Миф о молчании Путина

Еще один небольшой фрагмент моей статьи в журнале «Пространство и время», выпуск которого задерживается, а время не ждет. Предшествующий текст был посвящен судьбе русского языка на Украине: «Русский язык и Русский дух».  

Обжигающая боль – чувство, которое испытывают почти все, кто говорит и думает сегодня об Украине. Информационное пространство перегрето ежедневными, а порой ежечасными сводками. Они поступают, как с линии фронта, да нет, уже с линии фронта… Нам только кажется, что война идет на чужой земле. Идет она на нашей земле, расчлененной врагами (всё теми же, к слову) совсем недавно – в 90-х... А сегодня лишь новая фаза войны. Если бы «русскоговорящих» стали истреблять на этих территориях до этого расчленения, разве бы люди в «тихих регионах», где не надо пока прятаться в подвалах от «фосфорных» бомб, воспринимали бы войну как чужую? Три преступника поделили страну, а все мы вроде бы и поверили, и приняли как данность? Лето 2014-го слишком похоже на лето сорок первого, чтобы этого не заметить: тогда тоже никто не верил, что беда уже постучалась в каждый дом.

Потрясает невероятная по уровню цинизма ложь и откровенное глумление над жертвами геноцида, переполняющие западные СМИ. Даже во Всемирный день беженцев юродствующая Псаки заявила, что «В России нет беженцев с Украины, где все спокойно и под нашим контролем», а все эти женщины и дети, бегущие в Россию, - «это туристы, которых привлекает в ростовских горах прекрасный лечебный горный воздух». Но еще более невероятной кажется сама правда – по уровню жестокости, с которой планомерно стираются с земли города и села Новороссии. Поверить в происходящее трудно, почти невозможно, как невозможно поссорить русских – великороссов с малороссами и белорусами – в самой России, а точнее в РФ. Здесь, в искусственно отделённой «Московии», малороссы и белорусы – это вторая и третья по численности этнические группы. Здесь почти в каждой семье близкая родня – граждане Белоруссии и, конечно же, украинцы, теперь граждане бывшей Украины. Как им теперь себя называть, если еще недавно критерии украинства были прозрачны: территориальное и политическое единство страны. Что от него ныне осталось? Те, кто оседлал власть в Киеве, сменили критерии на «чистоту крови» и запрет даже думать по-русски, они даже от собственного имени «малороссы» отреклись, ибо в самоназвании народа навеки впечатана память о России… По их злой воле обрушилось в одночасье пусть эфемерное и зыбкое, но сложившееся «единство». И два вопроса не находят ответа: где скрыты истоки каиновой ненависти и где лежат пути к миру?

***

Существует мнение, согласно которому политика России в отношении Украины в целом и Крыма в частности почти непредсказуема и определяется сугубо ситуативно чуть ли ни одним человеком, позиция которого заранее никому неведома. Отсюда – миф о «молчании Путина», который вынашивает свои планы, никого не посвящая в эту закрытую лабораторию, а потом вдруг сообщает миру о своём тайном решении, когда оно уже стало реальностью. Все это, по мнению ряда зарубежных политиков, аналитиков и толкователей (этот ряд довольно длинный), да и наших либеральных нытиков-аналитиков, на порядок повышает нестабильность в международных отношениях, подрывает доверие между Россией и другими ведущими государствами мира, а, следовательно, умножает политические, социальные и экономические риски, и без того немалые. Думаю, распространённость такой установки в США и, соответственно, в странах-сателлитах объясняется целым рядом причин.

Первая причина – это, конечно, социальный заказ и так называемая политическая корректность, или, если называть вещи своими именами, жесточайшая горизонтальная цензура и самоцензура. Её суть в том, что любого специалиста, который нарушает гласные или негласные установки, «вычисляют», «закладывают» и выбрасывают из профессии его же коллеги. Причины активности – конкуренция и страх потерять работу с волчьим билетом за недоносительство. В отличие от Украины, которая и сама была «под присмотром» украиноведов в погонах и без оных, принимая жесткие меры по ускоренной украинизации (в этом деле без доносов никуда), в России после болезненной общественной реакции на доносительство, распространённое в эпоху социализма и резкого ослабления вертикальной цезуры, политкорректность пока не прижилась. Хотя попытки заимствования западных образцов «толерантного поведения» время от времени делаются, но без особого успеха.

Вторая причина – зашкаливающая некомпетентность в вопросах, связанных с российской спецификой, характеризующая многих западных политиков и аналитиков-россиеведов, в чем мне приходилось убеждаться множество раз. К примеру, в 90-х годах один высокопоставленный куратор из Юнеско приезжал в Россию после посещения Грузии, чтобы проконсультировать Бориса Ельцина в вопросах российско-грузинских культурных связей. Что он говорил Ельцину, не знаю, но мне он сказал, что сделал удивительное открытие, которым готов поделиться по секрету: оказывает, грузины разговаривают не только на русском языке, но у них есть и свой язык, грузинский, который, как он выяснил, совершенно не понимают русские, что создаёт для Кремля множество проблем… А лет пять назад один старый американский профессор, действительно знающий своё дело профессиональный советолог, поведал мне ещё одну тайну Полишинеля: после крушения биполярной системы была демонтирована до основания вся сеть «научной советологии» на Западе, после чего трезвая аналитика, по его мнению, стала почти невозможной. Однако процесс «кретинизации» политиков и политологов-россиеведов продолжается и сегодня с удвоенной энергией. Только один пример: с 2013 года Госдеп полностью свернул финансирование программы, подготовившей не одно поколение американских специалистов по России.

«Экономия на России» доходит до абсурда, как, впрочем, и экономия на качестве нашего, отечественного, мониторинга политического поведения Запада, свёрнутого после крушения всё той же биполярной системы... Если верить А.Габуеву (Коммерсант.ru, 19 мая с.г.), проблемы, породившие кризис в отношениях США и России, вызваны не только столкновением интересов на Украине, но и непониманием логики противоположной стороны. Всё началось, по его мнению, с «неправильно выбранного глагола», с того момента, когда ровно два года назад американский Конгресс утвердил бюджет на финансовый год, который заканчивался 30 сентября 2013 года: «Среди расходов Госдепа США с 1983 года существовала статья на изучение стран Восточной Европы и бывшего СССР. В 2012 году в ней было изменено всего одно слово: вместо глагола "должен" (shall) появилось "может" (may)». Таким образом, «произошла классическая бюрократическая история: раз деньги "можно", а не "должно" потратить на развитие русистики, которая даст результат неизвестно когда, то можно их вложить во что-то быстрое и понятное. … В результате с 2013 года Госдеп полностью свернул финансирование программы, подготовившей не одно поколение американских специалистов по России».

Третья причина – укоренившееся и, увы, более чем обоснованное неверие словам и даже официальным заявлениям в сфере публичной политики. Политикам, а тем более лидерам ведущих стран не верят даже лояльные граждане – не верят все, во всём и всегда. Понять «не верящих» можно: к началу третьего тысячелетия не устояла ни одна из «политических святынь» конца прошлого века, даже договорённость о незыблемости послевоенных границ или базовые социальные гарантии, конституционно закрепленные в «социальных государствах» Европы… Именно по этой причине так редко или крайне нерегулярно и невнимательно обращаются специалисты (они тоже люди, и тоже не верят) к текстам публичных выступлений или непубличных высказываний, ставшим достоянием гласности благодаря организованной «утечке» закрытой информации.

Но есть и исключения из правил, которые характеризуют поведение лидеров. Об этих исключениях почему-то забывают, хотя они имеют самое прямое отношение к сегодняшней политике России и связаны не только с украинской катастрофой, но и с предшествующей грузинской агрессией 2008 года в Южной Осетии. Эти события тесно связаны между собой: и тогда, в 2008 году, военное вторжение и террор осуществлялись при однозначной поддержке со стороны США и «коалиции», а направлены были также исключительно против мирного населения регионов, не желавших мириться с культурным и языковым геноцидом. К слову, как и на Украине, откровенный государственный террор в «грузинском исполнении» был назван антитеррористической операцией.

Но вернёмся к сути вопроса: обвинения В.В.Путина в непоследовательности и закрытости чаще всего противоречат фактам, что, конечно, не исключает фактора непредсказуемости, давления со стороны окружения и готовности к поиску компромиссов. Именно эта готовность уступать какие-то позиции в условиях открытого геноцида русскоязычного населения далеко не у всех патриотов России вызывает понимание и поддержку – как внутри РФ, так и за её рубежами. И это понятно.

Говоря о неизменной, не зависящей от конъюнктуры, позиции руководства России, имеет смысл обратиться хотя бы к заявлению Путина, сделанному незадолго до грузинской военной кампании, в начале мая 2008 года, на закрытой встрече Совета Россия – НАТО. А восстанавливая политический контекст этих событий, следует напомнить не только о синхронизированных приготовлениях Грузии к вступлению в НАТО и подготовке карательных экспедиций в Южную Осетию и Абхазию, призванных снять вопрос о «спорных территориях» как главное препятствие на пути присоединения к военному блоку. Именно тогда стал очевиден дрейф Украины в том же направлении. Об этом свидетельствовали уже принятые к этому времени решения и, в первую очередь, «Дополнение к Указу Президента Украины №289/2008 от 1 апреля 2008 года. Целевой план Украина-НАТО на 2008 год в рамках Плана действий «Украина-НАТО». В этом же ряду – и большой перечень недавно раскрытых документов того времени, конкретизирующих план ускоренного вхождения Украины в структуры НАТО. Примером может служить, в частности, «Аналитическая записка о выполнении Целевого плана Украина-НАТО в рамках Плана действий Украина-НАТО за первое полугодие 2008 года».

Судя по всему, именно эти реальные угрозы и натиск заставили Путина сделать беспрецедентный шаг – открыть все карты перед участниками Совета Россия – НАТО. В этом смысле Путин, насколько это было в его силах, минимизировал риски и вооружил потенциальных агрессоров знаниями, которые могли бы остановить их у «черты невозврата» (предупрежден – значит вооружен). По данным, которые сразу стали достоянием мировой общественности (та же целенаправленная и, видимо, согласованная утечка, которая вызвала особо бурную реакцию как на Украине, так и в Грузии, подстегнув, видимо, её тогдашнего лидера к безумной и недостаточно подготовленной авантюре), Путин дал понять, что Москва воспринимает приближение НАТО к российским границам как реальную угрозу интересам нашего государства. Соответственно, «если НАТО предоставит план действий по членству (ПДЧ) в НАТО Грузии, то Россия, - заявил Путин, - признает Абхазию и Южную Осетию, опираясь на косовский прецедент, и тем самым создаст буферную зону между силами НАТО и своими границами». Более того, обращаясь к Бушу, Путин прямо заявил: «Ты же понимаешь, Джордж, что Украина – это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий – это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!» И прояснил свою мысль: «если Украину все же примут в НАТО, это государство просто прекратит существование, то есть пригрозил, что Россия может начать отторжение Крыма и Восточной Украины» (см.: Коммерсант.ru, 07.04.2008).