Радости и печали русского Харбина

Источник: Русь Державная

В детских приютах и благотворительных училищах Манчжурии дети воспитывались с верой в Россию. Елена Таскина в своих воспоминаниях трогательно описала фрагменты жизни Русского Дома – приюта для мальчиков: «В 9 часов – вечерняя поверка. Молитва. Русский гимн. После этого все поворачиваются лицом в сторону России и после минутного молчания, во время которого мы думаем о далекой родине, воспитатель читает отрывок из русской истории. Затем поклон в сторону России, поворот и объявляется наряд и распоряжения на следующий день…»

В 2019 году издательством Свято-Тихоновского Православного Университета была издана объемная книга «Православие в Маньчжурии». Авторы исследования В.В. Коростелёв и А.К. Караулов, детство которых прошло в церковной среде в Харбине, более 20 лет собирали и систематизировали большой объем информации о православной жизни русской эмиграции в Маньчжурии с 1898 по 1956 годы. Перелистывая страницы этой объемной летописи, вновь и вновь задумываешься о судьбе русского народа, о Божьем Промысле о нем.
Весной 1898 года в Маньчжурии русскими людьми был основан город Харбин – головной пункт строящейся КВЖД. Тогда в Харбине была отслужена первая Литургия в скромном храме святителя Николая. В 1908 году в Харбин приезжал Владивостокский архиепископ Евсевий (Никольский) для освящения более величественного Свято-Софийского храма. В тот период, к 1910 году, согласно переписи, в Харбине проживало уже около 40 тысяч русских людей.

Ныне в этом городе, почти лишенном признаков недавнего яркого православного прошлого, все же продолжает теплиться вера и приноситься Бескровная Жертва молодым китайским священником. В других городах коммунистического Китая служить Литургию можно лишь на территории Российской дипмиссии.
До 1956 года, более чем полвека в Маньчжурии и Харбине шла колоссальная работа, сделавшая эти земли светильником православия и духовности на карте мира, тогда как мрак безбожия охватывал саму Россию. После трагических событий в России сюда прибыло еще не менее 250 тысяч человек, а то и более. Высокого уровня достигла организация богословского образования. Комплексы монастырей, множество великолепных храмов украсили Маньчжурию. Процветали благотворительные организации, издавалась масса православных печатных изданий, высокого уровня достигло церковно-хоровое искусство, иконописание.

Харбинцы считали и считают существование этого православного оазиса в Маньчжурии промыслительным. Господь дал возрасти здесь многим духовным людям, которые продолжили распространять свет Евангельской Истины по всему миру и сохранять его для будущего России.

Еще в 1930-х годах русское население Маньчжурии ожидало заветного часа возвращения на Родину. Знаменитый камчатский миссионер епископ Нестор (Анисимов), вынужденно оказавшийся на чужбине, как и тысячи русских людей, описал это жгучее желание каждого изгнанника увидеть Россию. В его очерке «Маньчжурия – Харбин» в описании зимних праздников Рождества и Нового года читаем: «Темною, черною ночью, когда снег хрустит под ногами и белый покров на деревянных низеньких домах Модягоу сверкает огоньками в ответ на огоньки звезд, кажется русскому человеку Харбина, что он снова в России, в одном из бесчисленных русских уездных городов. И могучий звук колокола, который внезапно прорезывает ночную тишину, еще более подчеркивает, что Харбин не чужбина, что там русский дух, что Русь веет там своими духовными крылами <…>
Так же ночью собираются харбинцы в церковь 31 декабря старого стиля, накануне Нового года. В этот день совершается в полночь торжественный молебен во всех храмах, и с трепетным волнением заглядывают в этот миг русские люди вперед, в неизвестное будущее с одной мыслью, с одним заветным желанием, которое объединяет всех наших родных изгнанников во всех странах земли. И молятся, и плачут русские люди, и ждут с трепетом, с верою ждут, что все-таки час пробьет, что заветная надежда исполнится, что услышат они когда-нибудь снова родные колокола. Год проходит за годом, обманывая надежды, но твердо знает верующее сердце, что претерпевший до конца спасется».

В детских приютах и благотворительных училищах Манчжурии дети воспитывались с верой в Россию. Елена Таскина в своих воспоминаниях трогательно описала фрагменты жизни Русского Дома – приюта для мальчиков: «В 9 часов – вечерняя поверка. Молитва. Русский гимн. После этого все поворачиваются лицом в сторону России и после минутного молчания, во время которого мы думаем о далекой родине, воспитатель читает отрывок из русской истории. Затем поклон в сторону России, поворот и объявляется наряд и распоряжения на следующий день. <…> В 10 часов все идут спать. День кончается. В спальне мерцает лампада, и тихо, и мирно становится на душе». [Таскина Е.П. Харбинский Русский Дом]

До 1930-х годов эмиграция надеялась на возвращение в Россию. Когда надежды становились все более и более призрачными, стали строить величественные храмы на новом месте жительства в Азии.

К 1945-му году в Маньчжурии было не менее 77 храмов и 10 часовен. В самом Харбине было возведено 22 православные церкви. Причем, наиболее красивые и крупные создавались в десятилетие с 1930-х по 1940-е годы. Это соборы: Покровский (1930 г.), Свято-Софийский (1933 г.), Свято-Алексиевский (1935 г.), Благовещенский (1941 г.). Благовещенский собор стал самым крупным православным храмом на всем Дальнем Востоке.

И, наверное, в этом таится глубокий смысл. Строительство храмов на этом островке Руси в изгнании – это молитва к Богу, чтобы Он помиловал обманутый русский народ, который в духовном помрачении всего в нескольких сотнях километров отсюда добровольно уничтожает то, что созидалось предками – древние храмы и обители, заключает в темницы и расстреливает служителей Божиих. Прекрасные храмы, вознесшиеся крестами в маньчжурское небо, были мольбой русских, дабы Господь переменил Свой суд о России, сохранил и помиловал ее. Поистине, в ХХ веке и русская эмиграция и русские люди в России испытали на себе заповедь Господа «Претерпевый до конца, спасен будет…»

Но в жизни изгнанников были не только печали и скорби, но и светлые духоподъемные православные праздники. Особенно ярко в Харбине праздновался праздник Крещения Господня. Современники писали, что «Крещенский день был самым «Русским днем Харбина». Тысячи людей собирались на льду Сунгари, чтобы принять участие в водосвятии и духовном торжестве.

Журналисты харбинских изданий так описывали этот день: «В этот день на центральных улицах появлялись люди, которые в другие дни здесь никогда не бывали, – жители многочисленных русских пригородных поселков и «городков»… Клетчатые шали, пуховые платки, сибирские бело-розовые «пряничные» валенки, полушубки и шубы, а то и тулупы, вязаные и причудливо расшитые кожаные варежки и рукавицы<…> Россия без всяких псевдоприкрас шла в Харбине в крестном многотысячном ходе в день Крещенья…» (Шанхайская заря, 20.01.1940).
А вот воспоминания современника Г.Мелихова: «Сегодня здесь, без преувеличения, весь Харбин. Все покинули свои дома, чтобы участвовать и видеть! Видеть! …Сияет солнце, щеки щиплет мороз. Все в ожидании. <…>
Центральное место сбора всех крестных ходов – Благовещенский храм... Здесь завершается литургия Святителя Василия Великого. В храм войти уже невозможно. Люди стоят на паперти и в ограде. Литургии и в других церквах. К 11 часам утра они заканчиваются и из всех пристанских церквей выходят многолюдные крестные ходы.

<…> Несметная толпа. Море людей. Прибывшие крестные ходы выстраиваются в установленном порядке. К этому моменту литургия в главной церкви заканчивается. Раздается торжественный и радостный трезвон ее колоколов. Выходит процессия, возглавляемая архиепископом Мелетием и епископом Нестором… Колышущаяся лента огромной религиозной процессии под торжественный звон колоколов, под мощное пение большого объединенного хора, выходит на Китайскую улицу и направляется к реке… Волнуясь и переливаясь, лента процессии медленно спускается с высокой Набережной на покрытую льдом реку.

Торжественно и медленно все устанавливается в определенном порядке вокруг блестящего ледяного Креста и Иордани – места водосвятия. Огромный восьмиконечный Крест великолепен; он заблаговременно вырубается из сунгарийского льда. В 1936-м над купелью Иордани воздвигнута часовня, увенчанная ледяным голубем.<…>
Пение хора разносится до обоих берегов реки. Приближается самый торжественный момент. Владыка Мелетий спускается с возвышения и подходит к Иордани со Святым Крестом. Стройное пение крещенского тропаря «Во Иордани крещающуся»… Архипастырь троекратно погружает в воду крест. Епископ Нестор окропляет присутствующих святой водой. Чин водоосвящения завершен.

Над массой людей взмывают ввысь стайки белых голубей, выпущенных жителями Затона. Белоснежные птицы некоторое время кружат в голубом небе и улетают по домам… Это, – замечает очевидец, – была исключительная картина – Старая Московская Русь оживала вновь в ней на широкой скованной льдом маньчжурской реке».
Несмотря на тридцати-сорокаградусные морозы ежегодно было большое число желающих окунуться в крещенскую воду. За святой водичкой до вечера тянулась очередь людей – с бутылочками, бидончиками, чайничками.

Этот день считался общегородским праздником и свидетельством торжества православной веры. Владыка Нестор (Анисимов) писал, что «Китайцы-язычники придают большое значение нашему крестному ходу на реку. В прошлом году (1932 г.), вследствие политических волнений и всевозможных беспорядков, крестный ход на Сунгари не был разрешен. И вот в наступившее лето город постигло наводнение. Весь город был затоплен водою, так что на некоторых улицах вода достигла сажени глубины. Было снесено более тысячи домов, погибли огромные запасы хлеба, утонуло несколько тысяч китайцев».

Китайцы открыто заявляли, что это несчастье произошло потому, что «Русский лама река не ходи».
Такие православные духовные торжества укрепляли русских людей, которые верили в будущее, верили в великое и спасительное будущее России, верили в Промысел Божий о ней. Но самим им пришлось претерпеть еще многое и многое – и вернувшимся после Великой Отечественной войны на новую Родину СССР и оставшимся в Маньчжурии.

В связи с началом «культурной революции» в Китае в 1950-х годах русским людям, обжившим Маньчжурию, построившим здесь островок России, пришлось покинуть ее и вновь рассеяться по всему миру – по городам Австралии, США, Европы, неся крест изгнанничества и веря, что «Претерпевый до конца спасен будет…»