Неизвестный Олег Григорьев

Издательский дом «Русский остров» выпустил в свет новую книгу Ольги Тимофеевны Ковалевской, автора уже хорошо известного читателям своими сценариями научно-популярных фильмов, редакторскими работами в области детской и православно-просветительской литературы. Книга эта «Ковчег для одного. Олег Григорьев, которого мы не знаем» написана в редком жанре документальной прозы, непротиворечиво сочетает фактографичность, доказательность, объективность научного исторического исследования с беллетристичностью и глубиной художественного проникновения в тайны литературной судьбы поэта Олега Григорьева, с которым автора связывали не только деловые, но и дружеские отношения. Все это и многое другое, интересное и занимательное (что обнаружит любезный читатель на страницах книги) делает повествование О.Т.Ковалевской поучительным, информативным и увлекательным, открывая читателю совершенно новые грани творчества поэта. Можно добавить еще, что книга снабжена уникальным иллюстративным материалом - оригинальными фоторепродукциями Бориса Гесселя и Дмитрия Ковалевского...

Книгу О.Т.Ковалевской «Ковчег для одного. Олег Григорьев, которого мы не знаем» можно приобрести в розницу в книжных магазинах города («Дом книги», «Лавка писателей» на Невском пр., книжной ярмарке ДК Крупской - павильон №10 и т.д. и оптом в издательстве по адресу os@rusk.ru, тел. +7-904-335-96-90. Об этом нам сообщил О.В.Самылов, генеральный директор ИД «Русский остров».

Может быть, эта книга подвигнет к тому, чтобы в привычном образе поэта, который растиражирован за два десятилетия, увидеть более глубокую личность, в его творчестве прочесть и другие смыслы - не только те, что лежат на поверхности. Стало притчей во языцех - «Олег Григорьев певец черного юмора, асоциал, дебошир, бомж с Парнаса, одиозная личность, алкоголик: и что парадоксально - талантлив, известен и любим читающей публикой...».

Так вот - к доказательству второй части парадокса. О таланте и известности. Вполне вероятно, что это повествование поможет увидеть некоторые закономерности в формировании талантливой личности, и рассказ об определенных эпизодах, документы и фотографии восполнят неизвестные звенья творческой биографии, и образ поэта станет более объемным и глубоким, приближенным к правде.

Не будем пересказывать факты жизни неизвестного Олега Григорьева - читатель прочтет сам трагические, невероятные, порой кажущиеся детективными, но абсолютно достоверные страницы. Обратим внимание на иллюстрации. Они требуют комментария. Ибо играют не просто иллюстративную роль, но ведут свою тему, самостоятельны, хотя и находятся в ансамбле повествования.

В книге воспроизведены обложки трех книг поэта. Это три тонкие брошюры, выходившие в издательстве «Детская литература» раз в 10 лет. В 1971 г. «Чудаки», художник Вадим Гусев; в 1980 г. «Витамин роста», художник Валерий Дмитрюк; в 1989 г. «Говорящий ворон», художник Геннадий Ясинский. Три тоненькие детские книжки за более чем 30 лет жизни. Но удивительно, поэта знала страна.

В зрительном ряду этого издания фотографии людей, которые сыграли значимую роль в жизни поэта, а так же фотографии самого Олега Евгеньевича и его родных, сведения о которых до этого момента не были обнародованы. Читатель увидит эти лица впервые.

Небольшое лирическое отступление. У Агаты Кристи в одном из ее детективов Эркюль Пуаро, опрашивая свидетеля, задает вопрос, как выглядел некий человек. Гениальный сыщик спрашивает: «Он выглядел, как джентльмен или как торговец?» За этими словами вся культурная традиция ушедшей эпохи. На человека накладывает неизгладимый отпечаток воспитание, образование, род занятий, интересы, среда. Гены, наконец... «Или как торговец...». Невольно вспомнилось, как лет двадцать назад вся наша страна была торговцами. Изжился ли этот отпечаток с наших лиц? И кем только не был наш человек за десятилетия ХХ века... В основном надо было быть рабочим или из крестьян, с большим скрипом терпели служащих.

И еще один пример. В недавно вышедшем фильме Пермских кинематографистов «Царский маршрут» есть эпизод, когда арестованные фрейлины - Екатерина Шнейдер и Анастасия Гендрикова разговаривают в тюрьме, вспоминая события прошедшего года от ареста Царской семьи в Александровском дворце до Екатеринбурга. Гоф-лектриса Екатерина Адольфовна Шнейдер вспоминает: «После ареста вокруг Дворца, на улицах, толпа собирающихся за решеткой Александровского парка, появились люди со странными лицами. Ни у крестьян, ни у рабочих таких лиц не было. Непонятно, из каких углов и дыр вылезли эти экземпляры...».

Мы знаем сегодня, кто эти, вылезшие из разных углов типы. Михаил Булгаков подсказал. Это - «Кто был ничем...».

Рассмотрим фотографии. Прабабушка Олега и его бабушка (мать и дочь). Достаточно увидеть их осанку, выражение лица, то, как они носят свой наряд, чтобы понять, какого они рода. Дед поэта Василий Кузьмич Иконников - драгунский поручик, Царский офицер. Военную выправку не скрывает гражданский костюм. «Какие печальные лица, и как безнадежно бледны...»... Официальный семейный портрет: старшее поколение и младшее. Две девочки. Люция и Евгения. Евгения в будущем мать поэта.

Прабабушка Олега была немкой - Адель Александровна Шундер. Как «немецкая шпионка» репрессирована в 37-м, погибла на Соловках... Не будем пересказывать судьбу других членов семьи. Читатель прочтет сам. Фотографии не лучшего качества. Случайные, они (фотографии) вряд ли предназначались быть обнародованными. Дочери Василия Иконникова Люция и Евгения прятали их много десятилетий и скрывали даже от родственников. И это понятно: в «Табели о рангах» «поручик» титуловался - «Ваше благородие». Быть «благородием» или родственником такового - это уже было чревато... Это могло привести в Левашовскую пустошь под Питер или на Бутовский полигон под Москву... Именно сегодня в XXI веке, когда цифровая технология стала вершиной фотографического прогресса проникаешься особым пониманием ценности замечательного инструмента - объектива.

Фотографии Олега. Редкий снимок его, молодого - светлого и ясного, где ему лет тридцать. Далее - снимок из зала суда, фото на анкету для вступления в Союз писателей, еще несколько любительских изображений. Все тоже случайное, не предназначенное для красивого альбома или Доски почета... Несколько любительских снимков напечатать не удалось, так они затерты и невоспроизводимы, жаль, читатель не увидит в книге этот: Олег - маленький самостоятельный человек идет впереди пионерского отряда с барабаном. «Веселый барабанщик вдоль по улице проносит барабан...». Судьбы барабанщиков в нашей стране в основном были предначертаны. Аркадий Гайдар это нам описал... Еще один портрет не вошел в эту книгу - Геннадия Устюгова, друга Олега Григорьева. По виду Гена - «не джентльмен и не торговец». Скорее люмпен или городской сумасшедший. Если бы Пуаро читал Достоевского, то сказал бы, что Гена выглядит,... как князь Мышкин.

Лица, лица... «Какие прекрасные лица и как это было давно...». Георгий Иванов в этих строках увидел не только Царскую семью, но и тех, из бывших, кто остался верен Царской присяге. Дед Олега Василий Иконников, сподвижник Евгения Карловича Миллера, вместе с ним держал Сопротивление Белой армии на Севере, вплоть до начала двадцатых годов. А ведь, повернись жизнь по-другому, вполне могла бы быть фотография, на которой Олег изображен вместе с дедом. В их облике есть что-то общее в Иконникове и Григорьеве. В лицах одинаковая серьезность, сосредоточенность, собранность. И замкнутость. Они оба хранили тайну. .. В стихах поэта она раскрывается вполне. Об этом тоже прочтет читатель. И еще одна тема книги. Ее ведет объектив. Объектив, ставший одним из участников этого издания, предостерегает: в любом встречном, который может выглядеть как бездомный, торговец, странник или нищий, может скрываться бесценная и великая душа. Книга и об этом.

Мсье Пуаро! Первое впечатление и внешний вид может обмануть, - объектив - никогда, он проявит гены.

В книге воспроизведены факсимиле некоторые рисунки и рукописи поэта. Стихотворные строки - стройные, четкие ряды. В них удивительная собранность, спрессованная энергия и сила. Рука поэта - резец. Рисунки из «Тюремной тетради №1», которую он вел в «Крестах» в сентябре - декабре 1989 года, фактически, его четвертая прижизненная книга, тиражом в 1 экземпляр. Он сам же ее оформил и проиллюстрировал. На фронтисписе этого самиздата диптих. Рисунки синей шариковой ручкой. Вверху листа в клеточку - вселенская катастрофа, полыхает четвертый энергоблок, внизу страницы - Святое Семейство - Дева Мария, Иосиф, Младенец и ослик. Спешат... в Египет? Или, может быть, ... к нам...