У Анны Ахматовой есть замечательные строки: «21-е. Ночь. Понедельник./ Очертанья столицы во мгле/ Сочинил же какой-то бездельник,/ Что бывает любовь на земле».
Знакомо… До боли. Вот она – сверхидея русского народа. Поколение за поколением мы то копим, то рвем на себе последнюю рубашку ради любви. То строим ей великолепные здания. То безжалостно покидаем их, если их вдруг покинула любовь. Любовь земная – отражение небесной.
Боголюбово. День Святаго Духа. Понедельник. 4 июня в полном блеске солнечного света. Боголюбский собор словно сверкающий айсберг над мглой веков; нет, словно белый ледокол. Плывущий по океану времени. Времени, отпущенному России. Закрываю глаза и вижу: армада русских кораблей больших и малых храбро разрезает волны. Над каждым кораблем паруса – купола, наверху сверкающий крест знамя – русской победы над стихией. Все они стремятся к желанному Берегу, к которому их влечет Любовь.
Боголюбово. Пятиглавый собор прекрасной архитектуры, один из шедевров Тона. Классический ампир и древнерусское зодчество мягко переплетается. Кажется, это называется эвритмия - благое созвучье, удивительная симфония камня.
Паперть с высоким крыльцом. Раз, два, пятнадцать ступеней ведут в светлый притвор, подобно священным пятнадцати ступеням, по которым Трехлетняя Мария впервые вошла в храм. Храм – песок и камень, преображенный силой любви, - небо на земле.
Внутри собора охватывает чувство безграничности пространства. Высокие летящие своды поддерживают мощные и одновременно стройные колонны. Удивительно светлые фрески еще усиливают чувство легкости. Почти на каждой фреске присутствует бездонное голубое небо с белоснежными золотистыми облаками. Словно перед нами не масляные картины, а окна в Мир Божий. Фрески чередуются с окнами; окна большие, высокие, арочные. Из храма в них видно только солнечное летнее небо. Небо во все окно.
Трехъярусный золотой иконостас словно парит над беломраморной солеей. Позолота иконостаса не отвлекает, но образует вокруг икон прекрасного письма нежное сияние. Лики на иконах можно было бы назвать строгими, если бы не были тронуты какой-то удивительной рублевской ласковостью. Лики – лица такие родные! Свет преображения. Это они излучают свет, оживляют все вокруг. Свет струится на подсвечниках и паникадилах – золоченые сталактиты и сталагмиты. Свет разливается ароматом бесчисленных роз, колокольным звоном.
Колокола. Это благовест разливается золотым светом и заполняет храм и меня самого. Загораются свечи, умолкают колокола, но их пение все еще живет во мне.
В храм входят богомольцы: миряне и, отдельно, монахини. Монахини все одеты в резко черные одежды, но контраста с интерьером почему-то нет. Скорее наоборот, они создают впечатление завершенности, гармонии. Их вид поражает: лица – лики! А я бы смог так покинуть мир? Не знаю…
Начинается служба и раздается пение сестер. Пение… А может это и есть то самое небесное ангельское пение? Столь торжественно прекрасное! Может меня такого грешного взяли на небеса? Удается сдержаться. И скупая мужская слеза замирает в горле. Вспоминается детство, «троицыно утро, праздничный канон, в роще за пригорком слышен перезвон».
Здесь «березовая роща» расположилась прямо в соборе. А вот детства в этом золотистом лесопарке, на удивление, целое полчище. Совсем крохи и побольше. Все они заняты своими важными делами и находятся в непрерывном движении. Вот с пыхтением мимо меня топает толстый карапуз. Оказывается, он обнаружил крест на бортике аналоя. Старательно бухнувшись в земном поклоне сел на корточки и принялся радостно лобызать свою находку. За ним гонится курносая сестренка. Все в движении жизни. Все девчушки в разноцветных сарафанах и у всех – косы. Большинство женщин тоже одеты несколько необычно: в сарафаны или в красивые русские платья. Ах ты, родная сторона!
Нас благословляет старец – архимандрит Петр. Человек-легенда. Он говорит о том, что земная наша Родина лишь предображение небесной. Его слова о вере, о Православии перевернули мою душу.
Без сожаления покидал я Боголюбский монастырь, потому что Боголюбово меня уже никогда не покинет, где бы я ни был. Если есть небо на земле, то оно в Боголюбово.
Здесь я снова родился, здесь нашел самое главное – Дух Любви, сходящий с небес и дающий жизнь – Царю Небесный, Душе Святый. Ради этого не жалко умереть; ради этого стоит жить.
Эдуард Стрельцов, журналист, Боголюбово, специально для «Русской народной линии»
Знакомо… До боли. Вот она – сверхидея русского народа. Поколение за поколением мы то копим, то рвем на себе последнюю рубашку ради любви. То строим ей великолепные здания. То безжалостно покидаем их, если их вдруг покинула любовь. Любовь земная – отражение небесной.
Боголюбово. День Святаго Духа. Понедельник. 4 июня в полном блеске солнечного света. Боголюбский собор словно сверкающий айсберг над мглой веков; нет, словно белый ледокол. Плывущий по океану времени. Времени, отпущенному России. Закрываю глаза и вижу: армада русских кораблей больших и малых храбро разрезает волны. Над каждым кораблем паруса – купола, наверху сверкающий крест знамя – русской победы над стихией. Все они стремятся к желанному Берегу, к которому их влечет Любовь.
Боголюбово. Пятиглавый собор прекрасной архитектуры, один из шедевров Тона. Классический ампир и древнерусское зодчество мягко переплетается. Кажется, это называется эвритмия - благое созвучье, удивительная симфония камня.
Паперть с высоким крыльцом. Раз, два, пятнадцать ступеней ведут в светлый притвор, подобно священным пятнадцати ступеням, по которым Трехлетняя Мария впервые вошла в храм. Храм – песок и камень, преображенный силой любви, - небо на земле.
Внутри собора охватывает чувство безграничности пространства. Высокие летящие своды поддерживают мощные и одновременно стройные колонны. Удивительно светлые фрески еще усиливают чувство легкости. Почти на каждой фреске присутствует бездонное голубое небо с белоснежными золотистыми облаками. Словно перед нами не масляные картины, а окна в Мир Божий. Фрески чередуются с окнами; окна большие, высокие, арочные. Из храма в них видно только солнечное летнее небо. Небо во все окно.
Трехъярусный золотой иконостас словно парит над беломраморной солеей. Позолота иконостаса не отвлекает, но образует вокруг икон прекрасного письма нежное сияние. Лики на иконах можно было бы назвать строгими, если бы не были тронуты какой-то удивительной рублевской ласковостью. Лики – лица такие родные! Свет преображения. Это они излучают свет, оживляют все вокруг. Свет струится на подсвечниках и паникадилах – золоченые сталактиты и сталагмиты. Свет разливается ароматом бесчисленных роз, колокольным звоном.
Колокола. Это благовест разливается золотым светом и заполняет храм и меня самого. Загораются свечи, умолкают колокола, но их пение все еще живет во мне.
В храм входят богомольцы: миряне и, отдельно, монахини. Монахини все одеты в резко черные одежды, но контраста с интерьером почему-то нет. Скорее наоборот, они создают впечатление завершенности, гармонии. Их вид поражает: лица – лики! А я бы смог так покинуть мир? Не знаю…
Начинается служба и раздается пение сестер. Пение… А может это и есть то самое небесное ангельское пение? Столь торжественно прекрасное! Может меня такого грешного взяли на небеса? Удается сдержаться. И скупая мужская слеза замирает в горле. Вспоминается детство, «троицыно утро, праздничный канон, в роще за пригорком слышен перезвон».
Здесь «березовая роща» расположилась прямо в соборе. А вот детства в этом золотистом лесопарке, на удивление, целое полчище. Совсем крохи и побольше. Все они заняты своими важными делами и находятся в непрерывном движении. Вот с пыхтением мимо меня топает толстый карапуз. Оказывается, он обнаружил крест на бортике аналоя. Старательно бухнувшись в земном поклоне сел на корточки и принялся радостно лобызать свою находку. За ним гонится курносая сестренка. Все в движении жизни. Все девчушки в разноцветных сарафанах и у всех – косы. Большинство женщин тоже одеты несколько необычно: в сарафаны или в красивые русские платья. Ах ты, родная сторона!
Нас благословляет старец – архимандрит Петр. Человек-легенда. Он говорит о том, что земная наша Родина лишь предображение небесной. Его слова о вере, о Православии перевернули мою душу.
Без сожаления покидал я Боголюбский монастырь, потому что Боголюбово меня уже никогда не покинет, где бы я ни был. Если есть небо на земле, то оно в Боголюбово.
Здесь я снова родился, здесь нашел самое главное – Дух Любви, сходящий с небес и дающий жизнь – Царю Небесный, Душе Святый. Ради этого не жалко умереть; ради этого стоит жить.
Эдуард Стрельцов, журналист, Боголюбово, специально для «Русской народной линии»
1. Re: Любовь как сверхидея русского народа