Вчера, 29 декабря 2014 года, в Законодательном собрании Санкт-Петербурга под председательством депутата Андрея Черных состоялось заседание, посвященное 150-летию судебной реформы Императора Александра II, которая, как известно, была осуществлена в 1864 г. В ходе юбилейного заседания с докладами перед собравшимися выступили известные юристы и историки. Среди них: депутат ЗакСа, вице-президент Международной Коллегии адвокатов «Санкт-Петербург» Андрей Черных, сделавший доклад о юридических особенностях судебной реформы; историки Андрей Иванов и Александр Котов, рассказавшие о критике русскими консерваторами (М.Н.Катковым, К.П.Победоносцевым, В.П.Мещерским и др.) новых судебных уставов; диакон Владимир Василик, показавший в своем выступлении, как отразились нововведения в судопроизводстве в русской литературе; историк и философ Андрей Вассоевич, представивший интересный анализ изменения правовых норм в России.
О состоявшейся конференции в интервью «Русской народной линии» рассказал ее участник, известный богослов, кандидат филологических наук, кандидат богословия, доцент исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета диакон Владимир Василик.
Не так давно, на подобном мероприятии, проходившем в Библиотеке им. Б.Н.Ельцина, звучали исключительно панегирики и похвалы судебным реформам, что полностью удовлетворило либерально настроенных устроителей того собрания. На вчерашней встрече в Законодательном собрании атмосфера была принципиально иная: критичность соединялась с пониманием известных позитивных моментов судебной реформы. Участники конференции исходили из фактуры события — реформы 1864 года назревали из реальной необходимости тогдашнего суда, отличавшегося своей волокитой (дела могли рассматриваться по 20 лет) и порою стыдливыми приговорами, принятыми под нажимом «административного ресурса», однако, будучи первоначально направленные на улучшение судебной системы, эти реформы на практике превратились в кардинальную ломку. Они создали сложную мозаичную систему, наполненную сословными исключениями – крестьянскими, военными и церковными судами. В результате так и не вышло ожидаемого полного равенства перед судом и законом, да это было и невозможно достигнуть в тогдашних условиях.
Устность и состязательность судов были известным достижением, к правосудию получили доступ те, кто был недостаточно грамотен или даже совсем неграмотен. В свою очередь, обвиняемые получили определенные возможности в своей защите, но, к сожалению, эти преимущества привели и к определенным недостаткам. Если старый суд стремился к установлению истины, то новый суд был заинтересован в субъективной справедливости. Порою в результате эмоционального увлечения дело доходило до попрания закона в пользу мнимой справедливости. Вспомним знаменитый оправдательный приговор Вере Засулич – яркая трогательная эмоциональная картинка, нарисованная адвокатом, привела к оправданию явной преступницы, террористки, покушавшейся на основы государственного строя. Суд оправдал женщину-убийцу, которую удалось представить как защитницу справедливости, как жертву аффекта. В результате эмоциональной увлеченности, юридической неграмотности, духовной и политической незрелости присяжных заседателей, оказался возможен подобный вопиющий случай. К сожалению, это был не единичный подобный судебный эпизод.
Федор Михайлович Достоевский часто иронизировал по поводу приговоров присяжных и речей адвокатов, наподобие этой: «Господа присяжные заседатели, да как же убийца мог не убить, когда он человек просвещенный, развитой, и ему требуются деньги!» В «Братьях Карамазовых» Достоевский показывает, как присяжные осудили невиновного человека, исходя из своего классового чувства. Перед ними был барин, а «мужички за себя постояли», с удовольствием осудив барина.
Наиболее сатирически выражался по поводу суда присяжных Алексей Константинович Толстой в «Потоке-богатыре»:
Пробудился Поток на другой на реке,
На какой? не припомнит преданье.
Погуляв себе взад и вперед в холодке,
Входит он во просторное зданье,
Видит: судьи сидят, и торжественно тут
Над преступником гласный свершается суд.
Несомненны и тяжки улики,
Преступленья ж довольно велики:
Он отца отравил, пару теток убил,
Взял подлогом чужое именье
Да двух братьев и трех дочерей задушил -
Ожидают присяжных решенья.
И присяжные входят с довольным лицом:
«Хоть убил, - говорят, - не виновен ни в чем!»
Тут платками им слева и справа
Машут барыни с криками: браво!
К сожалению, подобные оправдательные приговоры приводили к разгульной преступности, о чем иронически пишет Алексей Толстой:
Мы дрожим средь наших спален,
Мы дрожим среди молелен ...
Да не будет параллелен.
Ко присяжным так граф Пален!
Эти судебные вердикты породили революцию. Как заметил в «Бесах» Петруша Верховенский: «Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш». Золотые адвокаты, оправдывающие матерых убийц-революционеров, подготовили погибель суда присяжных и предопределили свою незавидную участь. Новая революционная законность, будучи полной противоположностью дореволюционного понимания законов, развила худшие черты, в том числе эмоциональную увлеченность и классовое чувство, что породило экспрессивные призывы к уничтожению классовых врагов. В те времена на т.н. народных собраниях выносились приговоры контрреволюционерам без серьезного разбирательства.
На эту тему мы и говорили на состоявшейся конференции в Законодательном собрании. К сожалению, от современного суда ускользают неотвратимость наказания и понятия истины, и лишь мелькает тень справедливости. Нам надлежит возвращаться именно к объективной юридической правде!
1. Re: Эта реформа породила революцию