«Старцы прямо предупреждали, что на Троицу кровушкой умоемся»

Всего лишь три дня назад, в день памяти всех святых, наместник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря архимандрит Серафим (Савостьянов) призывал посветить Петров пост миру на Украине. И вот на пороге редакции монастыря стоит 70-и летняя Тамара из Северо-Донецка и просит о помощи. Они с дочерью и внучкой выбежали из дома без вещей. Потому что город бомбят. Никаких военных или режимных объектов рядом нет. Обычные жилые районы, на которые украинские самолеты сбрасывают бомбы. Все страшно напуганы. Нет воды. Всюду пожары. Кричат раненые. Кругом хаос. Дети в садике рядом встают на колени, и молятся: «Дяденька Путин, защити нас!»

Украинские правители и военные начальники наверняка хотят, чтобы российский президент приказал бы нашей армии перейти границу. Тогда за «обиженную» Украину вступились бы НАТО и началась бы полномасштабная кровавая война, в которой так заинтересованы заокеанские хозяева нынешней киевской власти. Всякие дещицы с частушками и беснование возле российского посольства – это цветочки. А вот бомбы на головы детей и старух – это уже серьезно.

Когда матушка Тамара говорит, ее губы дрожат, а маленькие сухие пальцы сжимаются в кулачки. Но не от злости. От бессилия. Она не понимает, зачем нужно их бомбить?

- Всем известно, что у нас никаких повстанцев нет, а они бросают бомбы. Это нам за грехи –  говорит она тихо, опустив глаза. Оскотинился совсем народ с этим майданом! Как звери люди стали! А ведь старцы прямо предупреждали, что на Пасху еще помолимся в храмах, а на Троицу кровушкой умоемся. Нам передали их слова из Киево-Печерской Лавры. Мы не верили, пока не умылись. Хорошо успели выехать из города, а одежду взять не успели. Если бы задержались – попали бы под обстрел. А могли и так убить – из оружия. Как это? А у солдат приказ –  русским прямо в лоб стрелять. А кто сейчас, милый, шутит?

Я прислушался к шуму, низко пролетающего самолета над монастырем, который снижался перед посадкой на военный аэродром неподалеку, и сказал: никто. Сначала их перевели через границу, а дальше российские пограничники усадили их в вагоны,  с украинской стороны поезда уже не ходят – рельсы разобраны и взорваны. Когда приехали в Москву, вышла на Казанском  – от воздуха голова у неё чуть не закружилась. Ну да, воздух у нас в Москве с непривычки может вызвать головокружение…

- Да ты меня не понял – чистый воздух у вас! У нас от азотового комбината знаешь воздух какой? Желтый! Ночью звезд на небе не видно! Днем люди по улицам в повязках  марлевых ходят. Дети постоянно болеют. Скотина мертвой рождается. А потому что все кругом отравлено. Лет двадцать нас как уже травят. Богатые, те, давно уехали. А нам куда деваться? Сидели вот, ждали неизвестно чего.

У нас, когда выборы за республику были (Донецкую Народную республику), народ знаешь, как обрадовался? На улицах песни пели, все нарядные с утра пораньше  голосовать ходили. Думали, ну сейчас Россия возьмет нас к себе – заживем! А что получилось?  Нас майданники убивать стали. Да, умылись мы кровушкой на Троицу. Все, как отцы сказали, так и случилось. Вышел из ада сатана, чтобы православных губить. Никого не щадит. Ни детей, ни стариков. Пока все не сожжёт – не успокоится. Каяться надо всем. Да разве кто услышит? Люди как безумные стали – кровь на всех. Куда податься? До батюшки Власия за благословением решила ехать: что делать, куда нам податься? Когда я приехала в монастырь, из одежды был только ситцевый халат в цветочек. Добрые люди вот одели – показывает на вязанную кофту, а то совсем голая ходила. Простыла вся. Да чего я! Внучку жалко. Она с почками больными. Сколько лет? Восьмой класс закончила, уже четырнадцать. А дочери сорок три. Одна я ее растила. Я всю дорогу одна была.

Меня как отец воспитывал? Если работал и заплатили, то, слава Богу! А если ничего не дали, то поклоны клади. Грешны мы, значит, надо просить милости Господа. Отец у меня добрый был. Папа так учил: лежит на дороге копейка – с голоду умри, но не трогай. Не твое – значит нельзя! Совесть надо беречь! А сейчас такими миллионами воруют – Господи помилуй! Папа всегда наказывал: до богатых в дом не заходи, стой на улице. Нечего тебе у них делать! Там грех один.

Она вздохнула в сторону икон и продолжила.

- Я попала на Украину после института, муж рано умер, и я воспитывала дочку одна. У нее в жизни с мужем не сложилось, я их воспитывала так, как меня родители. Трудитесь, в церковь ходите. Никого не осуждайте и живите в мире со своей совестью. Дочка возрастом, такая как ты. Душа за внучку болит – у нее здоровье слабое, и учиться ей надо. Чего им надо? Известно чего! Донецк, Славянск – там же все полезные ископаемые. Украина уже давным-давно продана американцам. А мы им мешаем, люди. Надо нас оттуда всех убрать, чтобы нас не было. Когда началось? Так с оранжевой революции. В те времена еще стали говорить, что все у нас продано, и мы тут больше не хозяева. Славянск, Донецк, Лисичанск, Краматорск, Рубежная. Аэропорт разбомбили. Заводы разбомбили. Больницы, школы. Церковь разбомбили.  Из танков по людям стреляют! Сходили мы в последний раз в собор Рождества Христова на вечернюю Троицкой субботы, а потом – началась бомбежка…

Мы украинскую границу с Божьей помощью пересекли. Нас российские пограничники чуть не на руках - в вагоны, и отправили в Москву. А я Москву даже и не люблю! Так вот: приехали мы в Москву и пошли сразу в храм. Там с Мишей и познакомилась. Он семинарию закончил, станет священником. Пять детей у него. Мы поехали с ним в ФМС, они нам дали бланки, потом говорят: вы в конце сентября придете, потом паспорт украинский забрали. Они не только мне это сказали, там сотни, тысячи людей стоят в очереди, на улице стоят, а куда пойдешь? Мужик рядом со мной в очереди стоял. Так он с шестью детьми уже неделю провел на Казанском,  сегодня – на Павелецком. Люди некоторые приуныли. А я поехала к батюшке Власию. Как он скажет, так и поступлю. Мы привычные – вода, просфоры, служба и храмы, храмы, храмы, храмы. Дети обижаются, а мы привычные. В храмах – единственное спасение. В храм пришел – на коленочки, Бог поможет.

Тамара – дочь знаменитого духовника из Донецкой епархии, основателя Свято-Успенской Николо-Васильевской обители, схиархимандрита Зосимы (Сокура),  старается все делать по заповедям да с молитвой. Мы идем с ней к братскому корпусу, где с полчетвертого утра ведет прием схиархимандрит Власий. Возле храма Рождества Богородицы нас встречает главный редактор монастырского издательства иеромонах Иосиф (Королев). Он сразу достает из кармана телефон и начинает звонить. Сначала в Калугу, в штаб по делам беженцев, потом замечательной странноприимной матушке Ирине. Та сразу все поняла, и сказала её ждать.

К нам подходит Наталья из Таганрога. Она приехала к батюшке Власию, чтобы узнать, может им пора уже оттуда уезжать? От их девятиэтажного дома до границы рукой подать – и если начнется война, то от него только щепки останутся.

Мне не хотелось бы думать, что кто-то может бомбить русский город Таганрог, но сейчас можно ожидать чего угодно. Кто мог полгода назад представить, что украинцы будут бомбить и расстреливать собственные города и села?  

За этими нерадостными разговорами нас и застала к нам подходит Ирина. Она с улыбкой здоровается с нашей гостьей и просто говорит: «Собирайся матушка, поедешь ко мне! Сегодня переночуем, а завтра я сама на машине отвезу тебя в Москву, за детьми» Та крестится, благословляется у отца Иосифа. Они уходят. Когда я попытался их сфотографировать, они как по команде отвернулись.

Уже через час раздался звонок, и Ирина радостным голосом сообщила, что нашла для украинской семьи временное жилье. Большой дом выставляют на продажу, и месяца два он будет свободен. Отец Иосиф улыбается, а потом, опустив голову, тихо говорит: «Слава Богу за всё!»