Николай Бурляев: «Я был покорен обаянием и личностью этого человека»

Несколько лет назад я принимал участие в Международном конгрессе, посвященном Тарковскому в Афинах. Мой доклад я озаглавил «Андрей Первозванный мирового кинематографа». Имя Андрей ему дали неслучайно: если окинуть взором все творчество Тарковского, то мы увидим, что это действительно Андрей Первозванный мирового духовного кинематографа, до которого никто не дотягивался ни в те времена, ни, тем более, сейчас, и не знаю, появятся ли люди, которые дотянутся до этих вершин в будущем.

Чтобы подкрепить эту идею, я обращусь к древности. Античный мудрец Эсхил возводил душу человека к Богу, говорил о Высшем начале. После него пришли Софокл и Еврипид, которые идеей «мы сами боги» подтолкнули процесс упадка цивилизации, культуры и духовности. И вот, Тарковский первый в мировом кинематографе начал говорить о Боге доступными ему средствами. И потому, что он делал именно такие фильмы, которые не мог сделать никто из окружающих режиссеров, он стал российским режиссером номер один для крупнейших режиссеров мира. Именно так о нем отзывались, и я могу это утверждать, так как они мне говорили это лично. Бернардо Бертолуччи, Тео Ангелопулос, Анджей Вайда, Эмир Кустурица – для всех них Андрей Тарковский – недосягаемая вершина.

Мы познакомились с Андреем Тарковским летом 1961 года на «Мосфильме». До этого я играл в фильме друга Тарковского Андрея Кончаловского в учебном фильме «Мальчик и голубь», и Тарковский увидел меня в этой работе. В 1961 году Тарковскому предложили переделывать фильм «Иваново детство». Как я узнал уже после его смерти, он взялся за этот новый фильм только потому, что у него был главный герой – Коля Бурляев.

Когда я познакомился с Тарковским, мне было 14 лет. Я был покорен обаянием и личностью этого человека. Уже при первом общении я понял, почувствовал, что это особая, из ряда вон выходящая, выдающаяся, гениальная личность, и позже жизнь это подтвердила. Конечно, Тарковский был реальный живой человек - со своим чувством юмора, со всеми грехами, присущими человеку. Он и курил, и выпить любил, и за женщинами ухаживал, и пел блатные песни Высоцкого. Но при всем при этом он одномоментно вдруг переходил в иное измерение, и это было видно окружающим. Вроде бы оболочка его здесь, а по глазам видно, что душа его подымается куда-то очень высоко.

Как режиссер Тарковский был человеком достаточно жестким. Он жестко вел меня по роли в «Ивановом детстве», а потом и в «Андрее Рублеве», потому что сами картины затрагивали весьма жесткие темы. В «Ивановом детстве» – страшная война, у моего героя убиты фашистами все родные, и он стал им мстить. Тарковский готовил меня к тому, чтобы я, благополучный мальчик, имеющий родителей, близких, мог подумать, что это такое – потерять всех своих близких.

Но когда мы работали над этим фильмом, это было прекрасное, солнечное время: лето, август, Днепр, юмор, застолья, прекрасная жена Тарковского Ирина, которая играла роль матери Ивана.

Потом это все закончилось. Тарковский на какое-то время пропал, и вдруг мне позвонили от него и сказали, что меня будут пробовать в фильме «Андрей Рублев». Я очень обрадовался, что мы будем снова работать.

Однако роль, которую Тарковский и Кончаловский написали для ученика Рублева, при прочтении мне не понравилась. Здесь нечего было играть: три-четыре появления, какая-то бледная тень. Но прочтя до конца, я был потрясен новеллой «Колокол» и образом Бориса, литейщика колоколов. Когда я пришел на пробы (где пробовался прежде на Фому), то работал без желания и актерского куража, а после подошел к Тарковскому и попросил попробовать меня на Бориса. Он тут же от меня отмахнулся, сказав, что он эту роль готовил для другого актера, а я для нее слишком мал. После очень больших трудов и уговоров (я действовал через оператора и консультанта Савву Ямщикова) хитрым образом все-таки удалось сделать мне пробу. Савва избрал путь пари. Он подошел к Тарковскому и сказал: «Давай поспорим на ящик шампанского, что ты все равно утвердишь Колю». Тарковский снова отмахнулся, ответив, что Коля еще мал, и вообще он играет по 20 ролей в год и уже «зазвездился». Но потом все-таки подумал, согласился поспорить и устроил мне пробу. Окончилось это тем, что режиссер утвердил меня, и за это я Савве искренне благодарен.

Именно на «Андрее Рублеве» жизнь Андрея Тарковского начала переламываться пополам. Он ушел от прошлой солнечной жизни, от прекрасной жены Ирины, отдалился от матери и всех близких, уехав на Запад. По моему глубокому убеждению, именно после этого излома и последовал трудный и быстрый его уход из жизни. Он начал заболевать, покинув Родину. Думаю, что Тарковский мог бы жить гораздо больше, если бы остался в России. Его начал уничтожать рак легких, и за шесть лет эта болезнь свела его в могилу.

Вечная память прекрасному человеку и гениальному кинорежиссеру Андрею Арсеньевичу Тарковскому.