«Нужен проект новой национальной и глобальной общественной системы»

Первое, что я должен сказать - то, что проводится такое расширенное заседание, это вполне не плохо. Второе, и в этом состоит негатив - перечисляются те же меры, о которых многие российские экономисты давно пишут, и ваш покорный слуга пишет с 1995 года. У меня первые две статьи назывались «О задачах реструктуризации промышленности» и «Концепция научно-технического развития России». Они опубликованы в газете «Российский бизнесмен» издательского дома «Экономика и жизнь». Это были мои первые публикации, я еще был студентом 5 курса в 1995 году. С тех пор, занимаясь проблемами промышленности и инноваций, неуклонно писал о разных проблемах, задачах реструктуризации, об оборонном комплексе, о технологическом развитии, о необходимости изменений и подготовки инфраструктуры, о необходимости снижения процентной ставки по кредиту, о подготовке кадров – неустанно! Наконец, в 2014 году вышла моя обзорная книжка «Стратегия развития науки, образования, производства», включающая лишь материалы последних лет (2006-2014). Слава Богу, что хотя бы сейчас хоть что-то услышано, хотя это может быть и случайным совпадением!

Президент в своём выступлении сказал, что необходимо удешевлять кредит, но и побороть инфляцию. На мой взгляд, делается серьезная ошибка, связанная с тем, что для всех потребителей кредита устанавливается единая процентная ставка. А также неявно действует соотношение, что реальный процент равен номинальному проценту минус инфляция. Если инфляция высока, то понятно, что допустить отрицательного реального процента невозможно. Повышают процент, в том числе и для сдерживания инфляции. Но в таком случае реальный процент является «искусственным», его поддерживают на некотором уровне за счёт повышения номинального процента. Высокий процент является инструментом противоинфляционного воздействия. Но в чем порочность такой логики? Такая логика борьбы с инфляцией путем увеличения процента приводит к тому, что действительно процентная ставка становится выше рентабельности. А рентабельность – это параметр эффективности. Таким образом, отсекаются целые виды деятельности. Они просто свертываются в условиях рыночной экономики. Невозможно получить кредит, его использовать и вернуть.

Правительство для того, чтобы бороться с инфляцией, пользуется денежно-кредитной и фискальной политикой: увеличивая ставки, сокращая расходы, ограничивая прирост денежной массы. Но при этом они не видят, что источник инфляции – эта неверная политика в области тарифов, это монополистическая структура экономики, это институциональные условия, которые провоцируют рост цен. Даже приватизация, которая разрушила промышленность и породила новых монополистов, является источником инфляции. Даже те, кто не были монополистами, в силу того, что приватизация привела к утрате многих активов и отдельных производств, вдруг, стали монополистами, чем очень обрадовались. И начали сливки снимать. Например, я знаю случай, когда мостостроители меняют проект моста (длина на 2-3 метра), а деньги берут, как за отдельный новый проект. Вот что такой монополист. Они закатывают такую цену, что в России значительное количество мостов не заменено. В городе Брянске я знаю, как менялись мосты в границах города. Стратегические мосты, соединяющие районы города, не могли заменить годами. По 5-6 лет шла замена одного моста. До сих пор 2-3 моста на очереди на замену. Вот что такое монополизм. Вот что увеличивает издержки и естественно не развивает инфраструктуру, а отсталая инфраструктура сама по себе работает на увеличение издержек, а значит проинфляционно. Таким образом, борясь с инфляцией какими-то монетарными, денежно-кредитными процедурами, соответствующей финансово-экономической политикой, не учитываются другие источники – немонетарные факторы инфляции, которые являются для России главными. Зажимая финансирование, повышая процентную ставку или не давая ей снижаться, фактически убивая производство, они действуют в сторону увеличения инфляции. Милтон Фридман, корифей в этом вопросе, писал, что феномен инфляции сводится всегда к неверному увеличению денежной массы, которая накапливаясь через некоторый лаг времени, обеспечивает ускоренный рост цен, то есть, инфляции. Он часто делал оговорку, что этот рост обгоняет прирост объёма производства – это принципиальное условие в описании инфляции. Но говоря о лаге в одном случае, он не видел лага в другом – пока правительство повышает процент, отсекая инвестиции и производство, оно возможно и снизит кратко и средне срочно инфляцию, но с течением времени именно разница в темпах прироста цен и производства обеспечит новое условие для инфляции, поскольку ряд производств будут свёрнуты, а новые не начаты, либо смогут быть развёрнуты лишь те виды деятельности, которые приспособятся к данному проценту. Считается, что снижение инфляции позволит затем снижать и процент и оживит инвестиции, но каковы будут объекты получения этих инвестиций и каков будет их объём через обозначенный лаг времени. Ошибка монетаристов состоит в том, что они допускают изменение занятости в одном и другом направлении, что в современной экономической системе проблематично, а процент является сильным факторов институционализации складывающейся экономической структуры, параметром, определяющим/влияющим на перелив ресурсов. Таким образом, правительства сами попадают в ловушку, когда применяемый инструмент для гашения инфляции не годится и не приводит к достижению цели. Такой своеобразный эффект кобры экономической политики, когда для какого-то позитивного изменения в каком-то направлении одного из параметров применяется инструмент, который через определенный период ухудшает этот же параметр. И судя по заявлениям, что процент же нельзя снижать, надо сначала снижать инфляцию, кардинального изменения экономической политики в России не предвидится.

Если в течение какого-то времени вы воздействуете какими-то инструментами для того, чтобы снизить инфляцию, вы теряете объекты, которые потом будут пользоваться этой малой процентной ставкой, чтобы взять кредиты на развитие, но малый процент ограничит приток капитала и сбережений, ослабив возможности банков. Однако, политика, направленная на привлечение иностранного капитала – пагубна для России, показала свою неэффективность за ряд прошедших лет. При ограничении кредитования реального сектора еще больше снижается эффективность его объектов, затрудняется их развитие. Поэтому президент противоречит сам себе. Он говорит, что нужен дешевый кредит, но что власти делают, чтобы этот кредит был дешевым? Существует ли дифференциация процентных ставок? Если рентабельность нефтехимии 25-30%, рентабельность машиностроения 7-8%. Причем, это частично «надутые» рентабельности, они могут быть по факту и ниже. Если процентная ставка по кредитам 14-18%, а рентабельность 7%, то вы работать и не можете, а нефтехимия может и работает, потому что у нее при ставке по кредитам 14-18% — рентабельность 25-30%. А в добывающих секторах — 35-40%. Вот этот перекос и существует. И его можно исправить только дифференциацией процентных ставок и соответствующей структурной политикой, о которой я много писал в своё время. Для разных субъектов они не должны быть одинаковыми. И должна быть политика не просто удешевления кредитов, а монетарная и финансовая политика, выправляющая указанный структурный перекос в экономике.

Что касается развития инфраструктуры – безусловно, с этим надо согласиться, это правильная мера, но она требует больших инвестиций. Развитие инфраструктуры не происходит в считанные 2-3 года. Эта задача требует выбора направлений инвестирования, объектов, определения приоритетных проектов и территорий и т.д. Главное в решении такой задачи, обеспечить распределение заказов на элементы инфраструктуры внутри страны, при этом гасить рост цен. Тем самым задачу сдерживания инфляции нужно ориентировать и пристегнуть к задаче развития реального сектора производства, блокируя спекулятивные сделки, направляя финансы из спекулятивного оборота в производство и развитие инфраструктуры.

Подготовка кадров. Про это ведутся разговоры давно. Но реформа РАН, реформа образовательной системы никак не соответствует той задачи подготовки кадров, о которой говорит президент РФ. Кроме того, на кадры должен быть спрос. А значит должен быть спрос и на продукцию промышленности и т.д.

Отдельные успехи президент назвал верно. И в нефтехимии, и в агропроизводстве это действительно так. Но оценки о позитивном влиянии ВТО – расходятся. И очень жалко, что президент не прислушивается к другим экспертам, например, участвующим в Московском экономическом форуме. Особенно к аграрникам, таким как Бабкин, которые на цифрах показывают, что мы полтора года в ВТО и за это время мы имели ухудшение по сельскохозяйственному производству, по отдельным направлениям.

Другое дело, что лето 2014 года дало нам очень неплохой урожай. За счет этого многие негативные эксцессы от этого вступления будут нивелированы. Кроме того, ответные санкции России действуют в пользу поддержки отечественного производителя на селе и это позитивная мера, которая также будет иметь стимулирующее влияние. Но у Запада появляется инструмент для шантажа России и в рамках ВТО и в рамках санкций, которые не имеют правовой основы и являются административным силовым методом ограничения спроса и рынка. Это никак не совпадает с целями американского экономического либерализма, экономической демократии, свободы выбора. Это нарушает идеологическую канву самой американской системы. Но когда им выгодно и преследуются какие-то геополитические цели, они не считаются ни с чем, даже с собственными установками, применяя их избирательно. Для одних стран применяя, а для других стран рекомендуя другие инструменты, разрушительные способы развития. Это подтверждает история многократно. Будем надеяться, что выступление президента РФ станет той силой, которая запустит структурные изменения в российской экономике, в сторону повышения её общей технологичности и конкурентоспособности. Нужно отметить, что на совещании были те, кто отметил, что России невозможно без Запада далее развиваться, что не следует дистанцироваться. Нужно ответить им, что Россия никогда не дистанцировалась, ошибка нашего президента, будто мы не будем, как СССР вводить «железный занавес», состоит в том, что СССР никогда его не вводил, он был введён против СССР, и в Фултоне речь говорили не политические лидеры СССР, так же как никто не называл США «империей зла», коей она по факту является (эта страна единственная применила ядерное и химическое оружие против мирного населения, использует оружие слабообогащённое ураном, разжигает оранжевые революции, финансирует перевороты, именно эта страна прятала и обеспечила работой нацистских преступников после Второй мировой войны и т.д.). Поэтому ни СССР водил занавес, а его вводили в отношении СССР, что сейчас мы наблюдаем в виде санкций против России. Мы должны не уступать и помнить, что только капитализм приводил к фашизму и войне, только он предавал и возводил разделительные линии, и он представляет опасность миру. Нехватку спроса и кризис капиталисты готовы свести к любой войне, лишь бы сохранить или снизить потери капитала. Это азбука, но её не стоит забывать российским гражданам, которым подсунуто общественное устройство, не отвечающее ни их культуре, ни историческому и психофизиологическому генотипу! Более того, это устройство когда-нибудь приведёт и мир к катастрофе, особенно борясь за унификацию, как это наблюдается сейчас! Не случайно в конце 1990-ых гг. даже Э.Блэр собирал аналитиков по проблеме третьего пути развития – это поиск интересен и важен, но, не пересмотрев базовые институты общественного развития - политической системы (представительной демократии) и частной собственности, разрешить коренные противоречия невозможно. Нужен проект новой национальной и глобальной общественной системы. Россия должна идти к этому проекту по своему, реанимируя и восстанавливая производства по всем направлениям и занятость, отказавшись от спекулятивно-сырьевой модели развития.