Это одна из трагических страниц в нашей истории. Учась в советское время в светском ВУЗе, я, как и во время учебы в школе, не имея возможности читать духовную литературу, «перелопачивал» в большом объеме литературу атеистическую. Таким образом я стремился добыть знания. Читая на эту тему, я невольно поддался советской трактовке этих событий – мол, заевшиеся попы, проявив равнодушие к народному горю, подстрекали своих темных прихожан выступать против изъятия церковных сокровищ в помощь нуждающимся.
Один московский священник раскрыл мне глаза на то, что на самом деле происходило. То, что тогда происходило, напоминало политику некоторых языческих императоров, которые стремились судить христиан не за конкретные преступления, а за само их существование. «Не должно вам быть» - вот принцип, которым они руководствовались. Императоры требовали к себе поклонения, которое приличествовало только Богу. Христиане с этим были категорически не согласны. Тогда – «не должно вам быть». И Советская власть претендовала не только на власть над телами, но и над душами и от Церкви требовала нечто большее, чем просто нейтралитет и лояльность...
Уже первые декреты Советской власти показали ее резко негативное отношение к Церкви: национализация церковных и монастырских земель, лишение духовенства избирательных прав и пр. В январе 1918-го года – декрет о свободе совести (а фактически – об отделении Церкви от государства и школы от Церкви). А что же народ? Формально верующие отпали, а сознательные еще более укрепились в вере, закалялись в гонениях.
Против запрещения преподавания религии, например, выступило большинство родителей Павловского женского училища. Но постепенно легальная жизнь Церкви стала возможна только в стенах храмов. Начались кровавые гонения. В октябре 17-го года погиб о.Иоанн Кочуров, в январе 18-го – митрополит Владимир (Богоявленский). Позже – протоиерей Философ Орнатский с сыновьями. Началась кампания по вскрытию мощей. Цель - дискредитировать Церковь, спровоцировать верующих оскорблением их религиозных чувств на выступления в защиту святынь, которые потом квалифицировать как политические преступления, преступления против Советской власти. Не все у них получилось. Так было с попыткой захвата Александро-Невской Лавры, на защиту которой выступили верующие. Защищая обитель, погиб о.Петр Скипетров. Создавались союзы для защиты церковных святынь. Формой мирного сопротивления были крестные ходы.
Троцкий сетовал, что верующих еще много. Он наблюдал, как проходя мимо храма, находящегося неподалеку от дома, где он жил, многие, в т.ч. красноармейцы, крестились. Немало храмов было разрушено, а священнослужителей погибло во время гражданской войны. Властям нужно было большее. Они жаждали тотальных гонений, проведения публичных показательных процессов. Их раздражало, что подрыв материальной базы Церкви не привел к ее краху, верующие не оставили в беде свою Мать. И вот голод, разразившийся в Поволжье и не только (в Приуралье, на юге страны - всего в 37 губерниях), явился отличным поводом для того, чтобы нанести Церкви смертельный удар.
Очевидно, что голод не был вызван только засухой. Засухи и раньше происходили и не всегда они влекли за собой голод. Налицо были провалы в организационном плане. То, что у крестьян изымали зерно подчистую, вплоть до семенного фонда, наводит на мысли, что бедствие во многом было рукотворным. Поразительно, что в это время зерно в немалых объемах вывозилось на экспорт. Источники называют огромную цифру погибших, не менее 20 млн. Это была колоссальная, как сейчас говорят, гуманитарная катастрофа. Из письма Калинину: «Голодающие, съев всех кошек и собак, стали есть умерших людей». Для помощи голодающим создаются добровольные организации. Самая известная – «Союз помощи голодающим» («Помгол»). Помощь оказывали и зарубежные организации.
Советская историография многие десятилетия утверждала, что Церковь воспротивилась передаче своих сокровищ для помощи голодающим. Долгое время в умах доминировал этот миф. На самом деле, Патриарх Тихон сразу призвал оказывать помощь голодающим. После молебна в храме Христа Спасителя он призвал к сбору пожертвований. Были собраны огромные деньги. Более того, Патриарх обратился к Предстоятелям Православных Поместных Церквей, к Римскому папе, к архиепископу Кентерберийскому с просьбой о помощи. Важно отметить, что собранных по призыву Патриарха, денег было значительно больше, чем стоили те ценности, которые конфисковали у Церкви. Более того, доподлинно известно, что примерно только пятая часть «выручки» от продажи этих ценностей ушла по назначению. Немалые деньги ушли на выплату контрибуции Польше и на разжигание Мировой революции, информационному и военному обезпечению самой кампании по изъятию ценностей. Но главным было другое - дискредитировать Церковь, якобы не хотевшую помочь голодающим.
Не случайно Ленин, когда в городе Шуя начались волнения в связи с изъятием церковных ценностей, написал: «Мы имеем 99% шансов разбить неприятеля на голову. Если для достижения этой цели необходимо пойти на ряд жестокостей, то это надо сделать самым энергичным образом в кратчайший срок». И действительно, воспользовались в полной мере. Шуя - небольшой городок. Здесь было много зажиточных купцов. Был свой театр, духовное училище (в нем, кстати, учился епископ Афанасий (Сахаров) и отец М.Цветаевой - И.Цветаев). Трагические события произошли здесь 15-го марта. Еще в феврале Патриарх Тихон обращался с воззванием, в котором призывал вносить пожертвования за счет церковных ценностей, но кроме предметов, употребляемых для совершения богослужений. В негласной инструкции он обращал внимание на необходимость проследить, куда пойдут церковные ценности. «Главное, кому давать, а не что отдавать». В Воскресенском соборе Шуи, где настоятелем был о.Павел Светозаров, пришел отряд милиции во главе с подвыпившим начальником. Люди еще не вышли из храма после службы, и от настоятеля потребовали удалить народ. Он отказался. Тогда на глазах верующих стали снимать оклады с икон. Народ возмутился. Потом о.Павла обвинили в подстрекательстве. На площади перед храмом собралось большое количество людей. Их пытались разогнать восемь конных милиционеров, действовавших нагайками. В них полетели палки. На подмогу милиции прислали 14 красноармейцев, но и это мало помогло. Тогда прислали пулеметную команду. Стреляли сначала поверх голов, а потом в толпу, в которой было много рабочих (этот факт в советское время тщательно скрывался). Погибло несколько человек. О.Павел был арестован. Комиссия ВЦИК нашла действия шуйских властей правильными, но не достаточно активными. Прошел первый показательный процесс над духовенством и верующими по обвинению в антисоветской деятельности. В своем последнем слове о.Павел сказал, что никакой приписываемой ему кровожадности у него не было, просил помилования ради детей. Он и еще три священника были расстреляны. 19 мирян были осуждены на различные сроки заключения.
Приговор над священниками был приведен в исполнение 10 мая 1922-го года. Дочь о.Павла просила отдать тело для погребения. В этой просьбе ей было отказано. Убиенного священника закопали там же, где и расстреляли.
Начались показательные изъятия церковных ценностей. Они предварялись настойчивой агитацией. Члены комиссий входили в храмы в шапках, курили, с оружием проходили в алтари, демонстрировали подчеркнутое пренебрежение. Даже словесное выражение недоумения квалифицировалось как противодействие властям. Иеромонах Макарий (Телегин) на суде говорил: «Меня арестовали, т.к. я назвал членов комиссии грабителями и насильниками». К акциям стали привлекать армию. Волна изъятий церковных ценностей прокатилась по городам и весям. Особенно важны были для большевиков Москва и Петроград. Москва - чтобы дискредитировать Патриарха, ослабить церковную жизнь (а она в это время оживилась. Создавались братства и сестричества. Народ поддерживал храмы в благолепном состоянии - несколько лучше даже, чем до Октябрьского переворота). Нужно сказать, что Патриарх Тихон обращался к властям с письмом, в котором выражал готовность оказать всяческую помощь голодающим. Еще в августе 21-го года для этого были созданы специальные церковные структуры. Эти действия, однако, поднимали авторитет Церкви, в чем власть была не заинтересована. Церковные комитеты были закрыты - Советская власть, мол, сама справится. Массовый голод был использован для борьбы с Церковью. Общее руководство кампанией осуществлял Троцкий. 23 февраля вышел декрет об изъятии церковных ценностей. 25 февраля Патриарх в письме к Калинину призвал отказаться от насильственных действий. Это было расценено, как нежелание контрреволюционного духовенства поделиться своим добром с народом. Позже Патриарх осудил декрет, как святотатство. В своей негласной инструкции он призывал давать отпор.
31 марта начались изъятия церковных ценностей в храмах Москвы. Этим занимались семь комиссий по 20 человек. Около 600 церквей в Москве подверглось разграблению. Противодействие изъятию носило массовый характер, но специально организовано оно не было – это были стихийные выступления. Двух прихожан храма свт. Николы в Хамовниках привлекли к ответственности за попытку ударить в набат. У Преображенского храма в Богородском собралось около 5 тысяч человек. На их разгон были брошены конные войска. Обращение Патриарха власти оставили без внимания. 27 апреля изъятие церковных ценностей в Москве завершилось (последними были храм Христа Спасителя и собор Василия Блаженного). В Москве прошло два судебных процесса - весенний (апрель-май 1922 г.) и осенний (с 27 ноября по 13 декабря). Первый процесс проходил в Политехническом музее. К суду были привлечены 54 человека. 5 мая на суд был вызван Патриарх Тихон. Когда он вошел в зал, три четверти присутствующих молча встали. Одиннадцать человек были приговорены к расстрелу (о.Христофор Надеждин, о.Макарий (Телегин), мирянин Тихомиров и др.). Во время осеннего процесса судили 32 священника и 86 мирян. Все они получили от одного до 10 лет. Были осуждены о.Илья Громогласов (церковь свщмч. Антипы), о.Александр Хотовицкий (храм Христа Спасителя), о.Иоанн Кедров (церковь Воскресения в Сокольниках), настоятельница Новодевичьего монастыря и др. Одна из арестованных мужественно писала самому Ленину: «Никакой преступной организации не было. Мы подняли голос в защиту своих святынь. Ваш революционный суд – кровавая расправа».
В Петрограде вначале была более спокойная обстановка. Митрополит Вениамин пытался найти какой-то компромиссный вариант. Власти стремились действовать аккуратно и осмотрительно. Но Центру нужен был скандал. Митрополит предупредил, что если будут изыматься богослужебные предметы, то это будет расценено как святотатство. Владыка говорил: «Я сам отдам ризы с самых ценных икон». В то же время он настаивал, чтобы представители духовенства входили в состав комиссий. Митрополит участвовал в переговорах в Смольном. В заявлении в Губкомиссию он писал: «Мы должны быть уверены, что все другие способы помощи исчерпаны и что помощь пойдет именно голодающим». Власть сознательно шла на конфронтацию. Она уже не была заинтересована решить все по-доброму, ибо это противоречило установкам Центра. Владыка был обвинен в призывах к сопротивлению. Срочно приступили к изъятию церковных ценностей. Были проигнорированы предупреждения владыки о том, что если будут проводиться несогласованные действия, то последует отлучение от Церкви мирян, а духовные лица будут извержены из сана (речь идет о тех церковных людях, которые пойдут на поводу у властей). Инциденты произошли у Троицкого собора, у церкви Спаса на Сенной и др. Особенно напряженной ситуация была с Исаакиевским и Казанским соборами. Несмотря на протесты, в Казанском соборе был разобран иконостас, который был изготовлен из серебра, отбитого у французов в 1812 году. Будущие видные деятели обновленческого раскола протоиереи Боярский и Введенский требовали отдать все. Чуть позже они, воспользовавшись арестом Патриарха Тихона, объявили себя высшей церковной властью. В Николо-Богоявленском соборе митрополит Вениамин объявил, что Введенский и его соратники, действовавшие якобы по благословению Патриарха, до принесения покаяния - вне ограды Церкви.
На некоторых заводах Северной столицы, в трамвайном парке произошли волнения. Были столкновения, но без жертв. Принимались постановления о компенсации деньгами за церковные святыни, но власть это не устраивало. Публично были вскрыты мощи св. благоверного князя Александра Невского. Владыка был арестован. Из тюрьмы он писал: «Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточествует и утешение от Бога. Я спокоен, как всегда, Христос - наша надежда, свет и покой». На вопрос судьи, кто участвовал в написании его воззвания, он ответил: «Я сам обдумал и написал его». Протоиерей Боярский на суде, в отличие от другого видного обновленческого деятеля протоиерея Красницкого, произнес слово в защиту владыки. Введенскому, хотевшему его поцеловать, митрополит сказал: «Мы с Вами не в Гефсиманском саду». Всего с владыкой судили 86 человек. Четверо было расстреляны, в том числе митрополит Вениамин. Приговор в отношении владыки был приведен в исполнение в ночь на 13 августа. К весне 1923-го года кампанию по изъятию церковных ценностей выдохлась.
Подводя итог, нужно отметить, что всего произошло около полутора тысяч столкновений (особенно в Центральной России). Прошло около 250-ти процессов. В тюрьму попало около 10 тысяч человек. Каждый пятый из этого числа был расстрелян. Церковных ценностей было конфисковано на 5 млн. руб. В то же время добровольные пожертвования со стороны Церкви и верующих составили около 9 млн руб. Из 5 млн руб. немало было потрачено на саму кампанию, на агитацию, содержание Аппарата, повышение зарплаты его работников и т.д.
Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель храма свт. Николы на Берсеневке
Один московский священник раскрыл мне глаза на то, что на самом деле происходило. То, что тогда происходило, напоминало политику некоторых языческих императоров, которые стремились судить христиан не за конкретные преступления, а за само их существование. «Не должно вам быть» - вот принцип, которым они руководствовались. Императоры требовали к себе поклонения, которое приличествовало только Богу. Христиане с этим были категорически не согласны. Тогда – «не должно вам быть». И Советская власть претендовала не только на власть над телами, но и над душами и от Церкви требовала нечто большее, чем просто нейтралитет и лояльность...
Уже первые декреты Советской власти показали ее резко негативное отношение к Церкви: национализация церковных и монастырских земель, лишение духовенства избирательных прав и пр. В январе 1918-го года – декрет о свободе совести (а фактически – об отделении Церкви от государства и школы от Церкви). А что же народ? Формально верующие отпали, а сознательные еще более укрепились в вере, закалялись в гонениях.
Против запрещения преподавания религии, например, выступило большинство родителей Павловского женского училища. Но постепенно легальная жизнь Церкви стала возможна только в стенах храмов. Начались кровавые гонения. В октябре 17-го года погиб о.Иоанн Кочуров, в январе 18-го – митрополит Владимир (Богоявленский). Позже – протоиерей Философ Орнатский с сыновьями. Началась кампания по вскрытию мощей. Цель - дискредитировать Церковь, спровоцировать верующих оскорблением их религиозных чувств на выступления в защиту святынь, которые потом квалифицировать как политические преступления, преступления против Советской власти. Не все у них получилось. Так было с попыткой захвата Александро-Невской Лавры, на защиту которой выступили верующие. Защищая обитель, погиб о.Петр Скипетров. Создавались союзы для защиты церковных святынь. Формой мирного сопротивления были крестные ходы.
Троцкий сетовал, что верующих еще много. Он наблюдал, как проходя мимо храма, находящегося неподалеку от дома, где он жил, многие, в т.ч. красноармейцы, крестились. Немало храмов было разрушено, а священнослужителей погибло во время гражданской войны. Властям нужно было большее. Они жаждали тотальных гонений, проведения публичных показательных процессов. Их раздражало, что подрыв материальной базы Церкви не привел к ее краху, верующие не оставили в беде свою Мать. И вот голод, разразившийся в Поволжье и не только (в Приуралье, на юге страны - всего в 37 губерниях), явился отличным поводом для того, чтобы нанести Церкви смертельный удар.
Очевидно, что голод не был вызван только засухой. Засухи и раньше происходили и не всегда они влекли за собой голод. Налицо были провалы в организационном плане. То, что у крестьян изымали зерно подчистую, вплоть до семенного фонда, наводит на мысли, что бедствие во многом было рукотворным. Поразительно, что в это время зерно в немалых объемах вывозилось на экспорт. Источники называют огромную цифру погибших, не менее 20 млн. Это была колоссальная, как сейчас говорят, гуманитарная катастрофа. Из письма Калинину: «Голодающие, съев всех кошек и собак, стали есть умерших людей». Для помощи голодающим создаются добровольные организации. Самая известная – «Союз помощи голодающим» («Помгол»). Помощь оказывали и зарубежные организации.
Советская историография многие десятилетия утверждала, что Церковь воспротивилась передаче своих сокровищ для помощи голодающим. Долгое время в умах доминировал этот миф. На самом деле, Патриарх Тихон сразу призвал оказывать помощь голодающим. После молебна в храме Христа Спасителя он призвал к сбору пожертвований. Были собраны огромные деньги. Более того, Патриарх обратился к Предстоятелям Православных Поместных Церквей, к Римскому папе, к архиепископу Кентерберийскому с просьбой о помощи. Важно отметить, что собранных по призыву Патриарха, денег было значительно больше, чем стоили те ценности, которые конфисковали у Церкви. Более того, доподлинно известно, что примерно только пятая часть «выручки» от продажи этих ценностей ушла по назначению. Немалые деньги ушли на выплату контрибуции Польше и на разжигание Мировой революции, информационному и военному обезпечению самой кампании по изъятию ценностей. Но главным было другое - дискредитировать Церковь, якобы не хотевшую помочь голодающим.
Не случайно Ленин, когда в городе Шуя начались волнения в связи с изъятием церковных ценностей, написал: «Мы имеем 99% шансов разбить неприятеля на голову. Если для достижения этой цели необходимо пойти на ряд жестокостей, то это надо сделать самым энергичным образом в кратчайший срок». И действительно, воспользовались в полной мере. Шуя - небольшой городок. Здесь было много зажиточных купцов. Был свой театр, духовное училище (в нем, кстати, учился епископ Афанасий (Сахаров) и отец М.Цветаевой - И.Цветаев). Трагические события произошли здесь 15-го марта. Еще в феврале Патриарх Тихон обращался с воззванием, в котором призывал вносить пожертвования за счет церковных ценностей, но кроме предметов, употребляемых для совершения богослужений. В негласной инструкции он обращал внимание на необходимость проследить, куда пойдут церковные ценности. «Главное, кому давать, а не что отдавать». В Воскресенском соборе Шуи, где настоятелем был о.Павел Светозаров, пришел отряд милиции во главе с подвыпившим начальником. Люди еще не вышли из храма после службы, и от настоятеля потребовали удалить народ. Он отказался. Тогда на глазах верующих стали снимать оклады с икон. Народ возмутился. Потом о.Павла обвинили в подстрекательстве. На площади перед храмом собралось большое количество людей. Их пытались разогнать восемь конных милиционеров, действовавших нагайками. В них полетели палки. На подмогу милиции прислали 14 красноармейцев, но и это мало помогло. Тогда прислали пулеметную команду. Стреляли сначала поверх голов, а потом в толпу, в которой было много рабочих (этот факт в советское время тщательно скрывался). Погибло несколько человек. О.Павел был арестован. Комиссия ВЦИК нашла действия шуйских властей правильными, но не достаточно активными. Прошел первый показательный процесс над духовенством и верующими по обвинению в антисоветской деятельности. В своем последнем слове о.Павел сказал, что никакой приписываемой ему кровожадности у него не было, просил помилования ради детей. Он и еще три священника были расстреляны. 19 мирян были осуждены на различные сроки заключения.
Приговор над священниками был приведен в исполнение 10 мая 1922-го года. Дочь о.Павла просила отдать тело для погребения. В этой просьбе ей было отказано. Убиенного священника закопали там же, где и расстреляли.
Начались показательные изъятия церковных ценностей. Они предварялись настойчивой агитацией. Члены комиссий входили в храмы в шапках, курили, с оружием проходили в алтари, демонстрировали подчеркнутое пренебрежение. Даже словесное выражение недоумения квалифицировалось как противодействие властям. Иеромонах Макарий (Телегин) на суде говорил: «Меня арестовали, т.к. я назвал членов комиссии грабителями и насильниками». К акциям стали привлекать армию. Волна изъятий церковных ценностей прокатилась по городам и весям. Особенно важны были для большевиков Москва и Петроград. Москва - чтобы дискредитировать Патриарха, ослабить церковную жизнь (а она в это время оживилась. Создавались братства и сестричества. Народ поддерживал храмы в благолепном состоянии - несколько лучше даже, чем до Октябрьского переворота). Нужно сказать, что Патриарх Тихон обращался к властям с письмом, в котором выражал готовность оказать всяческую помощь голодающим. Еще в августе 21-го года для этого были созданы специальные церковные структуры. Эти действия, однако, поднимали авторитет Церкви, в чем власть была не заинтересована. Церковные комитеты были закрыты - Советская власть, мол, сама справится. Массовый голод был использован для борьбы с Церковью. Общее руководство кампанией осуществлял Троцкий. 23 февраля вышел декрет об изъятии церковных ценностей. 25 февраля Патриарх в письме к Калинину призвал отказаться от насильственных действий. Это было расценено, как нежелание контрреволюционного духовенства поделиться своим добром с народом. Позже Патриарх осудил декрет, как святотатство. В своей негласной инструкции он призывал давать отпор.
31 марта начались изъятия церковных ценностей в храмах Москвы. Этим занимались семь комиссий по 20 человек. Около 600 церквей в Москве подверглось разграблению. Противодействие изъятию носило массовый характер, но специально организовано оно не было – это были стихийные выступления. Двух прихожан храма свт. Николы в Хамовниках привлекли к ответственности за попытку ударить в набат. У Преображенского храма в Богородском собралось около 5 тысяч человек. На их разгон были брошены конные войска. Обращение Патриарха власти оставили без внимания. 27 апреля изъятие церковных ценностей в Москве завершилось (последними были храм Христа Спасителя и собор Василия Блаженного). В Москве прошло два судебных процесса - весенний (апрель-май 1922 г.) и осенний (с 27 ноября по 13 декабря). Первый процесс проходил в Политехническом музее. К суду были привлечены 54 человека. 5 мая на суд был вызван Патриарх Тихон. Когда он вошел в зал, три четверти присутствующих молча встали. Одиннадцать человек были приговорены к расстрелу (о.Христофор Надеждин, о.Макарий (Телегин), мирянин Тихомиров и др.). Во время осеннего процесса судили 32 священника и 86 мирян. Все они получили от одного до 10 лет. Были осуждены о.Илья Громогласов (церковь свщмч. Антипы), о.Александр Хотовицкий (храм Христа Спасителя), о.Иоанн Кедров (церковь Воскресения в Сокольниках), настоятельница Новодевичьего монастыря и др. Одна из арестованных мужественно писала самому Ленину: «Никакой преступной организации не было. Мы подняли голос в защиту своих святынь. Ваш революционный суд – кровавая расправа».
В Петрограде вначале была более спокойная обстановка. Митрополит Вениамин пытался найти какой-то компромиссный вариант. Власти стремились действовать аккуратно и осмотрительно. Но Центру нужен был скандал. Митрополит предупредил, что если будут изыматься богослужебные предметы, то это будет расценено как святотатство. Владыка говорил: «Я сам отдам ризы с самых ценных икон». В то же время он настаивал, чтобы представители духовенства входили в состав комиссий. Митрополит участвовал в переговорах в Смольном. В заявлении в Губкомиссию он писал: «Мы должны быть уверены, что все другие способы помощи исчерпаны и что помощь пойдет именно голодающим». Власть сознательно шла на конфронтацию. Она уже не была заинтересована решить все по-доброму, ибо это противоречило установкам Центра. Владыка был обвинен в призывах к сопротивлению. Срочно приступили к изъятию церковных ценностей. Были проигнорированы предупреждения владыки о том, что если будут проводиться несогласованные действия, то последует отлучение от Церкви мирян, а духовные лица будут извержены из сана (речь идет о тех церковных людях, которые пойдут на поводу у властей). Инциденты произошли у Троицкого собора, у церкви Спаса на Сенной и др. Особенно напряженной ситуация была с Исаакиевским и Казанским соборами. Несмотря на протесты, в Казанском соборе был разобран иконостас, который был изготовлен из серебра, отбитого у французов в 1812 году. Будущие видные деятели обновленческого раскола протоиереи Боярский и Введенский требовали отдать все. Чуть позже они, воспользовавшись арестом Патриарха Тихона, объявили себя высшей церковной властью. В Николо-Богоявленском соборе митрополит Вениамин объявил, что Введенский и его соратники, действовавшие якобы по благословению Патриарха, до принесения покаяния - вне ограды Церкви.
На некоторых заводах Северной столицы, в трамвайном парке произошли волнения. Были столкновения, но без жертв. Принимались постановления о компенсации деньгами за церковные святыни, но власть это не устраивало. Публично были вскрыты мощи св. благоверного князя Александра Невского. Владыка был арестован. Из тюрьмы он писал: «Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточествует и утешение от Бога. Я спокоен, как всегда, Христос - наша надежда, свет и покой». На вопрос судьи, кто участвовал в написании его воззвания, он ответил: «Я сам обдумал и написал его». Протоиерей Боярский на суде, в отличие от другого видного обновленческого деятеля протоиерея Красницкого, произнес слово в защиту владыки. Введенскому, хотевшему его поцеловать, митрополит сказал: «Мы с Вами не в Гефсиманском саду». Всего с владыкой судили 86 человек. Четверо было расстреляны, в том числе митрополит Вениамин. Приговор в отношении владыки был приведен в исполнение в ночь на 13 августа. К весне 1923-го года кампанию по изъятию церковных ценностей выдохлась.
Подводя итог, нужно отметить, что всего произошло около полутора тысяч столкновений (особенно в Центральной России). Прошло около 250-ти процессов. В тюрьму попало около 10 тысяч человек. Каждый пятый из этого числа был расстрелян. Церковных ценностей было конфисковано на 5 млн. руб. В то же время добровольные пожертвования со стороны Церкви и верующих составили около 9 млн руб. Из 5 млн руб. немало было потрачено на саму кампанию, на агитацию, содержание Аппарата, повышение зарплаты его работников и т.д.
Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель храма свт. Николы на Берсеневке
.jpg)
1. Re: «Ваш революционный суд – кровавая расправа»