«"Оттепель" была этапом осуществления плана разрушения России, СССР»

Обращает внимание место обсуждения вопроса об «историческом феномене хрущевской "оттепели"» – рассадник либерализма в нашем интеллектуальном сообществе, именуемый Российским Государственным гуманитарным университетом, что, разумеется, не могло не отразиться на характере высказываний участников обсуждения названной темы, ибо, как говорится, «место обязывает». Дело дошло даже до слезливого, не побоюсь сказать, восторга, когда хрущевскую «оттепель» объявили «романтизмом высокого давления». Этот период истории страны, по мнению выступавших, «достоин того, чтобы его изучали не только историки, но и весь гуманитарный класс, который объединен в Российском историческом обществе». Истинная правда! Но только отчего «оттепель» следует изучать лишь «гуманитарному классу» да еще объединенному в одном только в «Российском историческом обществе»? К чему подобная учрежденчески-казенная монополия? Такому знатоку русской истории, как руководитель Аппарата Государственной Думы Джахан Поллыева, которой принадлежат приведенные слова, надо было бы взглянуть на проблему шире, не ограничиваясь, «гуманитарным классом», пребывающим в лоне Российского исторического общества.

Хрущевская «оттепель» затронула тем или иным образом (по-разному) все советское общество. И потому она должна быть если не изучена, то, во всяком случае, осмыслена широкими кругами нашего народа, «чтоб ошибившись раз, не ошибиться снова», приняв форму за существо явления. И здесь для нас немало поучительного.

Чтобы понять историческую суть «оттепели», необходимо взглянуть на нее исторически и с точки зрения политики высшей власти, политики, обусловленной конкретным моментом, связанным с уходом из жизни И.В.Сталина, с прекращением сталинской эпохи в истории советского общества. В принципе то была политика, проводимая в интересах, прежде всего, высшего номенклатурного правительственного слоя, озабоченного мыслью о сохранении своей власти в стране. Лично же для Хрущева она являлась, по моему мнению, способом борьбы с конкурентами из кремлевской партийной верхушки. Естественно, что в этой политике должны были предлагаться перемены положительного свойства, позитивно воспринимаемые гражданами Советского Союза. И, действительно, несколько ослабли тяготы мобилизационного общества, созданного Сталиным, укрощен отчасти репрессивный аппарат, обрело некоторую свободу передвижения колхозное крестьянство, глоток «свободы» получила советская творческая интеллигенция. Вместе с тем Хрущев нанес сильный удар по Русской Церкви и Православной вере, вернувшись в противность Сталину на богоборческий путь большевизма 20-х – 30-х гг. Наше старшее поколение помнит, как этот деятель в украинской косоворотке обещал построить коммунизм и показать по телевизору «последнего попа». Воинствующий атеист после Сталина, отдавшего дань признательности Русской Вере и Церкви, выглядел политическим ископаемым. Но это не меняет того факта, что для верующего люда, для православных русских христиан «оттепель» обернулась суровой стужей, воскресающей в памяти недавние неистовства емельянов ярославских – губельманов. Хрущевский поход против Православной Церкви означал наступление на глубинные основы русского сознания и самопознания, стимулирующее русофобию и поношение отечественной истории, пышным цветом расцветшие в горбачевско-ельцинское лихолетье и, увы, проявляющиеся от случая к случаю доселе.

Если спросить, кто больше всех выиграл от хрущевской «оттепели», ответ, безусловно, будет такой: больше всех выиграла партийная и советская номенклатура. Сохраняющая монополию на власть и право управления (распоряжения) государственной (народной) собственностью она, освобожденная от строгого сталинского контроля, чисток и карательных мер не устояла перед соблазном присвоения этой собственности. Именно с «оттепели» пошло интенсивное перерождение номенклатуры, завершившееся горбачевской перестройкой и ельцинскими либерально-демократическими реформами. «Оттепель», следовательно, стала начальной точкой отсчета на пути крушения советского общества и государства. Надо заметить, что номенклатурное перерождение не было тайной за семью печатями. Оно происходило на глазах народа, вызывая у него если не отрицание существующего строя, то равнодушие к нему. Отсюда народная пассивность в минуту роковую, когда рушился советский общественный и государственный строй – народ безмолвствовал, заняв позицию стороннего наблюдателя. Но очень скоро поплатился (и очень сильно) за свое бездействие…

«Оттепель» оказалась подарком для наших зарубежных врагов, которые умело использовали в своих целях явления, вызванные ею, в частности, диссидентство, о котором необходимо сказать несколько слов особо.

Под диссидентами часто разумеют тех, кто снизу расшатывал советскую систему. Имена их хорошо известны – это А.Сахаров, А.Солженицын, А.Галич, И.Бродский и многие другие. Однако, помимо, низовых, так сказать, диссидентов, тогда же сложилась другая очень влиятельная диссидентская группа, свившая гнездо на Старой Площади. То были, как их сейчас называют, «диссиденты в системе», или люди, по свидетельству весьма осведомленного Е.Примакова, «занимавшие далеко не низкие официальные посты» и «выступавшие не только против преступной практики массовым репрессий, но и против господствующих идеологических догм, нелепых анахроничных представлений в области официальных теоретических постулатов. Активность таких "внутрисистемных" сил весьма способствовала переменам, причем качественным, основательным. Обычно упор делается на вторую половину 80-х годов, на время горбачевской "перестройки". Между тем деятельность сил, пытавшихся изменить обстановку в СССР, серьезно откорректировать ее базовую коммунистическую идеологию, не только имела место и раньше, но фактически подготовила последовавшие перемены. Точкой реального отсчета их активности стал XX съезд КПСС». Как видим, диссиденты появились на верхних этажах общественного здания несколько раньше, чем на нижних. И вряд ли мы ошибемся, предположив, что движение внесистемных диссидентов было приведено в действие «диссидентами в системе».

Цель, которую преследовали «диссиденты в системе», заключалась в смене идейной парадигмы советского общества, что означало, в сущности, ревизию марксистско-ленинской идеологии. В этой связи, согласно Примакову, «можно говорить о двух направлениях деятельности "внутрисистемных диссидентов". Первое – стремление убедить общество в том, что Сталин извратил Ленина, создал нечто, противоречащее его идеалам, мыслям и устремлениям». Что касается второго направления «объективного идеологического расшатывания существовавших порядков», то оно состояло «уже не только в показе отступничества Сталина от ленинских принципов, а в той или иной форме признания несоответствия догматических постулатов марксизма-ленинизма реальности». К числу кружка «внутрисистемных диссидентов» принадлежали А.Румянцев, Ф.Бурлацкий, Г.Арбатов, Н.Шишлин, А.Бовин, А.Яковлев и др. Многие из них группировались сперва вокруг О.Куусинена, а потом – Ю.Андропова, потаенная сторона деятельности которых еще ждет своего исследователя. Вскоре создается и организационный, а вместе с тем кадровый центр «диссидентов в системе» – академический Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО). Несколько позднее возникает Институт США и Канады АН СССР. Работа этого института, по словам Г.Арбатова, «была достаточно определенной идейно и политически, чтобы вызвать недоверие консерваторов (читай: честных коммунистов – И.Ф.). Один раз под меня [под Арбатова, бывшего директором этого заведения] и под институт "закладывали" основательную мину Демичев и Кириленко (в 1973 году), правда, безуспешно». Это выражение безуспешно говорит о том, насколько далеко зашло идейное помрачение высшего руководства КПСС. А.Арбатов придумал подобным кружкам и учреждениями поэтическое название оазисы творческой мысли. Я бы их назвал несколько иначе: питомники агентов влияния. Так собиралась «пятая колонна» в самом центре советской державы – Москве. Хрущевская «оттепель» дала существенный импульс ее формированию.

Из порожденного «оттепелью» диссидентства в целом (системного и несистемного) вылупились со временем нынешние либералы и демократы, сгубившие историческую Россию (СССР) и опрокинувшие русский народ в бездну мучений и страданий, чем, собственно, и предопределяется оценка этого социально-политического явления в отечественной истории.

Итак, «оттепель» в плане историческом и с точки зрения объективной (независимо от субъективных мотивов и благих пожеланий ее проводников) стала этапом в деле разрушения исторической России (СССР) и смене в нашей стране общественного и государственного строя. Такова проза действительности, весьма далекая от прекраснодушного «романтизма высокого давления».