Обсуждение столь громких и деликатных дел, как обвинения Фонда борьбы с коррупцией, возглавляемого Алексеем Навальным, в адрес семьи генпрокурора Юрия Чайки почти мгновенно разделяет обсуждающих на две полярные позиции: сторонников безусловной презумпции невиновности высшего руководства страны (для оппонентов – прихлебатели режима) и приверженцев мнения о том, что нынешняя власть тотально плоха, а любые подозрения в её адрес априори справедливы (для оппонентов – «пятая колонна» и «национал-предатели»). Жизнь традиционно сложнее подобного манихейства, поэтому, прежде чем переходить к сути проблемы, оговорю несколько моментов.
Я считаю отечественный чиновно-бюрократический аппарат коррумпированным и зависимым от личных финансово-материальных интересов до степени прямой угрозы существованию страны, причем угрозы не отдаленной, а практически здесь и сейчас. Я полагаю, что в условиях фактически военного времени наказания за преступления, связанные с использованием госслужащими служебного положения, должны быть максимально жесткими, за особо тяжкие и крупные – превышающими высшую планку суровости, предусмотренную нынче в УК (смотрим в сторону Китая). Вне- и дополитическая деятельность Навального кажется мне крайне полезной для общества и государства. Речь даже не о конкретном Алексее Анатольевиче, а о типаже. Нам очень необходима яркая фигура, занимающаяся расследованиями коррупции, кумовства, чиновничьих злоупотреблений, лености и халатности. Эдакий карась, делающий тревожным сон щуки, карась внепартийный или примыкающий к какой-то политической силе, но оперирующий фактами и юридическими нормами, а не идеологией и перепиской Энгельса с Каутским. Такую роль в разные годы и с разной степенью успеха у нас выполняли или стремились выполнять Алексей Казанник, покойный Виктор Илюхин, Юрий Болдырев. Кстати, создание схожего по роли и функциям института независимых прокуроров обсуждалось в России минимум дважды, в 2005 и 2011 годах, но толком решить что-либо так и не удалось.
Теперь суть. Хотя…она и так всем, кто читает эту статью, думаю, известна. Поэтому поделюсь некоторыми мрачными аналогиями. Ровно сто лет назад, когда вовсю полыхала Первая мировая, Россию потряс шпионский скандал, так называемое «дело Мясоедова». Полковник Сергей Мясоедов долгое время был помощником, а затем начальником жандармского железнодорожного отделения станции Вержболово, что на границе Российской и Германской империй (сейчас – территория Литвы). Через станцию регулярно проезжали персоны самого высокого ранга. С многими из них, включая императора Николая II и кайзера Вильгельма II, Сергей Николаевич нашел личный контакт, что, однако, не спасло его от служебных интриг и увольнения. Он ушел в коммерцию, но затем подружился с военным министром Сухомлиновым и опять стал государевым человеком, перейдя в ведомство нового приятеля. Там он занялся вопросами контрразведки, вскоре столкнувшись с такой уже знакомой штукой, как интриги – лидер «октябристов» Гучков написал цикл статей, где намекал на связь Мясоедова с иностранными державами. Острие скандальных обвинений было направлено в первую очередь на Сухомлинова, но Мясоедову от этого было не легче. Офицер вызвал политика на дуэль, они стрелялись, пуля Мясоедова слегка поцарапала Гучкова, Гучков, в свою очередь, и вовсе промахнулся. Официальное расследование пришло к выводу, что на полковника возвели поклеп, но от очередного увольнения его это не уберегло. Впрочем, с началом войны его вновь призвали в армию обычным порядком. В итоге он оказался в штабе 10-й армии, сражавшейся с немцами в Восточной Пруссии.
На рубеже 1914 и 1915 годов из немецкого плена бежал некий подпоручик Колаковский. Он заявил, что вражеская разведка пыталась его завербовать, он для виду согласился, и тогда мрачные прусские гении назвали ему резидента, с которым надо связаться после возвращения на русскую сторону фронта. Резидентом это якобы был Мясоедов. Одна из лучших спецслужб мира не предоставила Колаковскому ни явок, не паролей, ни каких-либо других опознавательных маркеров, но при это так топорно вывела на своего ценного агента, сдав его имя и фамилию…Прямо как в фильме «Бедная Саша»: «Они б меня никогда в жизни не нашли, если бы я случайно у сейфа не оставил паспорт и справку из РЭУ». К словам Колаковского ожидаемо отнеслись как к скверному анекдоту, тем паче он внезапно «вспомнил» о немецком поручении лишь на третьем допросе. Тогда подпоручик начал рассказывать по всему Петрограду, что военные власти покрывают опасного шпиона. Многочисленные недруги Мясоедова среагировали на, говоря сегодняшним языком, информационный вброс почти мгновенно. Раскрутился маховик масштабного расследования относительно Мясоедова и ряда его близких, в том числе жены. Доказательная база была очень слабой, но общее мнение военного руководства, выраженное генералом Янушкевичем, было предельно прозрачно: «Надо бы постараться скорее…покончить с мясоедовским делом для успокоения общественного мнения». Полковника судили военно-полевой суд, с грубейшим нарушением процедурных правил и элементарной логики торопливо приговорил к повешению, после чего приговор так же торопливо был приведен в исполнение.
Близорукий Сухомлинов с облегчением воспринял случившееся, cчитая, что уничтожение тесно связанного с ним в глазах общественного мнения человека автоматически решит все проблемы. Не тут-то было. Вскоре по обвинению в дезорганизации снабжения действующей армии его сняли с поста, затем уволили со службы, а затем и арестовали. Не столько формально, сколько фактически одной из главных причин было прежнее протекционирование Мясоедова. В странах-противниках процесс вызвал плохо скрываемое удовлетворение – русские сами устраивают грандиозный разлад внутри себя. Союзники испытывали смешанные чувства. Министр иностранных дел Англии Эдвард Грей, когда Лондон посетила делегация российской ГосДумы, иронично сказал ей: «Храброе же у вас правительство, раз оно решается во время войны судить за измену военного министра». Так ли уж он об этом сожалел? И тогда, и сейчас «западные партнеры», с которыми мы формально имеем общего соперника, больше, чем поражения России, боятся только ее победы, при этом отнюдь не отказываясь от использования нашей военной мощи.
В 1992 году американский историк Уильям Фуллер, базируясь на богатейшем архивном материале, написал книгу «Внутренний враг», где показал всю абсурдность дело Мясоедова. Когда в 2009 году книга вышла в русском переводе, Григорий Дашевский в рецензии на неё блестяще резюмировал: «Поразительно единодушие, с которым чуть ли не все слои общества поверили в справедливость приговора, в виновность Мясоедова,— но дело в том, что всем слоям общества эта виновность была на руку. Роковым для Мясоедова образом совпало так, что правящие круги надеялись свалить на него вину в военных неудачах, а оппозиция, наоборот, увидела в нем символ разложившегося режима».
Схожую картину и в схожих, повторюсь, фактически военных условиях мы видим сейчас. Президент России В. Путин во многих вопросах старается показаться единство своего и народного мнений, но в том, что касается своих непопулярных предшественников, сподвижников и даже сподвижников сподвижников, - он подчеркнутый и демонстративный антипопулист. Говорю об этом без оценок, просто как о факте. Иногда такая позиция вызывает если не политическое, то человеческое уважение, иногда, как в случае с «Ельцин-центром» и дело Сердюкова-Васильевой, непонимание, раздражение и неприязнь. Но реакция не лично президента даже, а сложной совокупности правящих элит на обвинения в адрес Чайки пока отдает некоей двусмысленностью. Кремлевский пресс-секретарь Песков говорит, что дело касается не самого Чайки, а его семьи, поэтому для власти интереса не представляет. При этом глава СовБеза Николай Патрушев называет вполне возможными проверки в отношении семьи генпрокурора. Кажется, ни одно из предыдущих разоблачений Навального, хотя они подчас касались чиновников и деятелей топ-уровня, к подобным комментариям не приводило. Иосиф Кобзон в категорической форме потребовал расследования, а в случае, если обвинения подтвердятся, - отставки Чайки. Согласитесь, Иосиф Давыдович с точки зрения веса и медийной значимости более значимая фигура, чем его однопартийцы-«единороссы» Курбанов, Выборнов и Поневежский, выступившие в защиту генпрокурора. Достаточно интересным представляется и раскол по обсуждаемому вопросу в рядах КПРФ. Депутат Бессонов предложил вызвать Чайку на «парламентский час», скорее поддержав тем самым позицию Кобзона, но его товарищ по фракции Синельщиков солидаризировался с тремя «единороссами», а Геннадий Зюганов и вовсе назвал доклад Навального происками ЦРУ. Да, КПРФ не раз поддерживала кремлевских государственников и «крепких хозяйственников» в схватках с либералами и компрадорами, да, к Чайке отношение КПРФ всегда было мягче, чем к большинству других членов высшего руководства, но все равно подобного не припоминается со времен «правительства народного доверия» Примакова.
Думаю, есть смысл прислушаться к Геннадию Андреевичу и, конечно, не выдавать Чайке и любому другому небожителю того же уровня индульгенцию на любые безобразия, но банально не рубить с плеча, - и, говоря «проведем расследование», подразумевать именно это, а не «бросим на растерзание, только отвяжитесь». К тому же вброс компромата на Чайку и «война отзывов и реакций» слишком отдают внутриэлитными разборками, которые, согласитесь, к торжеству справедливости относятся довольно косвенно. Власть, в военное время пошедшая вразнос, ничуть не лучшее зрелище, чем власть, закостеневшая в самодовольной издевательской непогрешимости. Лучше всего же разбираться с эвентуальными коррупционерами и недобросовестными чиновниками загодя, не дожидаясь, пока это сделает явно связанная с недружественными зарубежными странами структура, поставив Кремль в крайне неудобное положение.
Станислав Смагин, публицист
