«Великое произведенье» оказалось обыкновенной халтурой

В октябре 2016 года на «Русской народной линии» была републикована замечательная заметка Дмитрия Кузнецова «На экраны вышел "антиклерикальный" фильм "Ученик" Кирилла Серебренникова». Полностью разделяю оценку автора: «Получилась - скажем прямо - примитивная агитка, исполнители которой (верующие, кстати, люди) - в глубине души, по-моему, сами не верят в то, что играют.

Получилась - череда надуманных конфликтов, лживость и фальшь которых чувствуется в каждой сцене - начиная с актера Скворцова, неуверенным голосом читающего цитаты из Библии - и кончая учительницей, в подражание Мартину Лютеру прибивающей свои ботинки к полу - мол, "на сем стою и не могу иначе". Такое ощущение, что герои фильма специально раздувают конфликты на пустом месте, там, где понять и простить - пара пустяков. И в результате - постоянное ощущение фальши и искусственно раздутых театральных страстей, которое заставляет нормального человека морщиться в каждой сцене - так же как заставляет нас морщиться фальшиво сыгранная музыка, когда пианист мажет мимо нот или громко бьет по клавишам, там, где нужно играть тихо».

Одним из основных недостатков фильма, в этом нельзя не согласиться с публицистом, является неправдоподобность сюжета: «Не знаю, возможна ли подобная история в современной Германии, но в российской школе - навряд ли. Заметьте - сам режиссер признается, что сюжет и персонажи его фильма нетипичны для России - и, одновременно, считает, что снял притчу на темы религиозного мракобесия и ханжества в своей стране». 

В нынешней России показанная в фильме история совершенно невозможна. Обозреватель «Российской газеты» Валерий Кичин в своей доброжелательно настроенной к фильму рецензии причиной нереалистичности показанного считает неудачную адаптацию немецкой пьесы для русского кинозрителя: «В художественном отношении у фильма есть проблемы. Его материал претерпел двойную трансформацию: сначала действие немецкой пьесы переместили в российские реалии, а затем театральный спектакль стал базой для кинофильма. Двойная пересадка не прошла бесследно». По его мнению, «Кирилл Серебренников, мастер умный и талантливый, прекрасно понимает особенности выбранного материала и неизбежные издержки его двойного переноса в другую географическую и эстетическую среду. Но он пошел на эти компромиссы, справедливо считая фильм чрезвычайно своевременным и для судеб нашей страны - важным».

Другой обозреватель «Российской газеты» Дмитрий Сосновский в своей остроумной, проникнутой иронией, статье обращает внимание на духовных предшественников Серебренникова, для фильмов которых характерно демонстративное пренебрежение реалистичностью сюжета и в то же время убежденность в том, что их кинотворенья неискаженно отражают российское общество и Россию в целом. «"Ученик" вовсе не приглашает поразмышлять о проблемах нынешнего российского общества, как утверждает его автор. Вместо этого зрителю дается возможность распалить свою озлобленность. В нашумевшем "Дураке" Юрий Быков все-таки старался перевести проблематику в плоскость межчеловеческих отношений и подняться выше уровня политического пасквиля. "Ученик" же просто убеждает любителей сладострастно порассуждать об ужасах "этой страны" в их абсолютной правоте. Если вы не относитесь к их числу, после просмотра нового фильма Кирилла Серебренникова в вашем мозгу может навязчиво зазвучать фраза, которой открывается его незабвенная лента "Изображая жертву". Но не расстраивайтесь: судить об общем состоянии российского кино по фильму "Ученик" было бы так же опрометчиво, как по фильму "Ученик" судить о жизни в России», - справедливо отмечает публицист.

Характерно, что и Серебренников, и упомянутые в заметке Андрей Звягинцев с его «Левиафаном» и Юрий Быков с его «Дураком» после своих неудачных попыток доказать, что их картины имеют хоть какое-то отношение к российской действительности, объявляли свои фильмы притчей. После чего их критики высмеивали за непонимание метафоричности киноповествования. Весьма ловкий и в определенной степени мошеннический прием оправдать отсутствие типичности представленной в фильме картины!    

Правда, священник Петр Боев в своем восторженном телеинтервью утверждает, что встречал в жизни много подобных случаев. В очередной раз убеждаешься в мудрости священноначалия, запретившего его в священнослужении. К слову сказать, решение о его запрете было принято после этого сомнительного выступления.     

Неясна религиозная принадлежность главного героя фильма - школьника Вениамина. Серебренников дает ему следующую характеристику: «Он просто играет - играет роль такого православного шахида. Но люди на это реагируют, пугаются и начинают думать, что за ним - сила, что он знает какую-то тайну».

Кинообозреватель «Труда» Леонид Павлючик не связывает Вениамина с Православием: «Не будет ли предпринята попытка со стороны православных активистов устроить обструкцию и фильму "Ученик"? Не думаю. Кирилл Серебренников - художник тонкий, умный, остро чувствующий нерв времени и умеющий при этом в своих произведениях пройти по лезвию бритвы, не сваливаясь в опасную односторонность взглядов и оценок. Его фильм, как и раньше спектакль, направлен не против веры, а против веры слепой, фанатичной, дремучей, нерассуждающей. Не против православия, а против различных форм религиозного экстремизма, независимо от того, к какой конфессии оголтелые неофиты, подобные Вене, себя причисляют».

Вениамин противостоит школьному священнику: «Мы даже, - сообщает режиссер, - приглашали священника для консультации по текстам, которые произносит наш герой отец Всеволод. В пьесе "Мученик" Мариуса фон Майенбурга действует протестантский священник. И тексты у него совершенно иные. Нам же надо было найти оригинальные документальные тексты, близкие нашей реальности». Небезынтересно узнать, о каком священнике-консультанте идет речь.

Преподаватель Русской христианской гуманитарной академии Григорий Исаакович Беневич представил любопытный религиозный анализ противостояния школьника Вениамина и отца Всеволода. Примечательно, что его заметку, не сопровождая необходимым комментарием, опубликовал на своей страничке в «Живом журнале» протодиакон Андрей Кураев. Означает ли это непривычное молчание обычно говорливого миссионера его полное согласие с позицией религиоведа Беневича? Очень хотелось бы получить на этот вопрос исчерпывающий ответ.

Несмотря на мое несогласие с основными доводами религиоведа Беневича, справедливости ради стоит признать, что он, без всякого преувеличения, написал одну из самых глубоких и вдумчивых рецензий на «Ученика».

Религиовед считает, что «теплохладную середину в фильме в наибольшей степени олицетворяет православный священник о. Всеволод. С одной стороны, он не видит ничего плохого в увлечении Южина Библией, с другой, - когда ему не удается вписать Южина в церковную жизнь, как-то "смирить" и сделать полезным для Церкви, он говорит ему, что тот впал в гордыню, обуян бесами. Но предложить Южину что-либо привлекательное он не может, т.к. по сути предлагает угасить свой пыл, свое, как кажется Южину, духовное горение. Сам о. Всеволод, как не без оснований считает Южин, - теплохладен, и вариант христианства, который он предлагает, - для слабых духом, это какая-то вялая религиозность (ее наглядно изображает группа прихожан о. Всеволода, совершающих молебен в спортзале. [Лучше всех удались в этой группе два охранника. В другом эпизоде, увидев самодельный крест, который Южин приколотил в школе, вместо того, чтобы снять его, как просит Елена Львовна, ведь школа - светское учреждение, они сами осеняют себя крестным знамением и, палец о палец не ударив, благочестиво удаляются]). Понятно, что такая теплохдадность совершенно не отвечала тому духовному горению, которое чувствует в себе Южин».

«Любопытно отметить, что его "немецкий оригинал", пастор Дитер Менрат, преподаватель "религиозного воспитания", мало чем отличается от этого препода ОПК (ну, или тот от него). Речи у них процентов на 70-80 совпадают. Так что пастыри человеческих душ, хорошо встроенные в систему общества и школы, оказываются похожими друг на друга независимо от конфессии и государства, по крайней мере, в некогда исторически христианских странах. Как мало чем отличаются "библейские начетники" и религиозные фанатики в разных пост-христианских культурах (почему и можно было довольно органично вложить в уста русского Вени слова немца Бенни)», - этот пассаж религиоведа сам по себе любопытен, особенно учитывая, что в конце статьи он делает примечание, которое в некоторой степени опровергает его же собственные рассуждения. Продемонстрированное Григорием Исааковичем незнание особенностей Православия и протестантизма недопустимо для публициста, называющего себя религиоведом.

В этом примечании, вероятно, невольно, самим публицистом выявлена допущенная им фундаментальная ошибка: «Хотя, следует подчеркнуть, что фраза, вроде "у Бога есть план для тебя", сказанная Веней своей матери, выдают в нем начетчика Библии, которую распространяли, например, у нас в России, некие нео-протестантские церкви, вроде т.н. Церкви Христа. Именно там были дополнительные вклейки с подобного рода словами. Веня, всяко, не православный религиозный фанатик, и ни к какой церкви себя не относит вполне сознательно, считая их, по крайней мере все традиционные конфессии, предавшими Бога и утратившими духовное горение».

Хотелось бы поинтересоваться у религиоведа Беневича, где и когда он видел «библейских начетников» среди православных людей? Такое поведение, как он правильно заметил в примечании, свойственно скорее протестантам и еще сектантам, в первую очередь иеговистам. Оно является закономерным следствием игнорирования Священного Предания. Удивительно, что ряд рецензентов, упомянувших Мартина Лютера, не вспомнили основополагающего лютеровского принципа - Sola scriptura - только Писание. Не знаю, кто консультировал Серебренникова, но его отец Всеволод абсолютно неправдоподобен. Любому православному батюшке, даже не обремененному, по выражению иных остряков, «верхним» образованием, известно первостепенное значение Священного Предания. Любая проповедь в храме является или должна являться толкованием (разъяснением) текста из Священного Писания, прочитанного на Божественной литургии. Образованные священнослужители, имеющие хорошую память, нередко при этом ссылаются на святых отцов. Поэтому беспомощность киношного отца Всеволода перед начетничеством школьника вызывает недоумение. Вопиющее религиозное невежество Серебренникова, кичащегося своим всепониманием, свидетельствует о его неаккуратности. Похоже, либеральный режиссер решил, что никто не заметит, если он халтуру выдаст за «великое произведенье».  

Среди многочисленных рецензий на «Ученика» православному читателю можно порекомендовать лишь статью клирика Рыбинской епархии протоиерея Евгения Глазунова. Я согласен с каждым словом батюшки, удивляет только одно, - почему только он написал правильную с православной точки зрения статью? Почему среди огромной горы словесного хлама нашлась лишь одна эта жемчужина? В заключение процитирую отрывок из этой статьи, который можно воспринимать как самый главный вывод из анализа очередной антицерковной пустышки: «Вениамин пытается понять Библию сам, своим разумением и скудным жизненным опытом. Но история показывает, что такое понимание и толкование невозможно: Священное Писание  - это лишь часть христианского вероучения, истинная вера и религиозная практика не ограничивается только им.

Кроме Библии, весьма важное значение в христианской церкви имеет  и Священное Предание. На его важность и великое значение указывает само Св. Писание, когда прямо внушает хранить предания: "Братие, - писал апостол к солунянам, - стойте и держите предания, имже научитеся или словом, или посланием нашим" (2Сол. 2:15). "Предание сохрани, - писал апостол к Тимофею, - уклоняяся скверных суесловий и прекословий лжеименного разума" (1Тим. 6:20). То есть, письменный источник научения ставился апостолом Павлом позади устной проповеди и личного примера».

Александр Тимофеев, заместитель главного редактора «Русской народной линии»