Какая молитва достигает небес

Прежде наступления Великого поста Церковь хочет показать нам, какой должна быть подлинная молитва. Хотя притча сегодняшнего Евангелия — не учение о молитве, но то, что она описывает, происходит во время молитвы в храме. В молитве особенным образом раскрывается вера и правда человека, его личные отношения с Богом. Посмотрите на этих двух людей. У одного из них — нормальная человеческая молитва покаяния, а у другого, у фарисея, — карикатура на молитву. Фарисей исполнен самодостаточности. Он весь повернут на себя, замкнут на себе. Так и сказано о нем в Евангелии: «Он молился в себе». Он оправдывает себя. Хотя он стоит на молитве, но обращения к Богу у него на самом деле нет. Стоя перед Богом, он обращается к самому себе. Отвернувшись от Бога, он не может не отворачиваться и от людей — вот от этого мытаря, которого он немедленно заносит в каталог грешников, нечистых, ставит его в один ряд с ворами, обманщиками, прелюбодеями. Таким образом, фарисей не может не отделять себя от правды Божией, не говоря уже о Божием милосердии.

Мытарь же, напротив, совершенно открыт Богу и людям. Прежде всего людям, потому что он знает свое место — место, которое определили ему другие: позади всех, в притворе храма, стоит он, смиренно склонившись, с опущенной головой. Его сердце открыто Богу, он ничего не говорит о себе, а только называет себя грешником, и взывает к Божию милосердию. Фарисей говорит: «Боже, благодарю Тебя!» Мытарь молится: «Боже, будь милостив ко мне грешнику!» Ты помилуй меня — даже не меня, говорит он, а того грешника, которым я являюсь. Все упование мытарь возлагает на Бога, по-настоящему видит он свое бедственное состояние и с ужасом сознает, что значит быть грешником. Он не помнит о себе, он совершенно предает свою жизнь Богу — и вот, он уже на лоне Авраама. Милосердие Божие может соделать его праведником, чего никакими делами не может достигнуть фарисей.

А теперь я расскажу вам новую притчу. Две женщины вошли в храм помолиться за Божественной литургией. Одна — мать большого христианского семейства. Все знают, что она принимает активное участие в различных мероприятиях прихода. Пройдя ближе к алтарю, она встала в первых рядах молящихся. Другая женщина осталась в глубине храма, не смея шагнуть вперед. Про нее было известно, что она оставила своего мужа, с которым венчалась в этом храме, и вышла замуж за другого. И многие в приходе косо поглядывали на нее, несмотря на то, что она часто посещала богослужения. Как всегда, во время евхаристического канона звучали эти слова Спасителя: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов» и «сия есть Кровь Моя Новаго Завета, еже за вы и замногия изливаемая во оставление грехов». Как всегда читалась молитва перед причастием: «Господи Боже мой, вем, яко несмь достоин, ниже доволен, да под кров внидеши храма души моея, занеже весь пуст и пался есть», «прими убо и мене, Человеколюбче Господи, якоже блудницу, яко разбойника, яко мытаря и яко блуднаго». И перед самой Чашей священник произносил: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый, первая есмь аз».

 

Первая женщина в числе первых подошла к Чаше, чтобы принять причастие, благодаря Бога за то, что Он сподобляет ее принимать столь часто Его Пречистые Тайны. А вторая женщина — осталась стоять в притворе, с безмерной тяжестью своего страдания, прикрыв лицо руками, чтобы никто не видел ее слез. Из ее раздираемого отчаянием сердца поднималась молитва: «Боже, милостив буди мне грешной! По делам своим я праведно лишена причастия, но не лиши меня навсегда общения с Тобой, не оставь меня. Не дай моим детям пострадать из-за моего безумия. Ты пришел спасти грешников, больных, погибающих, помоги мне выйти из этой беды, исцели, избави, сотвори невозможное».

У этой новой притчи нет вывода, как у евангельской. Мы далеки от мысли утверждать, что первая женщина выйдет из храма неоправданной. Оставим Богу этот Ему одному принадлежащий суд. Но притча Господня о мытаре и фарисее дает нам, по крайней мере, возможность надеяться, что вторая женщина узнает милосердие Божие — вместо милосердия прихожан. Бывают, увы, в нашей Церкви отношения друг к другу удручающие, даже глубоко возмутительные. Суды, пересуды, осуждения, сплетни, недоброжелательные взгляды. Надо иметь мужество признать, что они — греховны, намного более греховны, чем грехи, которые они осуждают. И есть такая «праведность» и такие «добродетели», которые современные фарисеи носят на груди как медали. Или как тяжелое бремя, которое надо непременно заставить носить других, как бы в отместку зато, что им самим приходится носить его.

Понимаем ли мы, что самое великое время в нашей жизни — когда по дару Христа мы узнаем подлинный смысл греха и тайну Божественного милосердия? Пусть мы будем чуть-чуть менее строгими по отношению к внешнему закону, но только бы дано было нашему сердцу хоть немного больше открыться Евангелию. Покаяние христиан никогда не кончается, Церковь снова и снова призывает нас к нему, как в первый день нашего обращения ко Господу. И прежде чем придут к нам дни сугубого покаяния, она учит нас молиться: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче».

 

Будем помнить, что только молитва нищего достигает небес. И будем помнить также, что страшнее всякого фарисейства — отступление от истин нашей веры. Потому что мы спасаемся только верой, только правдой Христовой, только светом, в котором нет никакой тьмы, только нашим упованием на милосердие Божие и нашей верностью принятому нами исповеданию. Бога нельзя обмануть. Бог не судит по наружности. Он судит, испытуя наши сердца. Бог оценивает нас не потому, что мы представляем собой по сравнению с другими, но потому, чем мы призваны быть. Его суды превосходят наши. Он предупреждает нас: мытари и блудницы предваряют в Царствии Небесном тех, кто «уверены в себе, что они праведны».

Смысл притчи — в том, чтобы мы правильно предстояли пред Богом. Это значит, во-первых, чтобы мы смиренно принимали истину, хранимую Церковью, а не мудрствовали своевольно и высоко о тайнах, превосходящих человеческое разумение. И, во-вторых, как следствие этого, в смирении и простоте, в признании своей нищеты приносили перед бесконечной любовью наше покаяние.

 

Бог — всё, а мы, со всей нашей праведностью, очень мало что значим. Вся наша праведность — как порты блудницы, по слову пророка. Бог — свят, а нам далеко до святости. Не для того об этом напоминает нам сегодня Церковь, чтобы уничижить нас, но чтобы мы всегда стояли в истине пред Богом. Истина в том, что пред Богом мы нищи, но мы любимы Им. И оттого что мы любимы Им, мы можем всецело надеяться на Него.