Воля

Слово воля в русском языке употребляется в двух разных смыслах. Во-первых, «воля» означает простор, безбрежность, свободу от любых – в том числе и внутренних – ограничений. Во-вторых, «воля» означает противоположное такой безбрежности сосредоточение на жестко поставленной цели. Волевой человек – целеустремленный, напористый. Воля – сила. Какая уж тут безбрежность!

Однако не всё так ясно. Нужна ли воля, чтобы достигнуть внутренней свободы? Как сказать… Вот Обломов вроде безвольный был человек, целый день на диване почивал, однако внутренне оказался гораздо свободнее своего друга немца Штольца, который всё суетился, а Ольга-то любила Илью Ильича. Да и читатель, и автор этого великого романа – во всяком случае, русский – его любит. А вот в рассказе Николая Семеновича Лескова «Железная воля» ещё один немец на Руси впросак попал: до того крепкого чая (чифиря, что ли?) напился, что весь пожелтел. Зато железную волю и последовательность выказал.

Что ни говори, а сидит это в русском человеке – тоска по абсолютной воле, и желание обрести её здесь и сейчас. Наплевать на всё – но обрести. Со стихией женственно породниться. В отличие от немцев, не любим мы по струнке ходить: что называется, живи-живи, да не топни. У Льва Толстого в «Войне и мире» есть удивительная фраза от имени Пьера: «если и есть в человеческом мире что-либо стоящее, так это та радость, с которой его можно бросить» (цит. по памяти). А уж Василий Шукшин всю жизнь про эту волю/праздник писал и кино снимал. Пробовали её и французские студенты в 1968 году: «Рай немедленно»!». Однако напоролись на жесткую чужую волю-силу, да ещё с оружием.

А у нас на Святой Руси испокон века с волей-простором живут. И болеют от неё, и страдают, и умирают. А до сих пор не расстались:

Ох ты, степь широкая, степь раздольная,

Широко ты, матушка, пораскиналась.

Ой, да не степной орёл подымается,

Ой, да то донской казак разгуляется.

Ой, да не летай, орёл, низко ко земле,

Ой, да не гуляй, казак, близко к берегу!

Волевой человек смотрит вверх. А вольный человек смотрит за горизонт. У волевого человека перспектива, а у вольного – кругозор. У волевого – восхождение, а у вольного -- полет. Разница-то всего в две буквы. И дело тут не в «хаосмосе», не в модных синергетических концепциях. Просто Господь творит мир в свободе, а воля к полету и воля к порядку суть две стороны подлинного творческого акта. Иногда одна из них перевешивает.

Александр Леонидович Казин, доктор философских наук, профессор