Про Париж и про пожар

В детстве я жил во Франции, и у меня там есть знакомые.

После трагедии в Париже я им разослал письма с соболезнованиями о случившемся, со словами поддержки.

Более-менее должным образом мне ответил только голландец, чего я от него не ожидал. Он торгует болтами, делец-коммерсант, атеист. Он написал, что Нотр-Дам в его глазах – мать всех церквей, и пожар – это великая утрата и скорбь.

Француженка лет 30, тоже торгующая болтами, написала, что сгорел памятник архитектуры и литературы.

Моих лет (мне 56) француз, тоже болтовой, написал, что не видит в этом пожаре никакого знака. Отдельной строкой он добавил, что Франция и Европа всегда будут главенствовать в мире в культурном плане. 

Ещё один такой же - моих лет, болтовой - написал мне несколько писем, нейтральных, без упоминания духовной составляющей пожара.

Трое же друзей моего детства вообще никак не отреагировали. В соцсетях на их страницах у дамы – про кошечек с собачками, у мужчины – про новый радар на дороге (это в день пожара), у третьего – ничего вообще. Ответили все одним словом: «мерси». Никак не затронул их души пожар в соборе.

Не всё так мрачно. В тёмное царство Европы ещё пробиваются лучи света. 

Случай свёл меня в Шанхае с корреспондентом французского крепёжного журнала Филиппом Мешеном. 

 

 

 

Более полутора часов мы беседовали с ним, обнаружив удивительное совпадение взглядов на историю и на мироустройство: на роль евреев, на значение банковской системы, на идеологию и веру.

После пожара в Нотр-Дам де Пари он написал: «Куда же делся папа? Его молчание оглушительно!» И ниже – чей-то комментарий: «Да он неверующий!»

На моё письмо г-н Мешен ответил, что «да, многие и тут считают этот пожар божественным знаком».

«Лё Фигаро» приводит реакцию на пожар в мире. Все европейские главы государств, судя по «Фигаро», видят в соборе только культурный памятник. Вскользь упомянул о вере только мексиканский президент, назвавший собор символом «искусства, культуры и религии».

Судя по статье в «Фигаро», только наш Путин и глава МИД Ирана Жавад Зариф подчеркнули духовное значение собора и пожара. Причём иранец это значение особо подчеркнул и развернул, заявив, что «наши мысли – со всеми католиками», а собор определил как «эмблематичный памятник, посвящённый молитве нашему общему Богу».

 

Вывод: права наша Церковь, заявившая, что для русских пожар в Париже – бóльшая утрата, чем для европейцев. И что пожар этот является грозным знамением.

Вряд ли можно надеяться, что Западная Европа сделает должные выводы. Но мы должны их сделать.