– На первые два вопроса Вы сами себе и ответили: календари с их юбилейными датами есть некие экзамены и лично для каждого человека и для общества, нации, человечества юбилей – экзамен на усвоение исторического урока. Или неусвоение. Просто отметить «дату», без осмысления и переосмысления её, без нового переживания даже давно прошедшего, будет уклонением от ответа, от ответственности, по лени ли, скудоумию или бессовестности, что чревато повторением урока. И, увы, совершенно не обязательно в виде фарса.
Понятно, что обезглавливание Русской империи, осиротение русского народа с последовавшей дичайшей кровавой междоусобицей не могли быть чем-то «вдруг», некой несчастливой случайностью, доставленной к нам в запломбированном вагоне. Ведь даже неожиданная смерть государя не рушит систему государственного управления, и никакой заговор царедворцев не погружает народное сознание в страсть безумного самоистребления. Нужен энергетически неизмеримый инфернальный удар, чтобы покачнуть и обвалить вековые традиции в православной стране, а точнее, требуется очень долго, упорно, злонамеренно эти традиции расшатывать, подтачивать, подгрызать. Нет надобности объяснять, что к физическим следствиям всегда ведут мистические причины, и мой ответ «на экзамене» столетнего юбилея нашей русской трагедии: зло атаковало не государство, не его население, а веру, с ослаблением которой оказались беспомощны, беззащитны от адских сил и первое и второе. Отсюда вывод: бесполезно восстанавливать, возрождать, укреплять русских и российское без утверждения православного.
Почему пьеса, а не роман, не статья? Максимальное сгущение нравственного конфликта, прямой, тактильный контакт добра и зла в двух часах на крохотном пятачке сцены – такую концентрированность даёт только драматургия. Хотя эта драма мною сознательно писалась с нарушениями постановочных законов, и вряд ли «С нами Бог!» кто-то сможет поставить в театре. Скорее состоится видео- или радиоспектакль.
– Как мне видится по прочтении Вашего произведения, глубинная причина трагедии братоубийственной войны и последующих десятилетий классовой вражды – это гордыня. После уже были трусость, измена, обман, открывшие путь чужеродному засилью. Верно я понимаю?
– Гордыня… Понимаете верно. Однако самое важное, единственно важное – понимать это о себе, в себе. Каждому о себе: это я, это мы – и есть «трусость, измена, обман, открывшие путь чужеродному засилью». Всё, что не так воспринимаемо – уже гордыня. Иоанн Златоуст: «Если бы мы постоянно вспоминали о грехах своих, то ничто из предметов внешних не могло бы возбудить в нас гордость, ни богатство, ни могущество, ни власть, ни слава…». А кто вспоминает? Разве что на вечернем правиле пресловутые «девять процентов россиян» по ВЦИОМу исполняющие церковные обряды. Гордыня – самоубийство, гордость – глупость.
– В чём была вина последнего русского государя перед своим народом?
– А это кто говорит о его вине?! Только тот, кто не может сознать, увидеть себя православно, кому вышеупомянутая гордыня не позволяет даже заподозрить в себе этакие широкие врата страсти, через которые в мир шествуют, маршируют трусость, измена, обман, чужеродное засилье. Это же самый подлый вопрос нашей интеллигенции: «кто виноват»? То есть, изначально не я, непреложно, обязательно кто-то другой, ведь я-то априори хороший. Да разве православный царь был в чём-то неправеден, грешен, лукав перед своим православным народом? Ведь надо понимать, что у нас в начале двадцатого века от трети до половины русского населения были в сектах. От староверов до Нового Израиля – миллионы и миллионы. Купцы, банкиры, чиновники, учителя… Они же еретически над собой царя не признавали, мистически Российское государство не принимали, и это они, сектанты, в Гражданскую монахов и священников пытали и убивали столь сатанински. И храмы рушили, иконы жгли не только китайцы и латыши, а этнические великороссы – духоборы, молокане, хлысты и субботники. В Евангелии от Матфея: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада». Тоже урок русской истории, который надо бы хоть через это столетие усвоить: не случайно у нас династии заканчиваются святыми. В противовес окружающей кромешности подлости и глупости. Измены и обмана.
– Почему, на Ваш взгляд, главный герой вашей драмы патриарх Тихон (Беллавин) пошёл на компромиссы с новой властью, не осудил большевиков? Всё равно они его уничтожили. Желание сохранить народ?..
– Спасибо за «главного героя», которого нет на сцене. Действительно, личность патриарха Тихона – ось, вокруг которой закручены все события трагедии, но ось невидимая. Так правильно: невозможно актёру изобразить святого. Не «вживётся». Даже не стоит пытаться ни на кого из грешных людей навешивать ответственность за всё равно поверхностное лицедейство, спрос будет страшен. И с исполнителя, и с автора пьесы. Только, простите, опять не пойму: от имени кого Вы предъявляете претензии Святителю? От экс-власовцев? Или от неофарисеев? Какой-такой «компромисс» патриарха? Ведь так же ещё Христа пытались уловить: отдавать ли дань кесарю? Так что же, Бог зря пошёл на неосуждение римской власти, ведь Пилат «всё равно» распял Его? «Всё равно» убиты святые князья Борис и Глеб, Михаил Черниговский и Михаил Тверской, царь Николай, патриарх Тихон… Да святой, когда он в Духе, не имеет, не творит иной воли, кроме Божией. А если кого-то эта воля не устраивает, то это не вина святого. Так патриарх, жертвуя собой, сохранял Православную церковь, которая и есть истинный русский народ – народ-богоносец. Остальное население России было – и есть! – вне ответственности патриарха.
– Сегодня мы наблюдаем, как разгораются очаги новой революции. Подвержена брожению и часть духовенства. Иначе как объяснить письмо, подписанное почти двумя сотнями священников в защиту демонстрантов? (Они Константина Котова защищают или Александра Меня?) Всё повторяется в точности, как с навязшим в зубах «кровавым воскресеньем», когда провокаторы прикрывались русскими людьми со святыми иконами.
– Завет Серафима Саровского «Стяжи дух мирен, и тогда тысяча душ спасётся около тебя» по-своему повторил Достоевский в своей Пушкинской речи: «Победишь себя, усмиришь себя – и станешь свободен, как никогда и не воображал себе, и начнёшь великое дело, и других свободными сделаешь».
Это вечный соблазн: не изменившись самому, изменять мир. Потому всё повторяется. И будет повторяться – по лени, скудоумию или бессовестности. Простите, но я не хотел бы пересказывать то, что попытался собрать, осмыслить, пережить и выписать в пьесе: да, да, да, всё повторяется. Потому как «идёт ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своём, и возвращается ветер на круги свои». Круги за кругами: вот опять так же, как столетие назад, пенится либеральное фрондёрство приходских семейных священников, завидующих богатствам «князей церкви», на которых, и правда, неснятно лежат обеты монашества с принципиальным нищенством. Опять вздувается умозрительное «религиозно-философское» обновленчество с самым экзотическим толкованием писания и предания – среди которых последователи Меня далеко не самые крайние крамольники. Вновь всюду с революционным упоением нахрапистые мухи-однодневки клубятся над идеологической гнилью лебезящего перед Западом режима. Да всем понятно, всем очевидно: мир критично несправедлив. И эта несправедливость обязательно мир разрушит. Но кто радуется грядущей катастрофе? Кто её изо всех сил приближает? Эти-то гордецы да борются за справедливость? Или же за власть? Действительно, состоявшаяся сегодня поляризация идеалов и реалий буквально рвёт сознание, но что решит революция? Что она может изменить в принципе? Не изменившийся сам не изменит ничего вокруг.
– Пришли бы к власти Дзержинский, Лацис и прочие – люди без образования, с принципиально не русским, антиправославным мышлением, если бы не предательство Витте и Милюкова, Родзянко, Алексеева?..
– А почему Вы боитесь к чиновникам светским добавить чиновников-клерикалов? Повторюсь: физические следствия всегда имеют духовные причины. В работе с материалами по ходу написания драмы пришлось погрузиться в атмосферу просто обескураживающего оскудения веры во всех слоях, классах и кастах. Столько же благостных легенд для меня рухнуло под безжалостностью фактов повального православного охлаждения на Руси-матушке. Люди жили рядом с Иоанном Кронштадтским, Алексием Мечевым, Макарием Алтайским, Никоном Оптинским и не видели, не слышали, не понимали их… Но видели растущую детскую проституцию... Потому одних улавливали гапоны, других мережковские. Так что, лацисы пришли бы. И, что больно, – придут, ещё не раз придут. Ведь у всех сменяющих друг друга исторических персонажей, во всех сложностях сюжетных перипетий и парадоксальностях сценических перемен – кукловод один. «Некто в чёрном» от сотворения мира упорно, изощрённо и злоумно тянет свою линию к всеобщему небытию. Но – с нами Бог!
Величие личности в её народности. Истинный лидер нации думает, как думает его народ, чувствует, как чувствует его народ. И если народ возжаждал революций, ломки до основания, то и лидеры ему в этом найдутся. Что ли мы этого не переживали в конце восьмидесятых? Теперь сроки переживать новому поколению. Сердце рвётся за них, неразумных.
Здесь кстати поговорить о роли литературы. Литературный процесс – процесс национального самосознания, акт непрестанного созидания общенародной памяти, на которой возрастает будущее. И потому Господь каждому времени призывает своих свидетелей, наделяет всё новых поэтов и прозаиков талантами, ведь если литературный процесс пресечётся, то народ просто исчезнет. И «некто в чёрном» кладёт неимоверные усилия на пресечение, на разрыв памяти, ибо злодеи были и будут, но именно в беспамятной молодёжи главная энергия всех революций и гражданских войн. Когда писал роман «Аз буки ведал…», думал – вот, подвожу итог, формулирую выводы, и разве мог бы поверить, что пройдёт каких-то десять-пятнадцать лет, и родной наш Киев накроет нацистской, антихристианской, антиправославной тьмою? Ведь точно по тем же нотам, те же музыканты. Москва Киеву – опять невыученный урок…
Научение нации происходит через её литературный процесс. Вот и думайте, почему сегодня национальные писатели – не только в России, во всём мире! – лишены возможности влиять на сознание общества? Неужели случайно падение тиражей настоящих новых художественных произведений, доведенное до полной их несущественности?
– Нынешнее общество может надеяться, что нашими лидерами всё же станут люди, как Вы пишите в пьесе, «воспитанные на Хомякове, Аксакове, Леонтьеве»?
– Надежда-вера-любовь. Надеяться надо всегда, надо неколебимо верить, верить в любовь Божью. Тем более, мы уже знаем, что будет, если они не придут.
– Вашу пьесу неплохо было бы ввести в школьную программу, иначе мы так и будем спорить: за белых или за красных, ходить по кругу, в чертог теней возвращаясь… Какой Вам видится дальнейшая судьба этого Вашего произведения?
– Не знаю. Искренне. Так изначально и писал – в стол. Но куда печальнее то, что пока национальными лидерами не станут «воспитанные на Хомякове, Аксакове, Леонтьеве», пьеса пребудет актуальной.
– Как Вы относитесь к очередной школьной реформе по окультуриванию детей – совместному проекту Минкульта и Министерства просвещения, согласно которому для школьников станет обязательным посещение выставок, спектаклей, экскурсий, ведение «культурного дневника»? Является ли, на Ваш взгляд, верным такой подход в образовании: массовое приобщение к искусству, к литературе?
– Пора, давно пора разворачивать процесс обучения на путь просвещения и образования. Ведь количество усвоенных фактов и логических закономерностей, если они не поддержаны эмоциональными переживаниями, мышление человека принципиально не меняет. Если научные знания формируют специалиста, то личность созидают искусства. Только, опять же, кто и чем нововводимую программу наполнит? Пока сплошные недоумения. С очень тревожным моментом – параллельно с новыми дисциплинами из школьной программы вытесняют и так до предела выхолощенные «Основы православной культуры». Для успокоения атеистов люблю приводить цитату из явно не клерикала Николая Бердяева: «Культура связана с культом, она из религиозного культа развивается, она есть результат дифференциации культа, разворачивания его содержания в разные стороны. Философская мысль, научное познание, архитектура, живопись, скульптура, музыка, поэзия, мораль — все заключено органически целостно в церковном культе, в форме ещё не развёрнутой и не дифференцированной».
То есть, отсутствие воспитанности в культе разрушает надежды на воспитанность в культуре. Потому я за изучение основ всех традиционных для России религий, с региональной привязкой, с осознанием наглядного урока Западной Европы, где так называемая школьная светская этика через мультикультурализм приводит к интеллектуальной и нравственной деградации общества и личности. Если честно, то, если уж заботиться о воспитании настоящей, полноценной личности, то никак не обойтись без изучения в школе бесед Серафима Саровского с Николаем Мотовиловым о смысле человеческой жизни. За границами веры на этот вопрос ответ не найден.
Ирина УШАКОВА
Источник: газета "Слово"
