О Райкине, «мерзкой общественности» и цензуре

Совсем недавно общественное пространство нашей страны буквально взорвало выступление Константина Райкина, в котором народный артист (по его собственному признанию весьма взбалмошно) выступил против (согласно его словам) беззаконных, экстремистских, наглых, агрессивных прикрывающихся словами о нравственности, о морали, наездов на искусство. «Вот эти группки оскорбленных якобы людей - заявил мэтр, - которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна - дистанцируется». В данных действиях неких «группок мерзких людей» Константин Аркадьевич видит «безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры».      

Кто такие эти «группки оскорбленных якобы людей»? Итак, давайте попробуем непредвзято разобраться - кто такие эти «группки оскорбленных якобы людей»? В первую очередь эти люди -  граждане Российской Федерации, обладающие всей полнотой конституционных прав. Смысл и цель деятельности этих общественников - защита в публичном пространстве традиционных нравственных ценностей и религиозных святынь от надругательства и неуважительного отношения. Согласно 33-й статье Конституции РФ «Граждане Российской Федерации имеют право обращаться лично, а также направлять индивидуальные и коллективные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления». Среди этих людей присутствуют и православные христиане и люди других вероисповеданий, а также люди нерелигиозные, но небезразличные к судьбе нашего Отечества. В связи с этим, объединения данных граждан, равно как и их публичные выступления вполне подходят под определение гражданского общества (сфера самопроявления свободных граждан и добровольно сформировавшихся некоммерчески направленных ассоциаций и организаций, ограждённых от прямого вмешательства и произвольной регламентации со стороны государственной власти и бизнеса, а также других внешних факторов).             Почему же согласно словам Райкина власть дистанцируется от этих «якобы людей»? Отвечаем: потому что эти люди - гражданское общество. Или Константин Аркадьевич полагает, что власть должна «прижать» общественников, а вот в отношении его «свободного» театра держать дистанцию?

Итак, чем же недоволен артист Райкин? Тем, что наше общество наконец-то достигло (страстно желаемой либералами) презумпции свободы публичных выступлений и требований? Тем, что верующие осознали свои права, обозначили оные в юридическом поле (посредством законов) и всего лишь требуют их исполнения? Почему Константин Аркадьевич позволяет себе оскорблять своих же сограждан (за счет налогов которых живет он сам и существует его театр) называя их то ли «группками», то ли «якобы людьми» и т. д.? Господин Райкин выступает против гражданского общества? Или с его точки зрения это какое-то «неправильное» гражданское общество, коль таковое вдруг озаботилось вопросами нравственности? Если господин Райкин полагает, что верующие граждане (в его риторики «группки», «мерзкие люди») не обладают полнотой конституционных прав и не являются частью гражданского общества, то он неминуемо должен признать, что фактически разделяет идею сегрегации, т. е. идею некоторых тоталитарных политических систем.      

Почему К.Райкин считает своих сограждан «мерзкими людьми»? Будучи преисполнен презрения к собственным согражданам, Константин Аркадьевич заявляет: «не надо общественным организациям бороться за нравственность в искусстве». Ну, во-первых, не господину Райкину решать, чем заниматься, а чем не заниматься общественным организациям и их представителям. Во-вторых, если в ходе своей речи мэтр поочередно отказывает и государству и обществу в праве нравственной оценки и критики того или иного спектакля, то получается, что единственным нравственным критерием  и «фильтром» господин артист назначает сам себя. Как в старой песне - «Тихо сам с собою я веду беседу». Очень хорошо. Только пусть господин артист в таком случае не забывает, что эту беседу он должен вести за свой счет, в своем доме и сам с собой! Чуть позже Константин Аркадьевич восклицает: «Мне может сколько угодно не нравиться какой-то режиссер, но я костьми лягу, чтоб ему дали высказаться». Очень хорошо! А почему же тогда господин Райкин «затыкает» горло гражданского общества? Т. е. режиссеру можно высказываться, в том числе резко, а обществу нельзя? Или в нашей стране полнотой конституционных прав обладают только люди искусства? А быть может Константин Аркадьевич в данном вопросе следует Вольтеру (к которому в данном случае апеллирует), который весьма толерантно относился к своим коллегам-философам (почти единомышленникам), а в отношении к римо-католической церкви кричал: «Раздавить гадину»?

Кстати о Церкви... Согласно различным социологическим исследованиям порядка 75% населения нашей страны обозначают себя именно, как «православные верующие». Так скажем в Новосибирской области за 2015 г. родилось 39 000 детей, а, согласно данным митрополии, 32 000 приняли Таинство Крещения. Т. е. 82% родителей принесли своих новорожденных ко Христу. Подобные данные в некоторых кругах принято высмеивать, в том смысле, что абсолютное большинство назвавших себя православными являются, мягко говоря «малопрактикующими верующими». Мы не строим иллюзий на этот счет. Конечно, говорить, что все эти 75 или 82% активные православные верующие - будет несколько неадекватным утверждением. Но, тем не менее, самоидентификация людей по религиозному принципу, стоящая в основе религиоведческой социологии - очень важный критерий. Даже номинальный «православный христианин», обозначая свои убеждения, как христианские, тем самым четко выражает свое согласие с тем идеалом, с той нормой нравственной жизни, которая провозглашена в Евангелии. Да, на сегодняшний день этот человек может не принимать деятельного участия в жизни Церкви, не соответствовать критериям христианских канонов и не всегда следовать существующим нормам, но своим мировоззренческим выбором он вполне четко соотносит себя с той традицией, которая является стержнем нашего народа более тысячи лет! Будь то в государственном строительстве, будь то в сфере образования и культуры эти цифры оказываются очень значимыми, и на этом основании вполне допустимо говорить о нравственной и культурной атмосфере нашего общества. Церковная общественность, будучи значимой частью гражданского общества, имеет право отстаивать свое видение социального порядка и культурной атмосферы. Церковь имеет полное право давать нравственную оценку всем явлениям общественной жизни, в том числе культуре, образованию, экономике, различным политическим тенденциям и т. д. Неужели такое право дано исключительно Константину Райкину и ЛГБТ-активистам?

Вообще на примере спонтанного (а посему, как можно предположить, предельно искреннего и честного) выступления К. Райкина мы можем наблюдать беспрецедентный случай, когда режиссер категорически недоволен своим потенциальным зрителем. Обычно, наоборот - в плохих артистов бросались помидорами называя их «позорниками» (от старославянск. «позор» - зрелище), а в XXI веке бомонд начинает бросаться оскорблениями в зрителей с «информационного помоста» и кричать простым людям: «Раз вам не нравится наша голубая луна - вы мерзкие люди». Столь же высокомерное презрение к российскому обществу Райкин демонстрирует, когда говорит «не надо в это вмешивать средства массовой информации, и делать это достоянием всех». Получается, с его точки зрения артиста «тонкие, аристократические» дела внутри творческой среды недостойны грубых глаз и ушей широкой публики? «Когда мы заполняем этим газеты и журналы, и телевидение - продолжает Константин Аркадьевич, -  это на руку только нашим врагам. То есть тем, кто хочет прогнуть искусство под интересы власти». Т. е. с точки зрения господина Райкина врагами деятелей искусства являются те, кто отстаивает интересы государства?  И, соответственно, деятели искусства всегда должны быть «врагами» государства? Господин Райкин! С врагами воюют или (не имея на то сил) от них бегут, а не денежку просят! 

Видимо, с точки зрения господина Райкина, у государства имеется только одна единственная обязанность - придти, дать деньги театру и убраться вон. Однако, государственные деятели тут же напомнили мэтру, что если он настойчиво желает «творить» без оглядки на государство, то ему следует найти другие источники финансирования. И тут же Райкина поддержал известный своей антироссийской риторикой режиссер Андрей Звягинцев: «Они забыли (государственные чиновники - А.С.), с какой удивительной легкостью изъяли из своего сознания простую и очевидную мысль, что это не их деньги, а наши». Вот именно, господин Звягинцев - наши, народные, а не Ваши!  Сразу вспоминается легендарная фраза Глеба Жеглов: «суд у нас народный, между прочим». Так что эти деньги не Ваши, господин Звягинцев, эти деньги так и называются государственным бюджетом, который формирует всенародно избранный народом парламент, а исполняет назначенное избранным Президентом правительство. Этот бюджет сформирован из доходов и налогов, к которым Вы, Андрей Петрович, никакого отношения не имеете. Если искусство принадлежит народу и народ (через государство) финансирует это искусство, то господа творцы обязаны  уважать традиции этого народа и его нравственные устои.

Президент - не понимает - и не нужно ему понимать. Кстати, насчет государства и его главы. В речи мэтра досталось и нашему Президенту. Константина Аркадьевича сугубо возмутило предложение  «установить возможную границу трактовки классики» и артист высказался категорично в отношении компетенции главы государства - «Он не должен вообще этого понимать. Он не понимает - и не нужно ему понимать. Зачем устанавливать эту границу? Кто на ней будет пограничником? Пусть ее (классику - А. С.) трактуют... Кто-то будет возмущен (этой трактовкой А. С.) - замечательно». И действительно - замечательно. Правда не совсем понятно, почему господин Райкин все время муссирует случай, как некие лица некоей мочей обливали некие фотографии? А ведь этот перформанс тоже можно отнести к некоей трактовке некоего классического произведения. Решает же всегда сам художник (согласно позиции К. Райкина). Константин Аркадьевич возмущен такой трактовкой? Замечательно! Какие вопросы? Все согласно его логике. «Умная власть платит искусству за то - продолжает мэтр, -  что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало ошибки, просчеты и пороки этой власти». Простите, но неплохо было бы привести хотя бы один исторический прецедент, когда государство финансировала рыночных шутов-кривляк и паяцев.

Итак, на какие спектакли, по мнению господина Райкина государство должно расходовать средства налогоплательщиков? Мэтр упоминает фамилию Пермского режиссера Мильграма.  Напомним, что в трех спектаклях театра под руководством Бориса Мильграма действовали обнаженные актеры имитирующие занятие групповым сексом (в том числе на фоне иконы). Режиссер одного из спектаклей так достаточно оригинально и по-новому прочитал А. С. Пушкина. Другой спектакль был поставлен по пьесе австрийского «драматурга» А. Шницлера, которая в виду порнографического содержания запрещена к постановке на родине автора. Действие третьего спектакля происходит в бане, а главные герои обнаженные депутаты и проститутки. В связи с этим фраза Райкин о том, что  «Искусство имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, души самого художника. Это носители нравственности» звучит нелепо, абсурдно и даже смешно. Видимо, нужны некоторые внешние фильтры и даже «пограничники», которые указали бы зарвавшемуся мэтру, что между приватным стрип-клубом в глухой подворотне и государственным театром на главной улице города есть и должна быть разница.   

Совершенно непонятно с чего Константин Аркадьевич полагает, что «словами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели»? Возможно подобное умозаключение следствие его личного опыта, который носит, несомненно, крайне субъективный характер. Неужели господин Райкин не имеет нравственного чувства, никогда не исполнялся чувством достоинства за свою Родину, не переживал за свой народ? Неужели правильным ответом на все эти вопросы будет: «Нет»? Быть может Константин Аркадьевич (не имея на то сознательного желания) рассказал о себе несколько больше, чем следовало ему же самому? «Не верю! - возмущается мэтр, - Верю, что они проплачены. Так что - это группки мерзких людей». Неверие господина Райкина можно объяснить либо тем, что он сам делает что-то исключительно за деньги (и соответственно судит по себе о других), либо той гигантской дистанцией, диспропорцией, которая образовалась за 90-е годы между столичным бомондом и обычными людьми. Неужели, Константин Аркадьевич и правда верит в то, что его спектакли о гомосексуальности подростков вызовут интерес и восторг у обычных русских людей, а не мысли о состоянии нравственного здоровья режиссера?

О чувствах верующих. Что такое чувства верующих? Некоторые наши журналисты, подчеркивающие свою принадлежность к антиклерикальному (и часто атеистическому) мировоззрению используют словосочетание «оскорбление чувств верующих» в качестве какого-то фантастического пугала ввиду объективной размытости некоторых понятий. И, действительно 70 лет антирелигиозной пропаганды, атеистического образования сделали свое дело - мир религии, мир Церкви рассматривается, как нечто потустороннее общественной и государственной жизни, как нечто то, чего не существует и (самое главное) не должно существовать. В связи с этим, «оскорбление чувств верующих» тенденциозно преподноситься, как оскорбление того, чего (на самом деле) в природе нет и быть не должно. Критикуя советскую власть (и ее методы) Константин Райкин видимо забыл, что неуважение и оскорбление чувств религиозных людей было как раз таки характерной чертой и де-факто «идеологией» именно этой власти. Именно в столь ненавистном для Райкина Советском Союзе верующие люди считались людьми второго сорта.

Однако, чувства верующих сродни сыновним чувствам любви, уважения, почтения по отношению к своим родителям. Государство, защищая чувства верующих, тем самым защищает людей, для которых Христос, Богородица, святые и христианские символы - самое дорогое в их жизни. Как говорил академик Д. С. Лихачев: «Культура - это святыни народа, святыни нации». Когда некто непочтительно и даже плохо (т. е. оскорбительно) отзывается о наших родителях или детях, о нашем Отечестве или национальности, о нашей работе, увлечениях или умственных способностях, то нам, несомненно, неприятно слышать такие эпитеты. Подобными словами человеку можно причинить боль и душевные страдания! Мы называем это обидой и даже оскорблением. Так почему оскорбление, скажем, национальных чувств признается за таковое, а оскорбление религиозных - нет? Когда непочтительно изображаются святые или над религиозной символикой производится надругательство - это не может не задеть чувства верующих.

Мы прекрасно понимаем, что в нашем обществе есть люди неверующие, не имеющие опыта каких-то религиозных переживаний, поисков и т. д. Однако отсутствие у некоего человека сыновних чувств (и даже, если таковое отсутствие имеет объективные основания) не оправдывает его в случае, если он крайне неуважительно отзывается о родителях других людей. Предположим, человек с юридической точки зрения имеет право даже ненавидеть своих родителей (предположим, у него могут быть к этому очень существенные причины), однако распространять свою ненависть и транслировать таковую на отца или мать своего соседа или коллеги по работе права у него нет. Точно так же и здесь. Если некий человек не понимает (или не до конца понимает) всю глубину чувств человека религиозного, это не дает ему право кощунствовать или оскорблять то, что свято для верующего. 

Однако, на наш взгляд религиозное чувство онтологически присуще человеческой личности, в независимости от того признает он это или нет. Всем нам хорошо известен афоризм -  There are no atheists in foxholes (с англ. - «В окопах не бывает атеистов»). И, действительно, любой человек, попадая в какую-то экстремальную ситуацию (допустим находясь на борту самолета, совершающего аварийную посадку) молится Богу, так, как может, так, как себе это представляет. Нет никаких сомнений, что в эти страшные мгновения человек испытывает религиозные чувства и ему в голову не придет посмеяться над какой-то святыней, над своими молитвами и т. д. Религия (вера в Бога) пронизывает самые глубинные смысловые пласты человеческого сознания - вопросы человеческого бытия, жизни и смерти. Безусловно, когда эти вопросы имеют насущные основания для их актуализации, то повод для каких-то насмешек, совершенно, неуместен. В трагичный для нашей Родины момент 22 июня 1941 г. «вождь всех времен и народов» обратился к гражданам своей страны такими словами: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры!» Сколь удивительна подобная риторика в устах воинствующего атеиста, последовательного гонителя христиан? Однако катастрофическая ситуация диктовала свои условия, а бывший семинарист прекрасно знал, какие именно символы нужно «задеть» в душе своего народа, чтобы народ взялся за оружие и пошел на войну. Если оскорбление религиозных чувств - это не оскорбление, то, что тогда есть оскорбление? В этом случае мы должны убрать сам этот термин из нашей понятийной системы и из нашего лексикона.  

О цензуре. Константин Аркадьевич называет выступление общественников против оскорбительных театральных постановок и выставок извращенцев «безобразным посягательством на свободу творчества, на запрет цензуры». В данном случае известный артист допускает очень серьезную ошибку - в Конституции РФ говорится о запрете цензуры со стороны государственных органов, а не со стороны гражданского общества - тех или иных общественных организаций (будь то «Народный Собор» или «Всероссийское родительское собрание»). Последние имеют полное право требовать от государственных органов власти (полиции, прокуратуры) закрытие тех спорных спектаклей и выставок, которые нарушают гражданские права верующих, патриотов и людей, ориентирующихся на традиционные нравственные ценности. Когда с падением СССР цензура (проклятие и многовековой позор  отечественной  культуры и искусства - по словам Райкина) была упразднена, то предполагалось, что в качестве определенной альтернативы государственной цензуре (которая указывает - что хорошо, что плохо) появиться «цензура свободного зрителя», который рублем выставит соответствующие оценки. И это, казалось бы, здорово, однако в связи с этим не совсем понятно, почему К. Райкин и некоторые другие возмутившиеся представители бомонда требуют для своих театров дополнительного госфинансирвания? Кстати, Церковь и общественность государственного финансирования не получают.           

Тем не менее некое подобие цензуры в области искусства всегда есть - де-юре или де-факто, как некие преференции в отношении содержания или формы того или иного художественного продукта. В наши дни это называется форматом. Известный режиссер Сергей Соловьев так говорит об этом: «Цензура - это фильтрующий элемент сознания. Можно отменить государственную цензуру, и тогда все превратится в маразм бесцензурного волеизъявления. Идеологическая цензура обладает одним свойством: на определенном этапе она превращается в игру. Ты знаешь прекрасно, чего он не хочет, и знаешь прекрасно, как с ним говорить, чтобы он захотел. Сегодняшняя цензура абсолютно безжалостна - это цензура денег. Она значительно страшнее. Здесь нет никакой игры, а только денежный психоз».       

Информационный формат на сегодняшний день требует три  известные составляющие: «интриги, скандалы, расследования». В случае, если некое (пусть даже самое достойное) событие лишено вышеупомянутых реалий, то для тех или иных изданий или телеканалов «отсутствует информационный повод» готовить репортаж о данном событии. В связи с этим  90% сообщений в светской прессе о Церкви связано с недостойным поведением отдельных священнослужителей, с какими-то скандальными событиями, которые в социологическом отношении являются буквально ничтожными в сравнении с той колоссальной социальной, просветительской, психологической и духовной работой, которую Церковь ведет. Русская Православная Церковь организует социальные гостиницы для людей, лишенных крова, реабилитационные центры для лиц, страдающих различными зависимостями, соответствующие церковные структуры оказывают социальную, материальную, психологическую и духовную поддержку женщинам, отказавшимся от аборта. В иных сельских районах именно Православные приходы фактически выполняют функции социальной инфраструктуры, ввиду того, что таковые государственные организации в тех районах или не работают или просто отсутствуют.

И вся эта, безусловно, колоссальная социальная работа Русской Православной Церкви оказывается за пределами информационного поля многотиражных изданий, масштабных электронных СМИ и государственных телеканалов. Увы, но созидательная деятельность Церкви не проходит «цензуру» формата. К цензуре можно относиться по-разному, однако абсурдно утверждать, что таковой в наши дни не существует. Современная цензура СМИ (или формат) вполне рудиментарна и легко пропускает любую информацию развлекательного или скандально-событийного характера, а любая информация имеющая содержанием какие-то нравственные аспекты или побуждающая читателя/зрителя задуматься остается за пределами информационного  «формата».