Игры «продуктивного образования»

30 января в России прошел «игровой» конкурс по литературе «Пегас».  Конкурс  был  подготовлен и проведен Инновационным институтом продуктивного образования (ИИПО), числящимся структурой Северо-Западного отделения Российской академии образования (РАО). В рекламных материалах конкурса указано, что в его организации принимали участие Государственный Эрмитаж и Институт русской литературы РАН («Пушкинский дом»).

Что такое – игровой конкурс? В чём состоит игра? Внешне всё тривиально:  учитель раздал листочки, участник должен отметить ответы, которые считает правильными. Принцип теста. На сайте устроителя сказано, что задания конкурса – «веселые и занимательные».  Видимо, эта «весёлость» и составляет момент игры, однако за определением «игровой» легко спрятать непрофессионализм и безответственность, а то и ещё что-нибудь похуже.  Многие претензии можно отвести одной лишь ссылкой на то, что мы имеем дело с игрой.

Включение данной «игры» в образовательный процесс оправдывается тем, что у конкурса высокая цель: развить интерес школьников к чтению. В сущности же, конкурсные вопросы направлены на выявление знания литературных произведений; всё же знать, о чём говорится в книгах, это ещё – не любить их читать. Но это уже – придирка. Современный ребёнок, знающий литературу, – это уже достижение.

Однако, поскольку мы имеем дело с педагогикой, хочется видеть, что  к ребёнку обращаются настоящие педагоги, которые знают, что и как можно говорить ребёнку. Какая штука допустима, а какая нет.  Должно быть чувство педагогического такта, умение соотнести с возрастом ребёнка. В конце концов, это и есть профессионализм в образовании.

Теперь смотрим в конкурсное задание «Пегаса» для 3-4-х классов. Какие произведения в нём используются? Среди обычных для начальной школы книг мы вдруг встречаем «Анну Каренину», «Бедную Лизу», «Трех мушкетеров», «Дон Кихота», «Легенду об Уленшпигеле». Для чего детей знакомят с героями этих произведений до того, как они смогут воспринять сами тексты? Чтобы расширить детский кругозор? Заинтриговать? Увы, в современной культуре ребёнок скорее приобщится к медийным вариантам этих сюжетов, чем к книге-первоисточнику. Так что эффект от подобного приёма получается прямо обратный заявленной цели конкурса.

Далее, смотрим конкурсное задание под пунктом 8. Предлагается выбрать, о ком идёт речь в приведенном стихотворном отрывке. Варианты ответов: Ломоносов, Некрасов и… Магницкий. Так сказать, шутка на злобу дня. Составителям конкурса, может быть, и смешно, но почему столь сомнительный юмор попадает в школьный образовательный процесс? Мы учим детей или рассказываем им анекдоты?

Конкурсное задание под пунктом 10. Вопрос сформулирован так: «Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться» - Какая героиня произнесла эти слова?». Сначала стоит  воспринять эту фразу так, как её воспринимают дети. Для них – здесь  явное свидетельство жизненной трагедии.  Зачем нагнетать пессимизм в младшей школе? А ради очередной шутки. Варианты ответов: Анна Каренина, Бедная Лиза и… Каштанка. Вероятно, эта шутка кажется авторам ещё более удачной, поскольку правильный ответ – именно Каштанка. Ради шутки забывается и здравый смысл (дети дезориентируются тем, что искомая героиня произносит заданные слова – собака явно не может что-либо произнести) и авторский текст. У Чехова всё корректно: «Если бы она была человеком, то, наверное, подумала бы: "Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!"» Допустима ли подобная небрежность в отношении текста в конкурсе по литературе?

Конкурсное задание  под пунктом 15. «Эти строчки пародия на стихотворение…» - таков вопрос.  Надо указать, кто автор оригинала. А вот сама пародия:

«Наша бабка горько плачет.
- Где мой козлик? Где он скачет?
Полно, бабка, плачь не плачь –
В лес умчался твой рогач».

Данный «шедевр» принадлежит А.Финкелю, и взят из сборника пародий «Парнас дыбом», который не пропустили даже в либеральные 60-е, а издали только в 1990-м году, когда за качеством издаваемого следить уже было некому. К тому же, вопрос опять сформулирован некорректно. Если уж говорить о том,  что является предметом данной  пародии, то это вовсе не текст (не содержание) – а стиль, манера изложения, рифма, размер, то есть всё то, что мы объединяем в лице автора, то, что делает автора узнаваемым (в данном случае – Агнию Барто). У Финкеля в пародии объединены аллюзии на разные стихи поэтессы. Но объяснить это всё в конкурсном задании для третьеклашек слишком сложно.  Текст понравился какому-то взрослому дяде, вот он и вставил его в конкурс.  А, между прочим, ещё большой вопрос, стоит ли приучать детей в столь юном возрасте к ироническому мышлению и коверканию текстов? Или всё же лучше их сначала приучить уважать автора? Что ближе к заявленной цели – научить любить литературу?

И, безусловно, недопустимо забивать чуткое художественное восприятие ребёнка столь явной безвкусицей.

Спрашивается, насколько всё это  совместимо с педагогикой?  Знает ли  Российская академия образования, что исходит из недр связанного с ней института? Знает ли Институт русской литературы, носящий гордое имя «Пушкинский дом», что освящается его именем?

И главный вопрос: как долго мы будем терпеть надругательства над образованием наших детей?

Андрей Карпов, главный редактор сайта «Культуролог»