1–3 марта в Турции (в Анталье) состоялся «Анталийский дипломатический форум». Это относительно новая, но при этом довольно крупная переговорная площадка. В этом году в ней участвовало более двадцати стран и восемьдесят международных организаций.
Для Турции это хороший способ проявить свой потенциал как посредника в решении проблем, заявить о своей роли в политике, а заодно порешать и свои экономические задачи.
Одной из таких «многофакторных задач» для Турции является энергетика и связанные с ней комбинации. В Анталье президент Турции и председатель Народного совета Туркменистана Г. Бердымухамедов подписали два базовых документа в области поставок природного газа: «Меморандум о взаимопонимании» и «Письмо о намерениях».
Стороны соглашаются приложить все необходимые усилия, чтобы сформировать маршрут из Туркмении в Турцию, как для обеспечения внутренних потребностей, так и для поставок европейским потребителям. В общем, идеи небезызвестного газопровода Nabukko проходят через очередной сеанс реанимации – пятый по счету.
В отличие от поставок СПГ, трубопроводы завязаны на фактор количества игроков цепочке поставок. Если их интересы разнонаправлены, то крупный работающий проект сделать или заместить уже работающий довольно сложно.
Казалось бы, Евросоюз – это конфедерация, которая выступает во многом как единый игрок, однако в случае с поставками российского газа европейская надстройка не может полностью игнорировать интересы Австрии, Словакии, Италии. Игнорирование, даже при всей остроте отношений, превращается в долгий, тягомотный и затратный процесс.
С «Набукко» все было ровно по такому же принципу. Требовалось (в зависимости от итераций проекта) состыковать интересы Турции, Ирака, Иракского Курдистана, Ирана, Азербайджана, Туркмении, Узбекистана. Продумать контраргументы со стороны Москвы и Пекина.
В случае с Ираном и Узбекистаном требовалось учитывать различные санкционные веяния, в случае Турции – преодолеть сопротивление ряда европейских потребителей, которые не хотели (некоторые не хотят до сих пор) усиления Анкары на европейском сырьевом рынке.
В итоге большой концепт распадался на множество локальных, хотя потенциально и крупных проектов, из которых реально работающими стали «Южно-кавказский трубопровод» – ЮКТ или «Баку – Тбилиси – Эрзрум», «Трансанатолийский газопровод» (через территорию Турции) и «Трансадриатический газопровод» (Болгария – Италия).
Проблема тут состояла не только в трудоемкости прокладки трубопроводов по перевалам и долинам, но и в объеме сырья от поставщиков. До сих пор реальные объемы по этим маршрутам на европейский рынок ±10 млрд куб. м в год. Мощности Азербайджана были и остаются ограниченными. Требовалось получить доступ к действительно крупным объемам на долгосрочной основе, а это либо Россия, либо Туркменистан, либо южные месторождения Ирана, либо полноценная разработка месторождений в Иракском Курдистане.
Иранские объемы с месторождения Южный Парс выпали первыми по причине санкций, да и самому Ирану в условиях ограниченного финансового ресурса требовалось подавать газ прежде всего в свои северные районы.
Иракский Курдистан потенциально может дать до 31 млрд куб. м в год, но месторождения курдов – это проиранская Сулеймания, а еще стоит традиционный вопрос: как делить доходы с Багдадом. К примеру, по нефтепроводу «Киркук – Джейхан» этот вопрос всплывает ежегодно, постоянно идут суды, разбирательства.
Российские объемы обременялись политической обстановкой и решениями вроде «Третьего энергопакета», затем, опять-таки, санкциями. А объемы из Туркмении необходимо было тянуть либо по дну Каспия, либо через Иран. Одно время туркменский газ шел через российскую систему, но в 2010-х стороны не пришли к согласию, и Ашхабад стал качать газ в Китай.
Для западного потребителя наиболее логичным решением было бы проложить трубы по дну Каспийского моря (проект «Транскаспийского трубопровода»). Каспий разделяется на две глубоководные зоны своего рода хребтом, который на первый взгляд является наиболее комфортным по глубине и по длине между Туркменистаном и Азербайджаном.
Но это на бумаге, а на практике прокладка оказывается крайне затруднительна в плане технологии, сейсмоустойчивости, ну и понятно, что Иран и Россия как страны каспийского бассейна всегда найдут нужные экологические аргументы. Иран тут прямо нацелен работать по принципу – либо тянете через нас, либо не тянете вовсе.
Западных проектных структур так или иначе связанных с идеями Транскаспийского трубопровода, в регионе до сих пор работает не одна и не две, и они получают даже регулярное финансирование. На саммитах (в том числе последнем) по линии ЕС – Центральная Азия этот маршрут упоминается регулярно, но до практической реализации как было далеко, так далеко и остается.
До 2022 года все бы и продолжалось в таком вялотекущем режиме, с поправкой на то, что с трудом, но маршрут из Ирака в Турцию все-таки строился. Из крупного кластера «Хор-Мор» газ решили подавать не только на север Иракского Курдистана, но расширить сеть и продолжить маршрут через провинцию Дахук в Турцию.
Но 2022 год наступил со всеми его событиями и изменениями. Заинтересованным игрокам стало понятно, что российских объемов трубопроводного газа в Европе рано или поздно не будет.
Сейчас уже год 2024, и под вопросом продление контракта на поставку газа через Украину, которым снабжаются Венгрия, Словакия, Австрия, Сербия. Возможно, что будет найдено временное решение вроде обсуждаемой сейчас возможности закупки европейцами газа на российско-украинской границе. Но понятно, что все это временные варианты.
Диспозиция игроков
В этой ситуации меняется и диспозиция игроков. Для России предельным фактором на западном направлении является внутренний спрос со стороны Турции, а также необходимость развития сегмента СПГ.
Для Ирана важную роль приобретает проект поставок в Индию и Пакистан, а также опционально возможность стыковки своих южных запасов с проектами в Ираке.
Для США одной из основных задач становится сохранение части контроля над регионом, при необходимости отвода сил из центрального Ирака. Тут для них самое логичное – обосноваться как раз в Иракском Курдистане, положив контролирующую лапу и на сырьевые проекты, описанные выше.
Для Туркмении ситуация становится вообще своеобразной. Даже в случае завершения прокладки четвертой ветки в Китай, у Ашхабада остаются по мировым меркам колоссальные свободные объемы – до 40 млрд куб. м в год. Китай, может быть, и предложит построить пятую и шестую ветки, но у него просто нет таких потребностей. И у нас с той же «Силой Сибири» аналогичная проблема – промышленный рост Китая уже далек от прошлых рекордов, после ковида его потребности растут медленно, при этом не растет и потребление на рынках США и ЕС.
Выходом для Туркменистана стал бы еще один многострадальный проект, которому тоже много лет – ТАПИ. Маршрут из Туркменистана через Афганистан. Однако под него по понятным причинам нет устойчивого консорциума инвесторов. В итоге, чтобы заработать деньги, Ашхабаду критически необходим выход на западное направление, а значит следует говорить с Турцией и Ираном.
Для Турции тут самой понятной и адекватной политикой является продолжение проектов в Иракском Курдистане и выстраивание газовой связки Туркменистан – Иран – Азербайджан с прицелом на полное покрытие собственных потребностей и замещение российских объемов в странах Центральной и Восточной Европы. И не случайно, что текущие потребности ЕС закрываются российскими поставками на уровне 22–25 млрд куб. м в год, а объемы, которые Анкара и Ашхабад обсуждали в Анталье – 27 млрд куб. м в год.
Иран тут тоже может довольно прилично выиграть, если часть туркменского газа останется в системе Ирана, а часть вместе с поставленным по южной магистрали в смешанном виде направится уже в «турецкий хаб», причем он может пойти как через Азербайджан, так и через Табриз прямо на Турцию. В случае, если Тегерану удастся с новым (будущим) правительством Пакистана довести вопрос магистрали «Мир» до логического завершения, то Иран получит вполне рабочий энергетический контур и диверсифицированные экспортные доходы и от транзита и от добычи.
Объективные условия сегодня складываются таким образом, что подобная схема является в перспективе двух-трех лет весьма и весьма реалистичной.
Нет никакого сомнения, что переговоры не только по линии Туркмения – Турция, но и с участием Азербайджана и Ирана, будут набирать обороты, и очевидно, что политический менеджмент Евросоюза их использует не только в плане экономической пользы, но и для целей пропаганды.
Дескать, Россию обошли с южного направления, избавились от зависимости «неправильных молекул газа» и т. п. Но с другой стороны, если объективно смотреть на вещи, то раз мы вошли в конфронтацию с Западом, то логично, что наши объемы там будут рано или поздно замещены. Тут либо вступать в противостояние, либо не вступать.
Для других игроков, вроде Туркмении, Турции или Ирана – надо думать о себе и том, как заработать свои деньги.
При этом уже в плане своего рода контрпропаганды стоит задуматься, а вообще о каких масштабах идет речь?
Это в зависимости от колебаний рынка – 12,5–14,0 млрд долларов по выручке, распределенной по всем участникам процесса.
Иными словами, тут больше идет речь не о финансовых показателях, а о политическом влиянии и о сырье как действительно геополитическом факторе. Только вот в рамках взаимодействия и противостояния в Европе решающую роль не сыграли поставки даже 180–200 млрд куб. м. Это в общем-то простой и хороший пример, когда влияние на элиты других стран, конечно, может осуществляться через некий важный экономический фактор, но требуется влияние и на многое другое.
У нас вообще какой-то ажиотаж обычно начинается, когда появляются новости, что кто-то (особенно из соседей) тянет маршрут торговый «в обход России». Вот нам какая разница, что тянут торговый маршрут, если там нет существенной доли товаров «Сделано в России»? Так, собственно, и здесь. Рынок ЕС по газу есть? Есть. Мы его не заполняем? Не заполняем. Кто-то его в итоге заполнит.
Все это довольно странная парадигма, которая годами довлеет в головах: торговые маршруты, сырьевые поставки. Но в той же Центральной Азии инвесторов ждут проекты по рациональному водопользованию, электро- и теплогенерации, модернизации электросетей, строительству железных дорог, прокладке тоннелей, растущие потребности в продукции машиностроения.
А если взять южнее, то в Ираке вообще водная катастрофа, на борьбе с которой можно собрать миллиарды выручки от того, что региональные игроки отправят в Европу, заместив российское сырье.
То есть тут вопрос в образе мышления (на чем и как зарабатывать) и целеполагании. Ну отправят игроки региональные газ в Европу по приведенному южному коридору, заработают некоторые средства, так задача умного игрока как раз и заключается в том, чтобы «помочь им правильно распорядиться заработанным». Ровно так Европа работала по отношению к нам, ровно так следует работать и нам самим.
