Факты упрямая вещь. И мы стоим перед фактом того, что общество по мере своего развития требует новых форм управления собой.
Падение монархических режимов, которые являлись преобладающей формой правления еще каких-то сто лет назад, тому подтверждение.
В России новые люди, пришедшие к власти в 1917 г., помимо неприемлемого уровня насилия привнесли и обычные человеческие грехи быстрого исчерпания новизны, узурпации, застоя, вырождения смыслов.
Конечно, любое общество грешит этими пороками. Но сознает их непреодолимость и компенсирует разумной ротацией форм власти или персон внутри установленных форм.
Ротация форм власти - всегда реформа или революция. Ротация персон - всегда выборы или переход полномочий к преемнику по действующему праву.
Сегодня мы имеем реальный мир, в котором на всех уровнях публичной власти, во всех странах происходит непрерывная ротация персон, в подавляющем большинстве путем выборов. Можно считать, что все персоны, определяющие лицо публичной власти в странах мира, приобретают возможность принимать решения, влияющие на жизнь народов, через механизм ротации, в основном сводящийся к выборам.
Однако, по мере глобализации мира, он все более становится зависим от финансовых решений владельцев крупных состояний. Крупные финансисты, объединяясь, могут влиять на мировую экономику и на судьбы миллиардов людей. Но при этом на финансовых магнатов не распространяется механизм ротации. Они несменяемы. Население не может предъявить им претензии или отозвать полномочия, если общепризнана неэффективность их действий или даже опасность для общества.
Могут ли, к примеру, американцы предъявить претензии к ФРС и стоящим за ней персонам? Могут ли предъявить к ФРС претензии все народы мира вместе взятые? Очевидно, что если претензии есть, то механизмов их реализации нет.
Ситуацию нельзя назвать приемлемой с точки зрения права. Так как глобальные частные финансы практически находятся вне сферы его действия.
Исторически доказано, что против огромных частных финансов могла выступать только сильная государственная власть. Однако то, что общества Европы и Азии нашли приемлемым во времена Киевского князя Святослава, снесшего с карты мира современное ему государство и, одновременно, финансового диктатора-Хазарию, мировое сообщество не приняло в 20-веке, когда попытка реализации финансовых претензий приняла характер идеологии и геноцида по национальному признаку.
Есть ли в принципе перспективы мирного сосуществования громадных частных состояний и общества, выразителем интересов которого является публичная власть.
На сегодня мирное существование этих монстров в существенной мере обеспечивается механизмом коррупции власти и значительной части персон внутри нее.
В то же время любая публичная власть понимает, что имеет пределы коррумпирования, что снижение заинтересованности в удовлетворении общественных интересов рано или поздно обернется кризисом власти.
Поэтому публичная власть вынуждена искать способы воздействия на власти финансовые. А это рано или поздно может привести к определению правового механизма ротации финансовых властей. Механизмы эти, в жестком выражении, пожалуй, сводятся к национализации или внешнему управлению. Но здесь возможны варианты.
Чтобы приступить к реализации претензий общества, нужна их формализация, а также выраженная политическая воля, облеченная в правовой механизм с международными полномочиями.
В случае обострения претензий общества к частным крупным капиталам такой правовой механизм является единственной альтернативой революции и войне, так как на страже глобальных частных финансов стоят армии и государства. По сути, все возможные войны современного мира - это войны крупных частных капиталов.
Очевидно, что военное решение проблем неприемлемо, хотя история учит тому, что она никого и ничему не учит. Но цена современных войн и революций настолько велика, что человечество может это сделать, превратить ротацию во всеобщий принцип.
Павел Дмитриев, адвокат, правозащитник, Санкт-Петербург
