О свете Христовом

Мы совершаем праздник Преображения Господня, чтобы увидеть свою жизнь, как она есть, и узнать, к какой жизни мы призваны. Без света Христова жизнь у нас тусклая и серая, мрачная и черная. И не только в мире сем, который не знает света Христова (хотя Христос есть Свет, просвещающий всякого человека, приходящего в мир), но и среди нас, запечатленных этим светом в помазании благодатным миром, когда мы приняли печать дара Духа Святаго после святого крещения. Светом Преображения мы должны измерять все, что происходит с нами.

Есть рассказ об одном современном афонском подвижнике. Как всякий христианин, в своей духовной жизни он знал и поражения, и уныние, а иногда бывал утешен светом Христовым. И вот, однажды затянулся у него период уныния, и он испугался, что все его монашеское служение становится как бы ничего не значащим. Тогда он приложил все усилия, чтобы жить более внимательно, стал больше молиться. И постепенно он почувствовал, что Господь ответил на его молитву. Все стало представляться ему более ясным, сердца его иногда касалась теплота; и он начал уже думать, что достиг состояния, в котором следует пребывать христианину. Однако оттого что это чувство было непостоянным, он засомневался. И пошел к отцу Паисию, знаменитому старцу, открыть ему свою жизнь.

Старец рассказал ему об одном монахе, с которым на днях произошло следующее. Когда он молился ночью в своей келье Иисусовой молитвой, то почувствовал, что его сердца касается глубокая небесная радость. И внезапно темная келья, которая была освещена только колеблющимся огнем свечи, заполнилась дивным бело-голубым светом. Этот свет с самого начала был очень сильный. Он почувствовал, что и глаза его тоже стали сильнее — сделались способными переносить это непереносимое для человеческого зрения сияние. Это был нетварный свет, и он находился в нем в течение многих часов, потеряв ощущение земного времени.

Потом, когда свет начал уходить, он увидел себя в келье и испытал острое чувство голода. Взял кусок хлеба и стал есть. Почувствовал жажду, взял воду и стал пить. Он ощущал себя животным, которое нуждается во всем этом. И видел, какое бесконечное расстояние между тем состоянием, в котором он только что находился, и тем, в которое снова возвратился. В нем рождалось естественное смирение от сознания того, что такое человек, и каким может стать человек, когда Господь посетит его.

Он выглянул наружу. Была ночь, как ему показалось, и на небе была полная луна. Рядом находилась келья другого монаха. Он вышел к этому монаху и спросил: «Который час? Утро, кажется, еще не наступило». Монах с изумлением посмотрел на него и сказал: «Что Вы говорите, отче Паисие, я не понимаю». «И только тут я осознал, — говорит отец Паисий, — что уже наступил день. И что солнце, которое светило на небе, я принял за луну». Нетварный свет был таким сильным, что дневной свет и солнце казались ночью и луною.

Так велика разница между нетварным светом и тем дневным светом, который мы видим. Мы с вами живем ночью. Какими молитвами мы молимся каждое утро? Мы молимся о том, чтобы Господь даровал нам «всю настоящего жития нощь прейти, да не падше и обленившеся, но бодрствующе и воздвижени в делание обрящемсяготови», в ожидании пришествия «светлаго и явленнаго дне Единородного Твоего Сына, Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа».

Церковь живет этим светом. Не только в древние времена, но и в наше время есть люди, которые знают этот свет. И большинство из нас знают, наверное, хотя бы в малой степени, о чем идет речь. Но, чтобы мы не почитали себя достигшими, будем видеть тот образ, который дает старец Паисий.

Перед каждым человеком еще лежит путь, который надлежит пройти, и даже перед тем, кто сподобился такой благодати, какая была дарована отцу Паисию. Как перед апостолами был путь, когда они увидели на Фаворе свет Христов, и хотели остановить время, чтобы всегда пребывать в этом свете. Но времени надо продлиться, и путь должен быть продолжен для того, чтобы мы вошли в совершенство этого света. И для того, чтобы мы помогли другим людям, пребывающим в ночи жизни сей, достигнуть этого света.

Дай Бог нам «во свете Христовом увидеть свет»! Будем молиться Господу, чтобы Он просветил нашу тьму и даровал нам способность видеть в Своем свете всякий свет, приводящий нас ко Христу. Не только свет Фаворский, но всякий свет, который есть в этом мире.

В самом творении уже присутствует свет. Как говорит святой Кирилл Иерусалимский, Господь, сотворив человека, просветил его изнутри Своим благодатным светом. Нужно увидеть этот свет естественной правды, свет совести нашей. Потому что всякий раз, когда человек идет ко тьме греха, этот свет хочет остановить его. (Как сказано о Предтече: он не был светом, но он был тем, кто свидетельствует о свете).

И есть также свет слова Божия. За литургией перед чтением Евангелия, мы молимся: «Возсияй в сердцах наших, Человеколюбче, Твоего богоразумия нетленный свет, да плотские похоти поправше, духовное жительство пройдем, вся ко благоугождению Твоему мудрствующе и деюще. Ты боеси просвещение душ и телес наших, Христе Боже наш, и Тебе славу воссылаем со Безначальным Твоим Отцем и Пресвятым и Животворящим Твоим Духом».

Если бы мы по-настоящему слышали слово Божие, оно открывалось бы нам на той же глубине, что и молитва преподобного Паисия — нетленным светом. От чтения слова Божия должно быть просвещение не только души, но и тела. И точно таким же должно быть наше участие в таинствах. Мы знаем, в каком свете служили Божественную литургию святые, а мы участвуем в тех же таинствах, произносим те же молитвы.

Во время молитвы Господь преобразился. И мы должны остерегаться, чтобы не уснуть на молитве, когда Господь открывает Свою высшую славу, как на Фаворе, или когда Он переживает самые великие Свои страдания, как в Гефсимании. Но даже если мы и отступаем, мы не должны унывать, помня всегда, что свет Христов сильнее всякой тьмы. Только бы мы искренне, с покаянием, снова и снова возвращались к нему.

Будем помнить, что заповедь Божия заключает в себе свет, содержит жизнь вечную. «Господи, хорошо нам здесь быть с Тобою!», — говорит апостол Петр. Всякий, кто исполняет заповедь Божию, может это сказать. И только оттого что мы ее не исполняем, и нет с нами Господа, — нет у нас сил сказать это. Какой смысл так говорить, если мы этого не знаем? Эта заповедь есть крест, потому что когда открывается свет Преображения, Господь говорит о исходе, о Своих Крестных страданиях. И когда Он дает нам эту заповедь, то напоминает, что она и свет, и крест наш одновременно.

Чем отличается откровение Пресвятой Троицы, которое было в день Богоявления, когда крестился Господь, от явления Пресвятой Троицы в праздник Преображения? Тот же голос с небес: «Сей есть Сын Мой возлюбленный», — только в день Преображения добавляются слова «Сего послушайте» — то есть, исполните Его заповедь. Заповедь, которая есть свет и которая есть крест.

Все здесь присутствующие помнят, наверное, беседу преподобного Серафима Саровского с Николаем Александровичем Мотовиловым о смысле христианской жизни, когда преподобный Серафим преобразился, и лицо его просияло, как солнце. И он сказал, что если бы знал человек, для какой радости создал его Господь, к какому свету он призван, то согласился бы тысячу лет терпеть самые страшные скорби и страдания, и благодарить Бога за то, что ему это дано.

Или как сказала древняя святая великомученица Евфимия тому же преподобному старцу Паисию Афонскому, когда он спрашивал ее о том, как она переносила мучения: «Если бы я заранее знала, какой радости сподобляет Господь принявших страдания за Него, если бы я видела эту красоту небесную, которой наслаждаются все, кто исполнил заповедь Христову, я умоляла бы Господа только об одном — чтобы эти страдания длились всю мою жизнь, потому что они ничто перед дарами благодати Божией».