Памяти великого русского журналиста

21 ноября – день ангела Михаила Никифоровича Каткова (1818-1887), великого русского журналиста.

Жизнь и посмертная судьба М.Н. Каткова были поистине уникальны. При жизни многочисленные поклонники Каткова называли его «Львояростным кормчим государственного корабля», «вождем охранительной России», «борцом за русскую правду», «государственным деятелем без государственной должности», «Столпом русского самосознания», «Громовержцем Страстного бульвара». Выдающийся философ Константин Леонтьев предлагал поставить на Страстном бульваре, где располагалась редакция катковских изданий, памятник Каткову при жизни. При этом Леонтьев хотел, чтобы памятник журналисту стоял рядом с памятником Пушкину. (Эта замечательная идея не реализована и спустя 130 лет после смерти Каткова). Не менее многочисленные противники великого журналиста именовали его «будочником русской прессы», «реакционер», «жрецом мракобесия», подобными бранными кличками. Да, надо быть очень незаурядным человеком, чтобы заслужить такой букет комплиментов со всех противоборствующих лагерей!

Он родился в 1818 году в Москве в семье бедного чиновника. Отец вскоре умер, и семья Катковых впала в бедность. Первые годы своей сознательной жизни Михаил провел в Преображенском сиротском училище. В молодые годы М.Н. Катков был хорошо знаком с В.Г. Белинским, А.И. Герценом, Т.Н. Грановским, М.А. Бакуниным, но Катков разошелся с ними, будучи не согласным с революционными или либеральными воззрениями своих друзей. Катков был слишком принципиальным, чтобы личная дружба заглушила отношение к непатриотической деятельности своих друзей.

Михаил Никифорович издавал с 1856 году журнал «Русский Вестник» и (с 1863 года), газету «Московские Ведомости». Под его руководством эти издания превратились не просто в органы печати, а в самостоятельный департамент российского правительства. Подобный феномен был единственным в своем роде в России, и, вероятно, в мире.

Заметим, что Катков никогда не был официальным правительственным журналистом. Положение Каткова как деятеля оппозиции (пусть даже и оппозиции его величества) приводило к тому, что ни один редактор тогдашней российской прессы не имел столько столкновений с цензурой, как Катков.

Стоя на страже интересов Верховной власти, М.Н. Катков постоянно вступал в конфликт с теми влиятельными министрами и сановниками, которые, по его мнению, действовали в ущерб интересам России и ее политического строя. Борьба «Московских Ведомостей» с либеральствующими сановниками носила характер борьбы на принципиальной идеологической основе, т.к. уход противоборствующих Каткову лиц означал и полную смену правительственного курса в определенных сферах. В этой борьбе с впадавшими в либерализм министрами Катков видел свой долг верноподданного: «При всем уважении, которое подобает правительственным лицам, мы не можем считать себя их верноподданными и не обязаны сообразовываться с личными взглядами и интересами того или другого из них. Над правительственными и неправительственными деятелями, равно для всех обязательное, возвышается Верховная власть: в ней состоит сущность правительства, с нею связывает нас присяга; ее интересы суть интересы всего народа» (Катков М.Н. О самодержавии и конституции. М, 1905, с. 3-4).

Катков привлек к своим изданиям едва ли не всех ведущих публицистов и беллетристов своего времени. Благодаря этому его издания сразу заняли заметное место среди русской публицистики.

Катков оставил после себя плеяду национальных мыслителей и публицистов (Л.А. Тихомиров, Ю.Н. Говоруха-Отрок, В.А. Грингмут, Н.А. Любимов, С.С. Татищев, Е. М.Феоктистов, и др.), продолжавших дело своего учителя.

Всемирная слава пришла к М.Н. Каткову в 1863 году, когда разразилось польское восстание. 9 (22) января 1863 г началось восстание в Польше и Северо–Западном крае (так назывались Белоруссия и Литва). Катков с 1-го января 1863 г стал редактировать ежедневную газету «Московские Ведомости», оставаясь редактором «Русского Вестника». С первых же дней мятежа, когда русские газеты ограничивались перепечаткой официальной хроники, М.Н. Катков выступил с требованием решительного подавления мятежа. Он сразу нанес удар по самой главному, но и самой уязвимому лозунгу польской пропаганды – лозунгу борьбы за независимость Польши. «Польское восстание вовсе не народное восстание; восстал не народ, а шляхта и духовенство. Это не борьба за свободу, а борьба за власть», – писал он (Там же).

И не случайно М.Н. Катков отмечал: «Но кто же сказал, что польские притязания ограничиваются одним Царством Польским? Всякий здравомыслящий польский патриот, понимающий истинные интересы своей народности, знает, что для Царства Польского в его теперешних размерах, несравненно лучше оставаться в связи с Россией, нежели оторваться от нее и быть особым государством, ничтожным по объему, окруженным со всех сторон могущественными державами и лишенным всякой возможности приобрести европейское значение. Отделение Польши никогда не значило для поляка только отделения нынешнего царства Польского. Нет, при одной мысли об отделении воскресают притязания переделать историю и поставить Польшу на место России. Вот источник всех страданий, понесенной польской народностью, вот корень всех ее зол!» (Катков М.Н. Собрание передовых статей по польскому вопросу. 1863-1864 гг. М., 1887. С. 28).

Следует заметить, что открыто полемизировать с поляками было сложно из-за проблем с собственной российской цензурой. Именно этим отчасти объясняется обилие материалов о прошлом русско-польских отношений, об истории, этнографии и преобладающем вероисповедании в Западном крае. Попытки прямой полемики с польскими претензиями решительно пресекались.

В царствование Александра III публицист окончательно становится лидером и глашатаем защитников истинно-русских охранительных начал. В чем должна заключаться магистральная дорога («Царский путь»), М.Н.Катков выразил в таких словах:

«Предлагают много планов... Но есть один царский путь.

Это – не путь либерализма или консерватизма, новизны или старины, прогресса или регресса. Это и не путь золотой середины между двумя крайностями. С высоты царского тро​на открывается стомиллионное царство. Благо этих ста мил​лионов и есть тот идеал и вместе тот компас, которым опреде​ляется и управляется истинный царский путь.

В прежние века имели в виду интересы отдельных со​словий. Но это не царский путь. Трон затем возвышен, чтобы пред ним уравнивалось различие сословий, цехов, разрядов и классов. Бароны и простолюдины, богатые и бедные при всем различии между собой равны пред Царем. Единая власть и ни​какой иной власти в стране, и стомиллионный, только ей по​корный народ, вот истинное царство.

В лице Монарха оно владеет самой сильной центральной властью для подавления всякой крамолы и устранения всех пре​пятствий к народному благу. Оно же, упраздняя всякую другую власть, дает место и самому широкому самоуправлению, какого может требовать благо самого народа, – народа, а не партий.

Только по недоразумению думают, что монархия и само​державие исключают «народную свободу»; на самом же деле она обеспечивает ее более, чем всякий шаблонный конститу​ционализм. Только Самодержавный Царь мог, без всякой ре​волюции, одним своим манифестом освободить 20 миллионов рабов, и не только освободить лично, но и наделить их землей. Дело не в словах и букве, а в духе, все оживляющем.

Да положит Господь, Царь Царствующих, на сердце Го​сударя нашего шествовать именно этим воистину царским пу​тем, иметь в виду ни прогресс или регресс, ни либеральные или реакционные цели, а единственно благо своего стомилли​онного народа» (Московские Ведомости. 1881. № 114).