Лучший памятник – правда истории

20 декабря исполняется 100 лет со дня образования Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). В связи с этой датой вновь появилось предложение вернуть на Лубянскую площадь (бывшую площадь Дзержинского) памятник первому председателю ВЧК. В качестве основания для этого приводились его слова о том, что у чекистов должны быть «чистые руки, холодная голова и горячее сердце».

Слова – да. Но есть и факты истории, говорящие о том, что происходило у нас в те годы на самом деле.

Лубянскую площадь в Москве когда-то украшал фонтан. Но и в советское, сталинское время никакого памятника здесь не было. Памятник Ф.Э.Дзержинскому был поставлен в 1958 году, когда Н.С.Хрущёв укрепился во власти и стал не только Первым секретарем ЦК КПСС, но и Председателем Совета министров СССР. После начала «разоблачения культа личности» в 1956 году, когда зашаталась советская идеологическая система, когда Никита Сергеевич этим своим «разоблачением» навел густую тень на наши «органы», нужно было «поднимать их авторитет».

Далеко не все в руководстве страны были довольны хрущёвским идеологическим кульбитом. В 1957 году его даже попытались отстранить от руководства страной, сделав министром сельского хозяйства, но Е.А.Фурцева с маршалом Г.К.Жуковым спасли его. Хрущёву удалось собрать Пленум ЦК и тех, кто его снимал (В.М.Молотова, Л.М.Кагановича, Г.М.Маленкова, Д.Т.Шепилова), объявить «антипартийной группой» и навсегда удалить из руководства страной.

Однако нужны были какие-то положительные опоры для новой, антисталинской, но потому густо-коммунистической идеологии. Нужны были советские положительные исторические личности, не отвергнутые ни Сталиным, ни Хрущёвым. Их оставалось совсем немного: Киров, Жданов, Калинин... И тогда был создан памятник-символ, памятник-миф «кристально чистому рыцарю революции» Дзержинскому. И везде: Ленин, Ленин, Ленин… Культ личности Ленина расцветал пышным цветом. За ним едва поспевал фарсовый культ личности Хрущева. Но к исторической правде те идеологические легенды не имеют отношения.

Какая уж там правда истории, когда имя Сталина, да и многих других деятелей правящей коммунистической партии самими же коммунистами запрещено было упоминать. Потом и имя Хрущева, после его позорной отставки в 1964 году, практически было выставлено из истории (не рой другому яму…). История (вернее, идеологические вариации на тему истории) всё время переписывалась, но в ней оставались мощные зияющие дыры умолчаний, почти сплошной туман – ничего толком не разглядишь, да так во многом это и остается до сих пор. Тот самый период, который советская историческая сказка считала безукоризненно чистым-честным-благородным, истинно народным, «ленинским!!!» («ленинский!» – это было понятие вне критики, выше и благороднее некуда, в советские годы культ личности Ленина дошел до полного обожествления), – этот период до сих пор остается не проясненным, чисто исторически.

Какая борьба шла внутри партии большевиков, прежде всего между Лениным, Троцким и Свердловым, какова их роль в убиении Царской Семьи, в чудовищном «красном терроре», который залил Россию реками крови, по предсказанию прп. Серафима? И вовсе это не было исключительно «за народ», только лишь «против богатых», «эксплуататоров», против врагов «справедливой», «народной», «рабоче-крестьянской» власти. Однако по советской идеологической легенде то была благородная справедливая борьба с «врагами революции» – это, мол, потом, в 1937 году Сталин всё извратил, а в первые годы после революции всё было стерильно! И символом этой «революционной законности» был «железный Феликс», «рыцарь революции». «Революция» – это было понятие чуть ли не святое! Только дело-то в том, что революция – это и есть беззаконие, это есть попрание Божьих законов, законов нравственных, всех государственных законов.

Суть происходивших в стране событий маскировали хитрые иностранные слова, начиная с этого самого слова «революция» – та, которая обещает с три короба в будущем, а на деле дает голод, разруху и смерть.

И появилось другое, не менее туманное слово: «контрреволюция». Оно обозначало тех, кто был против революции. То есть против этой всенародной беды: разрушения страны, ее порядка, всего уклада ее жизни, который создавался веками. Против бунта, смуты, разбоя, грабежей, братоубийства… Но поскольку слово «революция» было признано самими «революционерами» (бунтовщиками, преступниками Божьих и государственных законов) самым положительным в жизни народа, то, соответственно, слово «контрреволюция» было ими же признано как самое отрицательное и преступное!

Нет для народа большего бедствия, чем революция. Большинство народа ее не хотело, не желало крови и разрухи. И потому уже 7/20 декабря 1917 года была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). И опять – туман: ничего себе «комиссия» – вооруженные карательные органы с тюрьмами, концлагерями и расстрелами.

Спросите у тех, кто одобряет восстановление памятника Дзержинскому, что они знают о том периоде нашей истории. Знают ли они, какими методами боролась возглавляемая им ВЧК со «врагами революции» и кого считала таковыми? А также и то, как и в каком числе уничтожались те простые люди, включая женщин, стариков и детей, которых захватывали в то время в качестве заложников, чтобы подавить сопротивление новой власти, которая, по советской исторической легенде, была «народной», была им с радостью принята, поскольку «сбылась его вековая мечта», и вовсе не было никакой «борьбы народа с большевиками» (И.А.Бунин), но сопротивлялись ей лишь враги этого народа, «эксплуататоры», «буржуазия», «помещики и капиталисты», а также их слуги, – а потому совершенно справедливо должны были быть убиты?

Если перевести на простой человеческий язык те громкие понятия: «борьба с контрреволюцией», «уничтожение эксплуататорских классов», «диктатура пролетариата», – что получится? Это же просто борьба с людьми, в том числе совершенно мирными, всё «преступление» которых было в том, что они хотели жить прежней, традиционной русской жизнью.

О том, что первые годы советской власти не были временем романтической «борьбы за дело рабочих и крестьян», справедливей которой якобы ничего не существовало, есть многочисленные свидетельства из той жизни, не отсеянные мелким ситом советской идеологической цензуры.

Самым авторитетным из таких свидетельств можно признать свидетельство современника тех лет, который постоянно был среди простого народа. На его похороны людей пришло значительно больше, чем на похороны Ленина. Это Обращение Патриарха Московского и всея России Тихона Совету народных комиссаров к первой годовщине Октябрьской революции. Оно написано с общенародных позиций – как это всегда и делали наши святые «печальники земли Русской». Это подвиг мужества, говорящий о том, что слово правды всегда произносилось в нашем народе, и не за спиной «красных террористов», а им в лицо, и грозило самыми трагическими последствиями. Было бы хорошо, чтобы этот документ приводился полностью во всех учебниках истории Отечества – там, где говорится о первых годах советской власти, о том, что она реально принесла тогда народу.

Обращение начиналось евангельскими словами, которые некогда повторил святой благоверный князь Александр Невский: «Все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26, 52).

Затем в нем говорилось:

Когда обсуждался вопрос о памятнике Дзержинскому, была высказана мысль о том, что «без сильной службы госбезопасности страна может не выжить».

Разумеется, это верно. И в истории русской (в том числе советской) разведки есть люди, которые, безусловно, заслуживают благодарной памяти потомков. Да и общий памятник, может быть храм-памятник всем русским разведчикам, был бы справедлив – всем, кто трудился на благо Отечества на «невидимом фронте» и до, и после 1917 года.

Один из ветеранов органов госбезопасности, полковник Альберт Петрович Алексеев в то время написал:

«Как надо не любить свой народ и Россию, чтобы ратовать за памятник Дзержинскому в центре столицы. Не надо думать, что все в ФСБ, МВД и других спецслужбах – почитатели этого ярого русофоба и гонителя. Немало сотрудников, которые не хотят чтить этого идола. А кто хочет, пусть любуется на его портреты и бюсты в своих кабинетах. Нечего навязывать кровавое прошлое всему народу».

Помнится, когда-то в вагоне метро объявили: