23 декабря Москву посетил президент Туркменистана Гурбангула Бердымухамедов, где встретился с первыми лицами российского государства. Как пишет сайт Президента России, Дмитрий Медведев и Гурбангулы Бердымухамедов обсудили текущие вопросы сотрудничества России и Туркмении. В официальных отчетах переговоры глав государств отображены сухо-официально, без каких-либо подробностей, указывающих на тему визита Бердымухамедова и заключенные договоренности.
По сообщению сайта правительства России, президент Туркменистана ранее встретился с премьером Владимиром Путиным. «У Вас ещё предстоят переговоры с Президентом Медведевым, я знаю, но мне очень приятно, что Вы нашли время, заехали, чтобы поговорить по текущим торгово-экономическим отношениям, – приветствовал гостя Владимир Путин. - В этой связи хочу отметить, что Туркменистан – наш давний традиционный партнёр по многим направлениям сотрудничества, конечно, прежде всего в газовой сфере. И приятно отметить, что объёмы нашего торгового оборота растут: у нас за прошлый год был рост объёмов на 33%. Это очень хороший показатель. Мы очень рады такой позитивной динамике, но прекрасно понимаем и видим вместе с вами, как непросто складывается ситуация на мировых рынках. Имею в виду, что у нас общие интересы как поставщиков. Это очень хорошо, что мы с вами находимся в постоянном контакте и координируем наши совместные усилия в этом направлении».
«Позвольте поблагодарить Вас за приглашение посетить вашу прекрасную страну с рабочим визитом, – ответил Путину Бердымухамедов. - Я думаю, у нас будет сегодня хорошая возможность обсудить вопросы нашего сотрудничества по многим аспектам, то есть на нынешний период что было сделано, на перспективу, на будущее. И пользуясь случаем, я хотел бы поздравить Вас. Вы – кандидат в Президенты России. Я желаю, чтобы Вы победили на выборах».
О том, зачем Москву посетил президент Туркменистана и какова ситуация в этой республике, в интервью «Русской народной линии» рассказал заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрей Грозин.
В СМИ почти нет сведений о том, о чем говорили в Москве лидеры России и Туркмении. Складывается ощущение, что это был просто «дружеский вояж». На самом деле это, конечно, не так. Бердымухамедов, конечно, моложе и мобильнее Ниязова, но точно так же старается не ездить попусту, в отличие, например, от таджикистанского коллеги Эмомали Рахмона, который ездит везде, где только можно, лишь бы только попросить у кого-нибудь денег. У Бердымухамедова с деньгами все более-менее в порядке, а основой отношений между Россией и Туркменистаном, безусловно, является газ.
Очевидно, что во время визита Бердымухамедова обсуждалась именно «газовая тема». Насколько можно судить, обсуждение велось «с глазу на глаз», и отсюда – отсутствие каких-то утечек, разнообразных интерпретаций и т.п. Я полагаю, что российскую сторону беспокоит не столько строительство «Набукко» (которое в обозримой перспективе построено не будет), сколько строительство транскаспийского трубопровода как первый шаг к реализации масштабных проектов выхода центральноазиатских углеводородов на российскую территорию. Туркмения, помимо того, что обладает серьезной ресурсной базой (что само по себе интересно для европейских и американских корпораций), является мостовым актором, задействуя который, можно откупорить всю Центральную Азию и попытаться развернуть товарные и энергетические потоки с северного и восточного направления на запад.
От позиции Ашхабада зависит очень многое, и в Москве это понимают. Поэтому, на мой взгляд, Бердымухамедов старается до последнего времени не давать никому никаких твердых гарантий. Что-то он обещал и Евросоюзу, о чем говорят пресловутые 10 млрд. кубических метров, о которых рассуждают уже три года, но все это настолько туманно, что даже евробюрократы, которые отстаивают идею «Набукко», мало верят в реализуемость этих обещаний. Другое дело, что, в отличии Азербайджана, Туркменистан не имеет физических и географических возможностей, чтобы реально развернуться и отказаться от поставок газа на север. Поэтому им приходится вести более осторожную, более взвешенную политику. То же самое Бердымухамедов и будет делать дальше – ничего не делать, только обещать и дальше расширять трубу китайцам.
Бердымухамедова волнует масса и других вопросов, не только возможности давления со стороны Европы на Ашхабад в связи с «газовой темой». В феврале там проходят президентские выборы, когда легче всего устроить неконституционную или полуконституционную смену власти в любом государстве. Кроме того, в Ашхабаде, как и во всей Центральной Азии, очень многих взволновали непомерно раздутые сообщения о некоей «русской зиме» и всего, что с этим связано. Ясно, что Бердымухамедов приехал, чтобы лично прояснить эту ситуацию у людей, от которых действительно зависит политическое развитие России в отличие от контрэлиты, которая пытается сейчас оседлать непонятные смутные брожения внутри отдельных голов и слоев столичного общества.
Конечно, Бердымухамедов беспокоится о результатах выборах. Сейчас никто ни в чем не уверен. Вероятно, Бердымухамедов в Москве искал подтверждения крепости российской власти. Туркмения находится в некотором информационном вакууме - не только по отношению к ней мало что известно, но и оттуда мало что видно. В Туркмении очень серьезно беспокоят ведущиеся в различных экспертных группах разговоры о том, что Россия крайне не заинтересована в любых попытках альтернативного строительства газопровода из Туркмении на Запад и будет противодействовать этим попыткам. На фоне России 2006-2007 года такие рассуждения отдельных российских экспертов можно было бы пропустить мимо ушей, а вот после 8 августа 2008 года все, в том числе, центральноазиатские режимы, стали относиться к российской риторике гораздо более внимательно. Поэтому Бердымухамедову нужно было услышать российскую позицию, а также намеки на то, как Россия будет действовать, если Туркмения все же решится присоединиться к транскаспию, куда ее активно тащат и из-за чего, если она в этом вопросе будет активно упираться, могу сложиться серьезные неприятности на февральских выборах.
В Центральной Азии также серьезно обеспокоены как «арабской весной» (и реакцией на нее в России), так и тем, что происходит и будет происходить в Афганистане. Технологии, которые используются в арабских странах, прекрасно ложатся на центрально-азиатскую почву. Конечно, там своя специфика, но как показывает опыт уходящего года, чисто технологически подобного рода сценарии реализовать нетрудно, особенно когда речь идет о таких вертикально ориентированных политических системах Центральной Азии, которые отличаются от России степенью своей слабости. Наша «вертикаль власти» все-таки гибридна и, в силу территориального и других факторов, более адаптирована к внешним вызовам. Но любые центральноазиатские вертикали слабы, во-первых, заточенностью под одного человека, когда отсутствуют альтернативные центры принятия решений и реагирования на кризисные ситуации, а во-вторых – ограниченностью возможностей одного отдельно взятого лидера (тем более, что двоим из четырех центральноазиатских авторитариев уже за 70 лет, и там обсуждается вопрос, кто их сменит), что не добавляет стойкости этим политическим конструкциям, которые расшатать точно так же просто, как режим Мубарака, гораздо проще, чем, например, в Ливии.
Поэтому все центральноазиатские властители постепенно подтягиваются к Москве, потому что понимают, что, отдаляясь от России, они оказываются в ситуации зависимости от настроения западной, проще говоря, англосаксонской элиты. Никому такой зависимости не хочется, тем более на фоне того, как складывалась судьба даже такого проамериканского политика, как Хосни Мубарак.
Сейчас они ни чем не уверены и стараются получить некие компенсаторные механизмы в виде поддержки России. Если ситуация будет расшатываться в любой из центральноазиатских, прямо скажем, деспотий, параллельно с ухудшением ситуации в Афганистане, все они будут становиться все более и более пророссийскими, - будут подписывать документы о близком партнерстве, стремиться в Евразийский Союз и т.д.
Следует отметить еще один немаловажный момент. В следующем году Туркмения – председатель СНГ. С учетом особой позиции Туркменистана (Туркмения не передала первенство в СНГ следующему по алфавиту претенденту, взяв его на себя), это достаточно показательно. Вполне возможно, что в следующем году в туркменской внешней политике будет меньше нейтралитета и больше попыток встроиться в общеевразийский механизм.
1. В редакцию