«Илья Сергеевич постоянно вел кипучую работу по возрождению русскости»

Илью Сергеевича Глазунова я знаю с 1971 г. Впрочем, еще где-то в конце 50-х годов, после вечера Евтушенко в МГУ на Воробьевых (тогда – Ленинских) горах я помогал по призыву стихотворца перетаскивать картины неизвестного мне тогда художника из комнаты в студенческом общежитии вниз, в автомашину. Это были картины Ильи Сергеевича. Считаю этот момент промыслительным для себя. Так же, как просмотр его первой выставки. А поэт Евтушенко, став рупором либерализма, от временной фрондерской симпатии к мастеру, атакованному начальством, перешел затем к хуле на художника-патриота.

Итак, 1971 год. Я после первого срока начал издание неподцензурного независимого машинописного православно-национального журнала «Вече». Политики как таковой там не было. Публиковались материалы по Православию, Церкви, о русских национальных мыслителях Достоевском, Хомякове, Киреевском, братьях Аксаковых, Леонтьеве, Каткове, Победоносцеве. Были статьи в защиту окружающей среды, о забытых исторических деятелях (генерал Скобелев и др.). Власти долго не знали, что со мной делать. Но, в конце концов, когда в течение 3-х лет я выпустил 9 довольно толстых номеров, меня посадили. Владимирский областной суд приговорил меня к 8 годам лишения свободы. И вот в 1971 г., когда я выпустил, кажется, пару номеров, я лично познакомился с Глазуновым. Помнится, он и его жена Нина посвятили мне целый день. Нас сблизила общая ревность к отечественной культуре и к русскому национальному самосознанию. Как раз в то время вельможный советский идеолог А.Н.Яковлев, перелицевавшийся при демократах в яростного антикоммуниста, опубликовал памфлет в «Литературной газете» - «Против антиисторизма», где обличал тогдашних «молодогвардейцев» - русофилов С.Н.Семанова, В.В.Кожинова, писателей – «деревенщиков». Илья Сергеевич помог нам составить обстоятельную и одновременно хлесткую редакционную статью в защиту русского мировоззрения. Мы договорились, что я не буду ему заранее звонить по телефону (все прослушивалось), а просто буду приходить к нему на дом без звонка. Помимо своего художественного творчества Илья Сергеевич постоянно, едва ли не ежедневно вел кипучую работу по возрождению русскости. Если он беседовал с чиновником Министерства просвещения, он агитировал за русские сказки, за включение их в школьную программу. Начинающему прозаику говорил о необходимости восстановления памятников русской культуры и русского зодчества. Можно сказать, на моих глазах он сделал из Владимира Солоухина страстного борца за русские храмы, иконы, за русскую старину. С кем бы он ни беседовал, всегда главной темой была Россия.

Кстати сказать, еще при Хрущеве он отправил своего друга баснописца Сергея Михалкова к первому секретарю с письмом от русской интеллигенции с просьбой разрешить создание Общества охраны памятников истории и культуры. Хрущев наорал, письмо порвал: «людям жрать нечего, а вы игрушками занимаетесь!» Михалков вернулся к другу: «Ну, ты меня до инфаркта доведешь». На мой взгляд, Хрущев был скрытый троцкист, богоборец и космополит, он на дух не переносил русского патриотизма. Недаром он нагло передал русскоязычный Крым социалистической Украине. А Общество охраны памятников спокойно и без истерики разрешил создать Брежнев. Разумеется, в нашем журнале были напечатаны статьи о творчестве Глазунова. У нас с Ильей Сергеевичем общая нелюбовь к пресловутому авангарду, к абстракционизму, к Шагалам и Кандинским. Илья Сергеевич считал, что в 20 веке надо спасать мировое искусство от разложения и маразма.

Меня арестовали в ноябре 1974 г. и приговорили за журнал «Вече» к 8 годам лишения свободы. Подчеркиваю, в этом журнале не было никакого «антисоветизма» (об этом свидетельствует, например, известный писатель-почвенник Байгушев), но русофоб Андропов ухитрился обвинить меня еще и в «пропаганде реакционного славянофильства и шовинизма», хотя в Уголовном кодексе не было статьи о пропаганде славянофильства. Славянофилы жили задолго до Советской власти и никак ее хулить не могли. После суда над журналом «Вече» Илья Сергеевич написал портреты моих сподвижников – Светланы Мельниковой, А.М.Иванова, иеромонаха Варсонофия. Позже он написал портрет писателя Л.И.Бородина, тоже входившего в редакцию «Вече». Властям это не понравилось: как раз тянулось следствие по художественным произведениям Леонида Ивановича, опубликованным за «бугром». Начальство выжидало и как только Бородин был осужден как «антисоветчик», Илью Сергеевича сразу вытащили на ковер к министру культуры: «Почему Вы рисуете государственного преступника?»

С Ильей Сергеевичем был хорошо знаком священник Димитрий Дудко. Тексты его статей и проповедей Илья Сергеевич нередко провозил через границу, в «тамиздат». В лагере над моей койкой висела репродукция «Вечной России».

Глазунов мне дорог и как гений русской живописи, и как борец за традиционное вечное искусство, и как великий патриот России.

Многая лета незабвенному Илье Сергеевичу!