Боговдохновенное старчество и руководимое им в духе взаимного послушания и братской любви общежитие Киево-Печерской обители стали солью Русской земли и притянули к Лавре многие души, ищущие спасения, поскольку являли через нее образ первохристианской апостольской общины. Именно по этому образцу формировалась духовная жизнь не одних только русских монастырей, но и епархий в целом, поскольку из числа ее насельников избирались ставленники на епископские кафедры в первые века Православия на Руси. Лавра преподобных Антония и Феодосия всегда воспринималась как леторасль или саженец, перенесенный на Русскую Землю из Сада Пресвятой Богородицы. Святогорская традиция, насажденная в ней, стала духовной школой, воспитавшей целые сонмы святых Божиих угодников.
Были на Руси в этот период времени, называемый "домонгольским", и другие светочи иноческого благочестия. Все они были яркими самобытными личностями, каждый из которых явил в своей жизни идеал самоотречения во имя Христово и пример самораспятия на Кресте борьбы с врагами монаха - миром, плотью и диаволом.
Однако, в большинстве своем, эти яркие личности не оставили после себя, кроме примера личного подвига, никакой духовной школы или традиции в преемственности передачи опыта монашеской жизни, в отличии от подвигоположников Киево-Печерской Лавры. Это объяснимо - они и сами достигли высот духа не вследствие обучению аскезе у своих духовных наставников, но благодаря личному горению любви ко Христу и предельному накалу духовного подвига. Для новоначальных иноков, не имеющих еще такой великой благодатной ревности о стяжании совершенства, но также желающих идти узким путём иноческого жития, необходимо руководство или школа правильного духовного развития, что не возможно без богодохновенного старчества.
Как без преемственности священства невозможно существование Церкви Христовой, так без преемственности старчества невозможно существование истинной монашеской жизни.
Монастыри, созданные в традиции Киево-Печерской Лавры, стали духовными центрами в местах своего нахождения, они несли окружающим их местным жителям духовное просвещение, приобщение к практике высокой духовной жизни и пример подвижничества во Христе. Русский народ принял монастыри как нечто благое, ниспосланное свыше, полюбил их и потянулся в их стены за научением и благодатью. Идея - «Свет мирянам - монахи, свет монахам - Ангелы» - обрела свою реальность на Руси, которой предстояло стяжать звание Святой.
В результате монгольского побоища пресеклась старческая преемственность, пресеклась святогорская традиция монашества на Руси.
Вновь в русском монашестве возросла роль "личного подвижничества". Святые угодники Божии, способные своей жизнью показать пример силы подвига и высоты, стяжаемых этим подвигом благодатных даров, не оскудели на Руси. Но не было в то смутное время более школы монашеской жизни, подобной той, что существовала некогда в Киево-Печерской Лавре, которую орда Батыева разорила и разгромила, перебив и рассеяв ее иноков.
Не было более преемственности, передаваемой из поколения в поколение старческой благодати. Вплоть до начала XIV века мы не увидим светочей старчества, способных воспитать целые сонмы святых.
Новым столпом иноческого благочестия и примером для многих поколений подвижников стал преподобный Сергий Радонежский. Господь явил его миру в тот момент, когда Великая Киевская Русь уже распалась на удельные княжества, и Владимиро-Суздальская Русь уже уступила первенство в духовно-политических сторонах жизни Москве.
Преподобный Сергий был именно таким «чистым аскетом», не ставившим перед собой иных целей, кроме обретения Христа Единого, ради Которого он готов был переносить все тяготы и лишения пустыннического жития, которых не выдержал даже его старший брат Стефан, удалившийся из их совместной кельи в дебрях радонежских лесов в обустроенный городской монастырь. Преп. Сергий сделал то же самое в северо-восточной Руси, что и преп. Антоний в южной. Он не столько вознес монашество на новую высоту, сколько возобновил старую, угасшую из-за внешних неблагоприятных обстоятельств, подвижническую традицию. Почти 100 лет отделяет начало Сергиевой Лавры от падения Лавры Антониевой при Батыевом нашествии.
Оставшись один на Один с Богом в лесу, смиренной молитвой преодолев многочисленные искушения от врага-диавола, Сергий приобрел такие качества души, которые уже не могли оставаться «туне» и были промыслительно явлены Господом миру - вокруг подвижника стали собираться ученики. Приняв на себя ярмо игуменства, преподобный Сергий установил в своём братстве строгое общежитие - киновию - которое, как в древних восточных монастырях, как на Святой Горе Афонской, как и в Великой Киево-Печерской Лавре и других местах зарекомендовало себя наиболее эффективной формой организации жизни монашеской общины.
И вот тут очень важно подчеркнуть тот переходный момент, когда выдающийся аскет, представитель так называемого "личного подвижничества", о котором мы говорили выше, стал тем Великим Аввою, Игуменом Земли Русской, каким он является ныне, каким знает и почитает его вот уже 700 лет вся Святая Русь. И как 300 лет до этого, при основании Киево-Печерской Лавры, в которой процвело первое русское старчество, так и ныне возобновление старчества - не обошлось без благословения Святой Афонской Горы. Преп. Сергий стал тем, кем он является, только тогда, когда выполнил послушание Вселенскому Патриарху Филофею, посоветовавшему ему ввести в своей обители общежитие по образцу Святогорских обителей.
Патриарх Филофей Коккинос - выдающийся иерарх Константинопольской Церкви, подвижник Святой Горы, постриженник и воспитанник Великой Афонской Лавры, сподвижник и защитник святителя Григория Паламы, причисливший его впоследствии, будучи уже патриархом, к лику святых. Изгнанный с престола, он вновь удалился на Святую Гору, откуда со временем опять призывается на патриаршую кафедру. Смерть принял он в новом изгнании и заточении. Патриарх Филофей известен тем, что пытался ввести (и ввел таки) уставное единообразие во всей Греко-Восточной Церкви на основе универсального Иерусалимского Устава. Сознательными осуществителями его идеи на Руси стали святитель Алексий, митрополит Московский, и преп. Сергий Радонежский. Троице-Сергиева Лавра становится тем, чем была доселе Лавра Киево-Печерская - центром духовности и рассадником монастырской общежительной святогорской традиции. Как от Киево-Печерской Лавры, так и от Сергиевой Лавры произошли дочерние монастыри.
Видение, в котором преподобному было показано в виде бесчисленных белых птиц будущее множество учеников его, полностью реализовалось в течении следующих десятилетий - множество подражателей его подвижнического жития и сами стяжали благодать Божию и воздвигли множество обителей, прославившихся святым житием своих насельников.
Новые монастыри северной традиции становятся не только бастионами православия, центрами духовной жизни, но и рассадниками грамотности, центрами культурного и хозяйственного возрождения Руси. Правильно организованные, гармонично-стройные, смиренномудро управляемые монашеские братства активизировали восстановление и дальнейшее развитие духовной, культурной и хозяйственной жизни окрестного населения. Со временем люди даже сознательно устремились туда (возникали "посады").
Итак, на Руси возрождается общежительное монашество по Афонскому почину, которое скрепляет, сплачивает, организовывает народ, дает толчок к выходу из кризиса и возрождению всей Русской Земли, по замыслу великого русского святителя митрополита Алексия.
Святитель Алексий стал продолжателем дела своих выдающихся предшественников святителей Кирилла III, Максима и Петра. Именно эти святители начали длительный и кропотливый труд собирания Руси.
Кирилл III, современник и сподвижник благоверного князя Александра Невского, ставший митрополитом сразу после Батыева нашествия, не побоялся и направился в ставку к самому Батыю, взяв у него ярлык, гарантирующий неприкосновенность Православной Церкви и ее клира. У следующего хана Берке он добился выдачи ярлыка на неприкосновенность церковного имущества, движимого и недвижимого, а также основания епархии при ставке хана в Сарае. У хана Менгу-Тимира он исходатайствовал ярлык, которым подтверждалась неприкосновенность веры и гарантировались права духовенства от посягательств монгольских вельмож. Благодаря деятельности митрополита Кирилла появляется такое явление, как церковная отчина, ставшая оплотом для собирания Руси. Митрополит Кирилл начал приобретать земли, села и целые княжества, в которых под покровительством Церкви, пользовавшейся легальным прикрытием ханских ярлыков, стали возрождаться, крепнуть и развиваться вера, культура и хозяйство Русской Земли. Люди устремились из хаоса и разрухи, в которые превратилась Русь в результате монгольских погромов, в эти оазисы духовной жизни.
Святитель Петр, перенесением своей кафедры в Москву, сделал благоверного князя Иоанна Калиту как бы Государем церковной отчины, и привлек, таким образом, московских князей к участию в собирании Руси.
Митрополиту же Алексию принадлежит идея застройки земель церковной отчины общежительными монастырями, которые становились центрами духовного просвещения и возрождения Православной Руси. Близ этих святых обителей быстро формировались городские посады. Деятельным сподвижником святителя Алексия, практическим осуществителем его идея стал преп. Сергий Радонежский, по достоинству названный Игуменом Земли Русской. Он возродил утраченное святогорское наследие Великой Киево-Печерской Лавры и поднял его, как путеводный маяк, высоко над истерзанной русской землей. Плодом его подвижничества было появление новой северо-восточной духовной школы, давшей Руси целый сонм новых преподобных и получившей наименование «Северная Фиваида». Наследуя афонские аскетическо-исихастские традиции, представители этой «школы», по благословению Игумена Земли Русской преп. Сергия, продолжили начатое им дело, заложив духовную основу для возрождения Святой Руси.
Составлено по книге «Русский Афон XIX-XX веков».
Том IX, часть I: «Духовник Иероним»
Русский Афон
