Кризис порожден не санкциями, а экономической моделью

Заявление Силуанова можно трактовать по-разному. Он призвал готовиться к работе в новых условиях, что можно трактовать двояко. С трудом представляю, чтобы подобные деятели изменили своей многолетней политической линии. 

Но в теории факт его признания можно было бы трактовать в том смысле, что предполагается смена экономической идеологии. Однако в подобное развитие событий верится с трудом, отвожу всего лишь – 1% шанса. Конечно, в теории можно было бы позитивно оценить заявление министра финансов, например, если бы вдруг завтра Россия отказалась от монетаристских догм и начала исповедовать современную политику Европейского центрального банка или Федерального резерва, перейдя к нулевым процентным ставкам. Эти слова я могу произнести только с улыбкой на устах, ибо никогда не поверю, что нынешнее руководство Центрального банка и Минфина держит в голове смену идеологии.

Вместо режимной экономии, которую они привыкли в подобных условиях кризисов вводить, надо было бы прибегнуть к долговому финансированию бюджета. Ныне нужно не сокращать бюджетные расходы, а увеличивать, как поступила Америка во времена Великой депрессии. Конечно, призыв Силуанова к работе в новых условиях может содержать и лучик надежды, однако он измеряется лишь 1%, учитывая, кто сделал заявление. Я делаю вывод, что следует ждать еще более жесткой бюджетной дисциплины, сокращения расходных статей бюджета, вместо их увеличения для восполнения нехватки спроса. Минфин не пойдет на смягчение денежно-кредитной политики. В течение последних двух недель уже поступали сигналы, что стоит ожидать дальнейшего ужесточения и повышения ставки. Поэтому с точки зрения перспектив российской экономики Силуанов сделал негативное признание.

Напомню, что кризис 2008 года произошел после феноменально высоких темпов роста, которые в течение восьми лет сопровождали нашу экономическую реальность. Первопричины нынешнего кризиса лежат во внутренней природе самой российской экономики. Известно, что еще до антироссийских санкций и падения цен на нефть в течение двух-трех лет стабильно падали показатели темпов роста ВВП. Речь шла о том, что рецессия, так или иначе, была не за горами. Снижение цен на нефть и санкции – это только дополнительные факторы.

Поэтому кризис 2008 года был наведен на Россию извне, а сегодняшняя ситуация является произведением самой российской экономики. Многие экономисты, Делягин или Жуковский, уже неоднократно говорили, что «нефтяной бобик сдох», «Нефтяной Титаник идет ко дну». Это очевидно, ибо нынешний кризис указывает на то, что сама экономическая модель себя исчерпала. Даже при высоких ценах на нефть до санкций наша экономика показывала все признаки снижения экономической активности. В этом все дело. Никаких других драйверов экономического роста, кроме нефти, в этой системе за все предыдущие годы не было создано. Мы упустили возможность структурной перестройки экономики с тем, чтобы диверсифицировать потоки доходов. Наоборот, мы все более увязли в этой сырьевой модели.

Нынешний кризис гораздо тяжелее и страшнее, чем кризис 2008 года, ибо имеются свои собственные внутренние предпосылки к печальному развитию ситуации. Уж как три года можно говорить о неадекватности экономической политики. Мы даже не успеваем в позитивных подвижках, к коим я отношу принятие закона о стратегическом планировании. Пока он не может быть имплементирован и вступить в реальную силу, потому что никаких подзаконных актов в его развитии не существует. Не очень понятно, кто этот закон должен реализовывать, ведь не создано новых органов. По своей сути – это декларативный закон, хотя он дает новые возможности. Мы не успеваем, а действовать нужно совсем иными темпами - категорически менять саму экономическую политику. Во всем мире применяются антикризисные процедуры в бюджетно-денежно-кредитной политике, которые я озвучил выше – увеличение бюджетных расходов. Для меня большая загадка, что мы с таким невероятным упорством не хотим применять методы смягчения денежно-кредитной политики и бюджетного дефицита, который должен был бы финансироваться внутренним долгом.

В нашей системе не работает фетиш, что мы разгоним инфляцию, ибо, чем больше наш Центральный банк борется с инфляцией, тем больше он ее порождает. Нехватка денег в экономике и высокие кредиты уже закладываются в цену продукции и тем самым наводятся в виде инфляционной составляющей на всю цепочку цен.

У меня пока достаточно безрадостные ожидания, потому что я продолжаю считать, что пока данные люди делают такие заявления и пока контрольные функции макроэкономической политики остаются в их руках, подобные признания заставляют лишь тяжело вздохнуть. Стоит ожидать еще большего усиления неадекватности этих действий.

Нынешняя ситуация напоминает кризис 1998 года. Однако в то время пришел Примаков и начал делать то, что нужно: понизил налоги, вновь поставил Геращенко во главу Центрального банка, который расшил систему неплатежей и организовал всю кредитную активность. Хотя то правительство просуществовало недолго, но оно многое смогло сделать, быстро выведя экономику из кризиса. Выходит, что все дело в том, кто занимается экономической политикой.