Уже и секира при корне дерев лежит

Крещение Господне — начало проповеди Иисуса Христа. Мы слышим за Божественной Литургией начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия. Этого Евангелия, благой, радостной вести, в которой нераздельно соединены судьбы человеческие с тайной Бога. Это весть от начала, которое у Бога, в Превечном Совете. И история человечества от начала до конца в ведении и видении Господнем, и мы не должны ничего страшиться. И мы принимаем участие в Божием Совете, не в отдаленном будущем, когда все победит Господь, а сейчас, среди того, что совершается вокруг нас.

Приготовить пути Господу, идущему сегодня к людям, прямыми сделать стези Его, призван каждый из нас. Слушая слова Предтечи, обращенные к иудеям, мы размышляем о нашем русском народе, о втором Крещении Руси, которое не то, что не состоялось, но не исполнило нашу жизнь крепости Господней. Не потому только, что в последние времена, как сказано, люди будут более сластолюбивы, чем боголюбивы; и не потому только, что враг оказался более чем когда-либо изощрен, но и потому, что для Церкви это явилось временем упущенных возможностей. После празднования тысячелетия Крещения Руси миллионы людей жаждали услышать живое слово о Христе, народ, казалось, был открыт для принятия веры, толпы приходили в храмы, но чудо не совершилось.

Кто услышит сегодня глас вопиющего в пустыне? Из пустыни пришел Предтеча в города и веси, которые духовно были тоже пустыней. Как близко находится раскаленная эта пустыня у Мертвого моря к нашей сегодняшней жизни! Как очевидным должно бы было стать теперь для всех, что жизнь без Бога делается пустынной. И не забудем еще одного, очень понятного для нас факта: великое молчание пяти веков предшествовало пророческому голосу Иоанна. Ни на перекрестках улиц, ни в городских воротах не появлялось в течение этого времени после Малахии ни одного пророка. Если толпы бежали к Иоанну из Иерусалима, со всей Иудеи и окрестностей Иордана, то это было потому, что происходило событие поистине невероятное.

У нас в России Хрущев обещал всему народу показать по телевизору незадолго до тысячелетия Крещения последнего попа. И когда с началом перестройки все увидели на экранах первого священника и услышали колокольный звон, сердца многих дрогнули. Но вскоре всем дано было убедиться, что это только заставка, красивый узор, который к тому же почему-то непременно должен перемежаться с непристойностями.

Для нашего спрессованного времени, где все совершается со страшным ускорением, так что один год может засчитываться за десять, семьдесят лет коммунистического пленения были не менее, чем те пять веков. И сегодня, несмотря на новые страшные испытания и разочарования, после столь долгого молчания мы знаем, что народ наш, как некогда Израиль, исполнен ожидания. Это ожидание глубоко, оно бесконечно глубже, чем могут видеть политики и социологи, хотя, конечно, не на поверхности его — надежда, как некогда у Израиля, избавиться от национального унижения и окружающего всех растления.

Слово Предтечи — молитва покаяния святого Патриарха Тихона, читаемая в наших храмах. Она ставит в один ряд убийство и пьянство, разжжения и соблазны и учит духовному реализму, призывая нас быть рассудительными и трезвенными в проповеди нашей.

Святой Иоанн Креститель предстоит перед народом и предупреждает о грядущем суде, о Дне Господнем. Его окружают толпы народа и представители официальных религиозных течений. И вот его грозное слово к тем, кто лицемерно входит в храм Божий и формально принимает Крещение: «Порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния… Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь». Что же делать? Покаяться, обратиться, то есть изменить путь, изменить свое сердце. Жизнь должна повернуться на сто восемьдесят градусов.

Но когда Иоанн обращается к простым людям, он не требует от них ни подвигов, ни того, чтобы они жили, как он, в пустыне. Пусть делают только то, что доступно совести каждого человека. К этим толпам, которые приходили к нему, ища очищения через крещение, которое он совершал в Иордане, святой Предтеча обращается с обычными, понятными всем без исключения требованиями. Как актуальны они всегда, и особенно сегодня, и как непросто оказывается для человеческого сердца достигнуть того, что заключено в словах пророческой простоты!

Что же нам делать? у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же. Кто-нибудь, наверное, мог требовать от мытарей, сборщиков налогов, чья деятельность была связана с корыстью и вымогательством, оставить это занятие как недостойное — Иоанн требует исполнять его честно. И то же самое он говорит воинам — никого не обижайте и довольствуйтесь своим жалованьем; какие бы деньги вам ни предлагали, не совершайте насилия.

Кажется, слишком простые и не особенно духовные слова. Но не забудем никогда, что их говорит первый из людей, кому дано было созерцать тайну Пресвятой Троицы. И эти слова, оказывается, могут стать решающими для судеб народа и человечества. Только тому, кто стремится жить по доброй совести, открываются глубины крещения. После святой апостол Петр скажет: «Крещение есть обещание Богу доброй совести, которая спасает нас Воскресением Христовым» (1 Пет. 3, 21).

Погружение в Иорданскую воду не было новым обрядом, но своим пророчеством Предтеча придает ему новый смысл. И самое главное — и в этом все его служение — велиим гласом он возвещает, что вслед его, после него, позади него идет Некто, Который в действительности Сильнейший его. Настолько сильнейший, что он считает себя недостойным исполнить служение раба, наклонившись, развязать ремень обуви Его: «Я крещу вас в воде, но Он будет крестить вас Духом Святым».

Господь покажет, что значит Его Крещение. Водою и Кровью, истекающими из прободенного копием ребра, водою и Духом Святым, огнем Пятидесятницы. Мы, священники, крестим сегодня тоже водою, но Господь, Который идет впереди каждого человека, через смерть и Воскресение присутствует всегда среди таинства Церкви и крестит всех Духом Святым. Когда мы произносим страшные, святые слова, небо сочетается с землей, Бог соединяется с человеком. Но принятие этого дара нами и теми, кто входит в воду, зависит от того, насколько мы все, стоящие здесь, оказываемся достойными этих слов.

Почему проповедь Иоанна была столь действенной и толпы выходили слушать его и принимали Крещение, которое было только тенью того, что совершается сегодня? Постараемся в меру своих сил научиться у большего из рожденных женами двум существенным вещам, определяющим все его служение. Это был человек, который поистине любил Бога и который поистине жил благовестием. Не только его слова — вся его жизнь была обличением современной ему жизни. Пустыня, в которой он жил, его одежда из верблюжьего волоса, и пояс кожаный на чреслах (имеющие мягкие одежды живут во дворцах, говорит Христос), и пища беднейших из бедных — акриды и дикий мед — все это вопиет о его великой простоте и причастности до конца тому, что у народа, всем его страданиям и нищете.

Не о бессмысленном внешнем подражании, как он сам учит, идет речь, а о том, чтобы боль и раны народа стали нашей личной болью и нашими личными ранами. О том, что проповедь о сокровищах на небесах невозможна для тех, кто думает, как собрать сокровища на земле. И слова о блаженстве нищеты не могут достигнуть никого, если они произносятся из душевного и телесного комфорта.

Вот образ мужества в обличении зла и растления, который дает святой Иоанн Предтеча для Церкви на все, и особенно наши, последние времена. Заключение в тюрьму и смерть Иоанна подтверждают слово Христово, что этот человек перед сильными мира сего — не тростник, ветром колеблемый. И именно это является причиной его смерти. Не напоминает ли нам этот ночной пир Ирода и развратное плясание среди нищеты народа то, что происходит порой сегодня в России? После рек крови, вместо покаяния — хохот сатанинского веселья, и вот-вот потребуют на блюде главу проповедника покаяния, чтобы исполнились пророчества о новых гонениях на Церковь.

Из пустыни, из ее одиночества, из молитвенного молчания и тишины говорит нам Иоанн, и ничего не слышно, кроме голоса Бога, кроме тех слов, с которыми вышел Христос на проповедь после Крещения: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Оттого что он так Бога любил, так дорог ему был народ, и он говорил то, что глубинами сердец люди знали и узнавали, что они жаждали услышать. И когда Иоанн призывал к покаянию, в глубинах сердец человеческих обреталась решимость ответить на этот призыв. И другой Иоанн, апостол любви, возвещает: «Я не говорю вам то, что вы не знаете, но то, что вы знаете, о том говорю вам».

Никакое слово не обладает такою силой, как то, которое обращено к совести человека, и это слово становится неодолимым, когда оно произносится человеком, который заслужил право его произносить. Люди долго ждали подлинного слова Божия, и они услышали его от Иоанна. Он был узнаваем, он пришел от Бога, и слушать его было — узнавать Бога, без Которого нет человека. И он был услышан, потому что говорил о том, что превосходит человеческие силы.

Он не заслонял собою Христа — придут лжепророки и антихрист, которые попытаются это сделать. Он пришел, чтобы встретить Бога и устраниться, открыть всем Того, Кто больше и сильнее его. И люди слушали его, потому что он указывал на Того, в Ком все нуждались.

Для многих теперь ясно, что Россию спасти может только чудо. «Господи, воздвигни нам мужей силы и разума!» — молимся мы молитвой святого Патриарха Тихона. Таких, как Иоанн Кронштадтский, перед которым тысячи людей накануне грядущих бедствий исповедовались в храмах со слезами покаяния. Или впору уже прийти самому Илии, второму Предтече Пришествия Христова, в духе и силе которого пришел Иоанн Креститель? Потому что, судя по Писаниям и по характеру нынешнего народа, как говорит преподобный Силуан Афонский, конец близ, при дверех. Но в Твоей власти, Господи, — говорит он со всею Церковью, — творить чудеса. И нет большего чуда, чем любить грешника в его падении. И проповедь о секире, лежащей у дерева, и о страшном огне хочет открыть сердцу народа Духа Святого, сходящего в виде голубине, — любовь.

Если бы все, кто принимает Крещение, принимали его на самом деле, проповедь покаяния охватила бы весь мир, явилась бы спасительной для всех, потому что меньший в Царстве Небесном больше его, больше величайшего пророка.