Любовь научит тебя узнавать твоих ближних

Где найти, где услышать Закон Господень, спасающий меня? Что я должен делать, чтобы иметь жизнь вечную? Какому правилу, какой этике и морали должен я следовать, чтобы стать праведным в своих собственных глазах? Что положить в основание моей жизни, чтобы она обрела смысл?

Это вечные вопросы, без удовлетворительного ответа, как свидетельствует об этом известный случай с неким начальствующим, встретившим Христа, или с сегодняшним знатоком Закона, который хочет научиться любить, но которому нужен Закон, указывающий на тех, кого он должен любить. Проблема, не имеющая решения, поскольку поиск решения совершается не внутри себя, а вовне: поиск идеологии, нравственной системы, дающей гарантию спасения. Еще в Ветхом Завете, в книге Второзакония, предлагается ответ: Закон — не на небе, не за морем, «но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его» (Второз. 30, 12—14). Точно так же говорит пророк Иеремия: «Вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его» (Иер. 31, 33). В Божественной сокровенности — то, что Павел называет верой (Рим. 3, 27) — Закон становится Превечным Словом, словом любви, призывом к любви. Это Превечное Слово — Тот, Кто говорит со мной и Кто созидает меня, — становится Законом Духа (Рим. 8, 2) и Законом свободы (Иак. 1, 25; 2, 12), не как Нечто, внешнее по отношению ко мне, превосходящее меня, но как Превечное Слово, Которое в моей сегодняшней жизни просвещает меня, влечет меня, зовет меня. Божественное присутствие, которое дает мне присутствовать в мире моих ближних.

Самый прекрасный пример, противоположный этому, если можно так выразиться, растерянность учителя Закона в сегодняшнем Евангелии. Закон, внешний по отношению к нему, и предлагаемый ему свыше, дает ему возможность правильно ответить на вопрос Спасителя: любовь к Богу и любовь к ближнему. Заповедь о любви к ближнему действительно входит в Закон вслед за высшей заповедью о любви к Богу (Второз. 6, 4 и Левит 19, 18). Учитель богословия придерживается кодекса Закона, правила — остается только узнать: кто заслуживает именоваться «ближним». Кого Закон обязует любить?

Мы сразу же видим, до какой степени такой подход противоположен пути Спасителя. Христос мог сразу же возвратить законника к его же доводам: «В Законе что написано?» И книжник мог бы ответить: «Ближние это сыны народа твоего» (Лев. 19, 18). Но для Господа невозможно такое понимание любви. Любовь не имеет границ, либо любви нет. И Христос заставляет Своего собеседника сдвинуться с места, вводит его в жизнь, во встречу с другими, в особенности, с самыми немощными, с теми, кто более всего нуждается в любви, в исцелении, в спасении. Он делает это с помощью притчи, которую мы хорошо знаем.

Притча о милосердном самарянине явно опирается на всем известное тогда пророческое изречение: любовь больше всех жертв (ср. Ос. 6, 6; Мф. 9, 13; Мк. 12, 33). В самом деле, это служители Храма проходили своей дорогой мимо раненого человека — священник, левит. Почему? Разве они какие-то чудовища? Нет. Но обрядовые предписания Закона запрещали им иметь прикосновение к крови. Может быть, они даже думали, что этот человек мертв — тогда они подпадали под другое запрещение. Узкая приверженность Закону вынуждает их выбирать между любовью к Богу и любовью к ближнему. И Спаситель являет ближним врага, по существу чужеземца, одного из самарян — раскольников и еретиков, чтобы преподать урок милосердия. Самарянин не ставит здесь вопросы чистоты или нечистоты, не спрашивает, был ли раненый иудей или самарянин. Он увидел человека, поверженного на землю, и все в нем, как у Иисуса Христа, затрепетало.

Обратим внимание, как притча возвращает нас к вопросу, поставленному книжником. Тот спросил: «А кто мой ближний?» Вопрос, который теперь Христос задает ученому богослову, оказывается перевернутым: «Кто сам стал ближним по отношению к этому раненому человеку?» Ясно, что если в твоем сердце есть любовь, она будет твоим Законом. И ты сам увидишь, кого ты должен любить, и что нужно делать, чтобы твоя любовь была реальной, действенной. «Иди, и ты поступай так же!» Призыв Спасителя ясен. Речь идет не о том, чтобы быть просто «благородным». Этот призыв — более глубокий, существенный: иди, и будь таким же, оставь свою законническую и обрядоверческую логику, войди в мир любви и милосердия. Прими в твое сердце и в твою жизнь новый Закон свободы, Духа, который есть Слово Божие в сокровенности твоей жизни. Иди, отдай себя любви, и пусть любовь всецело владеет тобой в служении ближним, в отдаче себя им. Закон не может быть более требовательным, чем любовь. Любовь научит тебя без конца узнавать твоих ближних повсюду. Но никакой Закон не даст тебе, как любовь, Жизни, вечного блаженства, потому что любовь даст тебе уподобиться Богу, Творцу и Спасителю. Ты узнаешь, где источник радости для других, и радость твоя будет причастна заповедям блаженства: «Блаженны нищие духом» — и далее до конца.

Понял ли это книжник? Хочется верить, что да. Но не будем строить чрезмерных иллюзий. Он, наверняка, был предельно упрям и непоколебимо тверд в своих убеждениях, чтобы выйти из логики Закона и войти в свободу Духа. Выйти из жесткой религиозной системы, дающей гарантию, чтобы войти в риск, предлагаемый Христом. По крайней мере, некто из начальствующих, будучи богат, как читаем мы в Евангелии, не понял этого (Лк. 18, 18—23).