, дарили конфеты. Я к ним привык и даже, можно сказать, - полюбил.
Потом я стал догадываться, что отчиму платили за эти ночные визиты: он нигде не работал, наркоманил и вдруг начал сорить деньгами, купил новую машину. Мне всё это нравилось, тем более, что друзья отчима были всё более ласковыми, прижимали меня голого к себе и сами раздевались, говоря, «без рубашки ближе к телу». Делали разные сцены и фотографировали всё это в разных позах. Я не возражал, мне нравилось, я ведь ранее никакой ласки не видел.
Всё было хорошо, но года через два, когда я только кончил первый класс, отчима арестовали и осудили - как я потом узнал за торговлю наркотиками. Мама плакала, говорила, что теперь умрем с голода, она где-то за какие-то крохи работала, но денег явно не хватало. Выручили друзья отчима, как-то один из них пришел к матери и сказал, что он кинорежиссёр, и я подхожу к какой-то роли в его кинофильме, что они еще с отчимом договаривались об этой работе и с меня даже снимали пробы. Мать удивилась, что ничего об этом не знает, но я подтвердил, что уже был у этого дяди. И она меня отпустила. Я, конечно, не знал адреса «киностудии», меня возили на машине и туда и обратно. Но мне эти занятия всё более нравилось, тем более, что я там был уже не один. Там были мои сверстники, мальчики и девочки, нас раздевали, и мы все вместе голыми устраивали разные «сцены». Нам платили, я деньги отдавал маме, я ей рассказывал, что нас, детей снимали в кино в разных играх, но что все мы были при этом голыми не говорил, стыда я не чувствовал, но было как-то неудобно. А потом мама привыкла. Не расспрашивала и спокойно отдавала меня «киношникам» благо они неплохо платили.
Я постепенно вжился в роль «киноартиста», мне всё это нравилось, не заметно для себя я особенно привязался к одному из «кинорежиссёров», который был особо ласковым, он сажал меня голым на колени и я чувствовал, как у него шевелится половой член. Когда мне не было ещё и 14 лет, он сказал, что любит меня и у нас должны быть особые отношения, о которых никто не должен знать. Я согласился. На другой день он повез меня на другую квартиру, там он предложил трогать его стоящий половой член, а потом осторожно, нежно, чтобы не причинять мне боль, всунул его мне в попу. Мне было сначала немного больно, но потом прошло. Больше было интересно, хотелось знать, чем всё это кончится, тем более, что он стал как-то задыхаться. Потом он меня освободил, но стал взахлеб целовать меня в разные места, в том числе в яички и в попу. И здесь я почувствовал, что тоже его полюбил. Больше мы не ездили на «киностудию» и встречались только на этой квартире, мне это всё больше нравилось, и я хотел таких встреч.
В школе я ни с кем не дружил, ни на кого внимания не обращал и стал много хуже учиться. В 7-ом классе я остался на второй год, и больше не учился. Потом мой возлюбленный друг куда-то пропал, я его адреса не знал и найти не мог.
Примерно через год, как-то в бане мой случайный сосед по скамейке предложить потереть мочалкой спину. Я согласился, а когда он в душевой кабине кончил смывать с меня мыльную пену, то неожиданно поцеловал в плечо. Я никак не отреагировал и почувствовал, что это ему понравилось, и отсутствие моего возражения он принимает как сигнал к знакомству. Так оно и получилось. Мы потом разговорились, оказалось, что он морской офицер, капитан медицинской службы. Он меня пригласил к себе в гостиничный номер пообедать, я не отказался потому, что был очень голодный. Я как-то почувствовал, что он наш - «голубой» и стал играть в поддавки. Он это тоже понял, и я ему отдался «как девушка», только сзади. Так продолжалось почти четыре месяца, я не учился и не работал, но всегда был сыт и доволен. У меня появилась потребность в пассивном половом сношении, мне нравилось, что капитан её полностью удовлетворял. В Москве он был в командировке, я опечалился, когда узнал, что он должен был уехать. Успокаивая, он заверил, что оставит меня «на попечение» своего знакомого, а если будут проблемы, то я должен ходить на сквер у Большого Театра к таким-то часам и меня «снимут» и заплатят. Так и было, но кто-то заразил меня гонореей, и мне пришлось лечиться, а там арестовали по 121 статье. Была экспертиза, почему-то попал в психушку, что было дальше - Вы, наверное, знаете. Не надо меня лечить, это не болезнь - такова моя судьба.
Да, конечно, это не болезнь, это увечье, уродство, которое причинили ему любители «нетрадиционного удовлетворения нетрадиционных потребностей». Эти их потребности сделали ребенка сексуальным и социальным уродом, которое оказалось неисправимым и искалечило всю его жизнь.
Ещё одна картинка из жизни, иллюстрирующая проблему. В конце пятидесятых, когда я начал работать в психиатрической больнице им. П.П.Кащенко (ныне - им. Н.А.Алексеева), мне поручили быть докладчиком при освидетельствовании одного очень крупного деятеля культуры, народного артиста СССР. После ознакомления с материалами дела я должен был в непосредственной беседе с этим кумиром театрального мира составить его жизнеописание и представление о сложившейся ситуации, в которой его обвиняли в педофильных связях. Я тоже знал и даже почитал этого человека как «звезду» советского искусства (кстати, он не был арестован и взят под стражу именно в связи с такой славой). Я тогда был ещё только начинающим врачом, да и было мне всего 24 года, поэтому понятна моя робость пере таким «светилом». Мой подэкспертный сразу уловил эту робость и пытался взять инициативу нашей беседы в свои руки, постоянно намекая, что я ещё слишком молодой, чтобы знать всё многообразие реальной жизни и иметь возможность объективных суждений. Он неуклонно мне внушал, что в его дружбе с мальчиком (который, согласно уголовному делу, был жертвой сексуального насилия) нет ничего предосудительного, банального, сексуального. Наоборот, их отношения носили характер возвышенных творческих порывов, которые порождали новую красоту его искусства. «Мальчик был ангелом, который трепетом своих крыльев вдохновлял и приближал к Небу». Народный артист настолько самозабвенно вспоминал своего «ангела», что я начинал верить, что не сам сексуальный контакт (который, по его словам,«был всего лишь традиционным ритуалом»), а именно «самозабвенное духовное соитие» было причиной и основой их контактов. Так или иначе, можно было поверить, что он сам внушил себе такое «прикрытие» своего извращенного сексуального влечения, и это облегчало ему сохранение самоуважения.
Возникла потребность «духовного общения с чистыми мальчиками» случайно, во время зарубежных гастролей в одну из стран «свободного мира». В киоске ему «случайно на глаза» попался глянцевый журнал с голыми детьми и подростками. Он посмотрел, удивился и брать не стал. Но ночью постоянно возвращался к образам этих детей, навязчиво думалось, а зачем всё это, для кого? Эти мысли продолжались и весь следующий день, в результате решил купить этот журнал, чтобы ещё раз посмотреть и выбросить. Купил, но не выбросил, увез в Москву, тянуло вновь и вновь раскрывать журнал и рассматривать мальчиков - чувствовал при этом какую-то ублаженность. А потом заметил, что его вообще влечет к малолетним. Стал приходить на детские площадки, смотрел, как играют мальчишки. Особо понравился мальчик лет одиннадцати, даже подозвал его, спросил, сколько лет, как зовут. Дал конфетку. Оказалось, что на этой площадке была и его мать, которая присматривала за ним. Познакомилась, похвалил маму за её сына: «Ну, прямо ангелочек у вас сын». Маме было лестно, что знаменитый артист обратил внимание на её сына, и обрадовалась, когда тот предложил давать сыну уроки театрального искусства. Она была вдовой и чувствовала, что сыну не хватает мужского влияния. Так началась история «творческого содружества», когда мальчик «окрылял» знаменитого артиста и режиссера и получал уроки «театрального общения». Эти уроки ему нравились, он хвастался в школе, рассказывая, как его полюбил всем известный артист. Всё было хорошо, пока «тупая учительница» не написала в милицию о своих «нелепых подозрениях в педофильном совращении» мальчика.
Как докладчик при проведении экспертизы я сказал, что не вижу какого-либо психического расстройства, которое лишало бы возможность понимать противоправность инкриминируемого деяния и возможность руководить своими действиями. Член и председатель комиссии согласились с моим мнением. Что же касается субъективных самооценок и мотиваций инкриминируемого деяния, то они не носят психопатологического характера и являются проявлением сексуальной девиации (отклонением).
В целом при анализе проблемы детской порнографии можно говорить о явно рыночных отношениях: спрос порождает производство, а производство навязывает спрос. Где здесь начало, а где конец - определить сложно: изначальное порно-фотографирование детей чревато формированием у них пассивного гомосексуализма, экспозиция детской порнографии чревата развитием педофилии и спроса на порно фотопродукцию, что стимулирует её производство - это порочный круг. «Побочным продуктом» становится сексуальное уродство «исходного сырья».
Так или иначе, такие выставки как содержащая детскую порнографию московская экспозиция фотографий авторства Д. Стёрджеса, может быть тем местом, которое формирует развитие сексуальных девиаций и запускает движение по упомянутому порочному кругу.
Навязывание терпимости к педофилии можно рассмотреть и с позиции Библии, в которой сатана однозначно называется врагом рода человеческого. Сатана хочет уничтожить род человеческий, сатана всячески вредит развитию и распространению рода человеческого. И поэтому всё, что может служить этой цели, используется им с первых дней, с грехопадения, на протяжении всей истории до нашего времени и завершится Апокалипсисом. В арсенале этих средств и разрушение семьи, и пропаганда свободной «любви» с широкой практикой применения контрацептивных средств, и позитивное отношение к абортам, и «нормализация» гомосексуализма, и вот теперь педофилии. Убежден, что россияне нынешнего поколения будут свидетелями того, как в «странах двойных стандартов» педофилия перестанет иметь негативный имидж и будет считаться проявлением утонченного искусства, высокой духовности. По крайней мере, наши защитники такого «искусства» от «цензуры» властей и нападок «толпы» уже активно открывают очередное окно Овертона.
Федор Викторович Кондратьев, судебно-психиатрический эксперт высшей квалификационной категории, доктор медицинских наук, профессор, Заслуженный врач Российской Федерации
