«Женщина, что ты плачешь, кого ищешь?»

«Если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница». Этими словами о Господе Симон фарисей выражает надмение своего сердца при виде того, что делает блудница, припадающая к ногам Спасителя. В самом деле, возможно ли не обличить и не осудить тех, кто так позорно продает свою красоту? «Если бы Он был пророк, то знал бы, что она грешница». Теперь у Симона нет больше никаких сомнений. Ему не надо доказывать, что этот новоявленный Учитель — не пророк и не Мессия. Если бы Он был настоящий пророк, Он не только бы разоблачил эту женщину, но прежде всего ни за что бы не позволил, чтобы она перед всеми демонстрировала свое двусмысленное расположение к Нему. Строгим обличением Он поставил бы ее на место. Он преподал бы ей урок нравственности, который она заслуживала. Законники не имеют благоухания святости.

У этой женщины, в отличие от Симона нет холода в глазах. Она плачет горячими слезами. Окружая таким вниманием Господа, знает ли она, Кто Он? Видит ли она в Нем пророка или Мессию, или, может быть, даже большее? Может быть, еще нет, или очень смутно. В Евангелии сказано только, что, узнав, что Он приглашен на обед в дом фарисея, она принесла алавастровый сосуд, полный благоуханного мира. Несомненно, она слышала о Христе и хотела так или иначе пробиться к Нему.

Эта женщина не знала ничего наверняка. Но Господь знал, несмотря на предположения фарисея. Он знал все совершенно. Он знал эту женщину и ее печальное занятие. И именно оттого что Он знает, и оттого что Он Тот, Кто Он есть, — пророк, Мессия, Сын Божий, Спаситель мира, — именно поэтому Он позволяет ей делать это. «Став позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром».

Она стояла вся в слезах у ног Господа. Что случилось? «Женщина, что ты плачешь, кого ищешь?» — скажет ей однажды Господь, но это будет в утро Пасхи, когда она будет оплакивать Его смерть. А теперь, неожиданно для самой себя, она плачет о себе. Ее как будто прорвало. Но почему сейчас? Почему здесь, в тот самый момент, когда она прикасается ко Христу? Мы сказали, плачет о себе? Может быть. Но это только во-вторых. Прежде всего, она плачет о Господе. Им, Его судьбой она взволнована всей глубиной своего существа. От Него идет это потрясение, пронзающее ее насквозь, открывающее в ней источники слез — в покаянии, в чистоте, в любви.

Что произошло между нею и Господом? Симону фарисею этого никогда не понять. Встречая Господа, он пренебрег всеми своими обязанностями, долгом гостеприимства. Но он никому ничего не должен. «По крайней мере, Ему», — думал он. Мало ему прощается, или не прощается ничего. Нет или почти нет у него любви. Грешница же не могла ни на что претендовать. Он вся была — бесконечный долг. У нее было то, что нуждалось в прощении Господа и в Его любви, и то, чем она могла ответить на эту любовь. «Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит».

Любовь без конца прощает. Принятое прощение расцветает в любви — несравненно превосходя все, на что можно было надеяться. Значит любовь предшествует прощению? Или, наоборот, прощение предшествует любви? Ни Господь, ни грешница не дают ответа. Одно сопутствует другому, и одно проистекает из другого, и то, и другое — любовь и прощение — неотделимо и навеки связаны друг с другом. Блаженна эта грешница, ибо она обрела то, за что могла быть прощеной, за что могла быть любимой и чем могла любить в ответ, чтобы познать Господа, подобно тому, как она была познана Им.